Иван Марчук
Сергей Ткачев: Все размышляю, а сошло бы им все с рук, если бы они дуриком Алексиевич в Нобелевские лауреаты не втюхали?..
Аделаида: Как-то вы неожиданно, Сергей, полемизируете… и парадоксально.
Сергей Ткачев: А вот как могу, так и полемизирую! Просто рассуждаю сам, сам с собой в сослагательном наклонении. А вот если б они хоть раз не пожлобились и не докатились бы до гражданочки, само явление которой на литературном Олимпе оскорбляет ведь не только нашего классика, но все живое и подающее признаки жизни…
Аделаида: Да мне кажется, это у них такой переходный период был, тут дела несколько застопорились… Но никакого литературного чутья действительно нет. Случай с Алексиевич на многое заставляет взглянуть иначе. Да и на те же Нобелевские Пастернака и Бродского.
Натали: Я даже боюсь на это глядеть иначе… Вы всегда, Сергей, нас к таким глобальным выводам склоняете… А можно хотя бы один вечер провести без ваших обобщений, которые ничего святого не оставляют?
Сергей Ткачев: Ой, да бросьте вы, Натали! Можно подумать, я вас давно не раскусил вместе с вашими булочками с марципаном. Филейкой они тут балуются, с маринованными банками из погреба Аделаиды… тапочки рыцарям выдают, чтоб их домашние не ворчали, пока эти рыцари тут по полкам шмыгают… А то я не понял, что это вас так привлекло в моей сестрице! Уж точно не крюшоны со шкаликами!
Натали: Да как вы могли… Сергей! У нас просто высокие духовные стремления полностью совпадают! У нас консенсус по всем вопросам… связи времен, классического искусства…
Сергей Ткачев: Ага, самый замечательный консенсус в том, как резким ударом кому-нибудь по коленной чашечке садануть!
Натали: Позвольте, позвольте! Здесь и я буду возражать совершенно объективно и непримиримо! Не «кому-нибудь», а вполне конкретным аморальным субъектам, уничтожающим наши духовные основы, опошляющими великую историю и культуру…
Сергей Ткачев: (устало) Да я, девчонки, ведь не против! Мне это даже импонирует. Просто иногда самого все эти выводы пугают… Вот, думаешь, попал, в оборот. Не то к музам, не то к настоящим гарпиям. Страшно ведь смотреть, как вы этих… писдуховных ощипываете! Такое ощущение, что вам (во главе с моей великолепной сестрицей) нравственные критерии в анализе понадобились, чтобы по маковкам бить бейсбольной битой было сподручнее.
Аделаида: А для чего ж еще нужны нравственные критерии в анализе? Сережа, вы не догадывались, что они, в первую очередь, требуются, чтобы покончить с бездуховностью? Да уж слишком нынче бездуховность — воинствующая! Наглая, распоясавшаяся, бесстыдная, аморальная…
Сергей Ткачев: Так… Давайте спокойнее, милая Аделаида! Вы Анне, случаем, не звонили?
Аделаида: Звонила!
Сергей Ткачев: А зря! У нас тут и без Анны вечер обещает быть томным. Вы чем это зачитываетесь, Натали?
Натали: Обложкой! Как культурная дама я вначале обложку читаю. Их пишут другие авторы, предупреждая, например, об обсценной лексике… обо всем заранее. Делятся впечатлением.
Сергей Ткачев: И что это за «впечатления»? Как книжка полное дерьмо, так начинают с «впечатления»: «Эту книгу читать нелегко!» Дайте-ка сюда вашу обложку!
Натали: Позвольте!
Сергей Ткачев: Ну вот! Как в воду глядел! «Надо сказать, что читать книгу нелегко.»
Аделаида: А еще бывает нелегко, когда все остальное читаешь по слогам.
Сергей Ткачев: Аделаиде запишем очко! В таких случаях надо добавлять: «Нелегко тем, кто ни разу не читал учебник «Дифференциальное исчисление».
Надо сказать, что читать книгу нелегко. Повествование ведется от имени дознавателя, а он выражается на некой смеси простонародного и канцелярского. Добавьте к этому, что многие персонажи говорят на смеси русского и украинского, украинского и идиша, идиша и русского. Но, как мне кажется, именно речь как нельзя лучше характеризует персонажей, передает атмосферу и делает место действия абсолютно реальным.
Натали: Сергей, вы же сами давеча эту книжку мне сунули. Сказали, что читать ее нелегко, поэтому хотите проверить мою скорость чтения.
Сергей Ткачев: Неужели я?.. А откуда я ее взял?
Натали: Не знаю, от верблюда. Вы все время нам какие-то доморощенные «трудности» подсовываете. Чтобы нам было нелегко. А этим у нас правительство занимается, нам и так нелегко.
Сергей Ткачев: Зачем же я вам ее подсунул-то?
Натали: А у вас нездоровая тяга к дамам далеко не первой свежести! Ладно бы это касалось только внешности (мы сами не сторонники избыточного гламура – блин, размер не позволяет). Но интеллектуальный продукт не должен так откровенно шибать псиной. Буквально с первой строчки на обложке.
Сергей Ткачев: А что, шибает? (подносит к лицу и принюхивается) Я понимаю, если бы он назывался «Доноситель» или традиционно — «Доброжелатель».
Аделаида: Это вы от зависти, Натали?
Натали: Я?! К кому?
Аделаида: Ну, к авторам, которые получают признание, пользуются гонорарами и популярностью. Ведь женщине в нашем возрасте, если ты не депутат, и не член правительства… при отсутствии модельной внешности и скандальной репутации, сложно оказаться в центре внимания. Поэтому, самым приличным способом стать известной и помелькать на экранах телевизоров, является получение литературной премии.
Сергей Ткачев: Это вы сейчас о почестях, о славе? Тянет, девчонки?
Аделаида: Да!
Сергей Ткачев: А что она дает? В философском бренном смысле интересуюсь. С ноткой разочарования.
Аделаида: Как что? Всё? Слава это уважение, популярность, тиражи …деньги, в конце концов…
Сергей Ткачев: Ну, за деньги я б поспорил…
Аделаида: Что вы имеете в виду?
Сергей Ткачев: А что имею, то и в виду, извините, дорогая, к слову. Поскольку все эти гонорары такое нае… наё… Натали лучше объяснит.
Натали: Что-что, … давно известную схемку проведения таких литературных конкурсов. Создается премия, добывается (отмывается?) фонд премии. А его получить организаторам весьма непросто, бегать надо выпрашивать, задействовать связи. Поэтому, организаторы (вполне резонно) полагают, что писателей много, а они у себя одни. Вот они и ищут сговорчивых авторов, готовых поделиться за «славу» «долей малой» призового фонда, а то и всем.
Сергей Ткачев: А попутно решается масса вопросов, весьма далеких от литературы, зато насущных.
Аделаида: А?!
Натали: А с чего такое удивление? Ещё, небось, и возмущаться вздумаете?
Аделаида: Как так можно!?
Сергей Ткачев: А почему нет? Госсобственность приватизировать можно? Лишать людей работы можно? Выгонять с места жительства можно? А отбирать премии нельзя? А почему?…
Аделаида: Нет, я, конечно, знала, что деньги людей портят, …но, чтоб, настолько…
Сергей Ткачев: Это все от нравственного падения и предательства профессиональных основ, как говорит (почти Заратустра) Ирина Анатольевна.
Ведь, нельзя назвать литературой вот такое.
04.10.2012 г. Соединительница линий
Михаил Иванович ищет то, что представляется ему спасительным. Он ищет оправдание неизвестно чему. Он избывает свою растерянность перед миром, перед жизнью через взгляд на евреев и еврейскую жизнь. Он видит в ней странности, неуместности, еврейский мир вырастает перед ним как стена, за которую он не может проникнуть, а там, как ему кажется, и скрыта главная тайна.
Особенно его раздражает живучесть еврейского племени. Как так: только что немцы их стреляли тысячами от мала до велика, а вот они уже женятся, детей рожают.
В его родном селе Старой Рябине учитель Диденко говорит с ним о голоде 1932 года. О голодоморе. О том, как вымирали семьями. А как только появился хлеб, пошли свадьбы, и на тех же рвах, где закапывали трупы односельчан, хлопцы с девками гуляли, женихались.
Цупкой искал тайну у евреев, а специальной еврейской тайны нет. Есть великая тайна выживания народа. Любого народа. Вот и все.
Люди сначала создают миф, а потом этот миф уже руководит ими. В «Дознавателе» я попыталась соединить две линии – еврейскую и украинскую. Это просто. Это естественно. (про «Дознователь» Маргариты Хемлин)
Натали: Вот такое накануне Майдана 2013…
Аделаида: Рассказывать о «тайне выживания»?! То есть речь о жизни вообще не идет?! …
Натали: Дело в том, что в голодоморе очень интересно почитать С.Покровского. К мнению этого автора у меня как-то больше доверия.
«Снова о «Голодоморе»… Новый штрих.
Во всей истории с голодомором есть очень интересный момент, на который обращено внимание в материале. А именно: по статистическим данным хлеба в украинских селах было оставлено достаточно. И еще на один момент: под ударом в первую очередь должны были оказаться малые города и большие станицы. Т.е. те места, где жило связанное с селом ремесленное население, не имевшее пайков.
Иван Марчук
Вот и попытался я разобраться с этим ремесленным населением. А было это ремесленное население существенно еврейским.
**** В связи со сказанным существенный интерес представляют приведенные в статистическом сборнике «Евреи в Украине» данные о распределении к концу XIX столетия еврейского населения в восьми губерниях Российской Украины по группам населенных пунктов и об удельном весе в них евреев в составе всего населения. В трех губерниях (Волынская, Подольская, Киевская) значительное число евреев (от 49 до 57%) жило в местечках с характерными для них занятиями — ремесленничество, мелкая торговля, обслуживание окружающего населения. В городах же в этих губерниях жило от 28 до 30% евреев от общего еврейского населения этих регионов. В других пяти губерниях (Херсонская, Черниговская, Екатеринославская, Таврическая, Полтавская) гораздо меньшая доля евреев жила в местечках (от 4 до 18%), а в городах — от 48 до 73% от общего еврейского населения.
В городах всех перечисленных губерний наряду с наличием еврейских ремесленников, мелких торговцев участвовали евреи в крупных торговых и финансовых операциях, в фабрично-заводском производстве (как в качестве хозяев, так и как рабочие и служащие). Однако, 20% евреев Украины к концу XIX столетия еще жили в украинских селах, были особенно близки в экономическом и бытовом отношении к окружающему украинскому населению, хотя в ряде губерний не имели права владеть землей и обрабатывать ее. Что касается взаимоотношений с преимущественно сельским украинским населением, еврейские местечки не очень отличались от деревень.
Следует особо обратить внимание на сведения об удельном весе численности евреев в населенных пунктах украинского региона Российской империи. Так, евреи в украинских городах к концу XIX столетия в среднем составляли 31% населения, в местечках — 30%, максимально — в Волынской и Подольской губерниях — соответственно — в городах 51%, и 46%, а в местечках — 46% и 44%. **** (источник)
Иначе: к 1932-33 годам непосредственно в селах жило около 500 тыс. евреев. И около миллиона(или даже больше) — в местечках.
Заметим, что евреи в деревне традиционно не были хлеборобами. Т.е. своего хлеба у них просто не было. И тем более этого хлеба не было в местечках. И ни там, ни там не было пайков.
В условиях голодомора что сельские евреи, что евреи местечек, — просто не могли выжить. Или они должны были первыми умереть, или — разлететься по Союзу, подгоняемые голодом. — А вот как бы не так!
К июню 1941 еврейская диаспора Украины насчитывала 2.7 млн. человек. И жили они в значительных количествах и по деревням, и по местечкам. Сами же евреи все данные и предоставляют: в таком-то селе столько-то семей расстреляно немцами, в таком-то местечке — столько-то.
Так ведь в результате голодомора не могло сохраниться еврейское население в селах и местечках. Именно им-то точно нечего было есть! — Если голодомор устроили большевики, безжалостно изымавшие хлеб…
Или был еще один хлебный пылесос, кроме государственного, который изымал хлеб из сел, а перенаправлял его в еврейские местечки?
И имел этот пылесос, судя по всему, вид — бутыля с самогоном. Самогоноварение и торговля им — с 16 века основа сельской еврейской экономики на Украине, подорванной в 1894 году государственной монополией на спиртное, после которой еврейство очень сильно обеднело. Но в 1917 году самогоноварение возобновилось с новой силой. Похоже, что на Украине осенью 1932 года заготовка зерна шла следующим образом: из изымаемого зерна часть таки доходила до государственных хранилищ. Но значительная часть — тем же вечером пропивалась. И далее -по налаженной кооперационной схеме переправлялась в местечки и небольшие городки. А на следующий день — банда местных алкашей шла «раскулачивать» следующих.Я не исключаю самого факта голодомора. Но я знаю, что в деревнях около Здолбунова голод был. А в Здолбунове? А в Бердичеве? А в Жмеринке? В Одессе зимой пайки рабочим были сокращены до 100 граммов хлеба. Кустари вообще лишались пайков. Членам семей служащих пайки были отменены. Чем жили? Это даже не ленинградская блокадная норма иждивенцев.
Т.е. во время голодомора при «украинизированной» администрации — действовал гигантский механизм внегосударственного перераспределения продовольствия. В результате которого в города и местечки продовольствие поступало. Продовольствие на многие миллионы человек. Не в этом ли механизме перераспределения — главная тайна голодомора. А заодно и тайна того, почему украинцы в результате голодомора в 30-х годах на Советскую власть не были обижены. Зато в 1941 — массово и повсеместно сдавали немцам евреев….» (С.Покровский)
Сергей Ткачев: Обратите внимание, как точно в эту версию вписывается биография рассматриваемого автора, точнее её родителей. А еще обратите внимание на то, что папа имеет фамилию «Хемлин», а дочка один в один ее в нынешнее время подправила. В советское время она была «Хемлина», а тут вдруг стала «Хемлин» на иноземный манер. Да и в гору пошла, как только удалось всей вороньей слободкой с И.А. расправиться.
Натали: Да что там «версия», Сергей! Это уже нечто вроде «народного промысла»! Ту прямо в глаза бросается схема, по которой дальше идет любой лауреатский случай!
Сергей Ткачев: А ведь точно… Схема-то везде одинаковая… Идут на прикормленное место, будучи в состоянии нашмыгать нечитаемое, разоряют все подчистую, затем права качают!
Натали: Власти при этом весьма удобно иметь дело именно с носителями этого «канцелярского идиш», попросту тюремной фени, поскольку им неудобно иметь дело с людьми, способными вырастить хлеб, построить здание с нормальной долговечностью и надежностью, написать роман с образами, который бы читать было захватывающе интересно…
Аделаида: Да это же абсолютно точно, что человек, считающий, будто «это трудно читать» книгой, — ничего не читал в детстве, не читал ни «Войну и мир», ни «Преступления и наказания», ни десяти страниц «Тихого Дона»! Это люди даже не соображают, что книга потому и является книгой, что ее читать — не оторвешься!
Натали: Но все эти местечковые господа потому и лезут в посредники, рассматривая и литературное лауреатство в качестве всего лишь «денежного потока», поскольку изначально ни на что не способны на общих основаниях. А кроме того, здесь литература используется тюремной феней, чтобы концы в воду спрятать, в очередной раз солгать, хотя нормальные объективные исследования давно сделаны. Я ведь по понятным причинам далеко не все ссылочки даю.
Аделаида: Выходит, эта Хемлин вылезла уж лгать, когда все исследования давно были выложены в сеть?
Сергей Ткачев: Естественно! Тут ее лауреатство еще и выполняло сложную задачу очередной многослойной провокации.
Аделаида: Нагадить в душу людям по такому поводу… это безбожно!
Сергей Ткачев: Так кто ж спорит, милая? Но гляньте, литература — не настолько безобидное дело, как это кажется. В чью епархию она влезла, помните? А дальше ведь нельзя же исключать такого афронта, что именно ее в Нобелевские лауреатки 2015 года готовили! А что вышло?
Аделаида: А как же теперь… Алексиевич?
Сергей Ткачев: Да думаю… там такое дело, что еще будет пардону просить. Но кому от пустого места пардон нужен?
Маргарита Хемлин родилась в Чернигове, в семье прораба Михаила Соломоновича Хемлина (1928—2007) из местечка Остёр и инструктора по лечебной физкультуре Веры Айзиковны Мееровской.[2] Училась в Московском Литературном институте имени А. М. Горького (1980—1985), в поэтическом семинаре Льва Озерова.
После окончания института работала в ЖЭКе, посудомойкой в кафе, затем в издательстве журнала «Физкультура и спорт», театральным обозревателем в отделе культуры «Независимой газеты» (1991—1992), в отделе искусства газеты «Сегодня» (1993—1996), редактором отдела политики в журнале «Итоги», шеф-редактором Дирекции оформления эфира (промо и дизайн) на Первом канале телевидения (1996—2007). При её участии была восстановлена в эфире «Минута молчания», не выходившая в 1992—1995 годах после распада СССР.
Первая художественная публикация — повесть «Запрещённый приём» в сборнике «Запрещённый приём: Спортивный детектив» (выпуск 3, 1991, совместно с Анатолием Беликовым).
Дебютировала самостоятельно в 2005 году циклом рассказов «Прощание еврейки» в журнале «Знамя» (№ 10), лауреат ежегодной премии «Знамени» по итогам 2007 года за повести из этого цикла — «Про Берту» и «Про Иосифа» (премия «Глобус» назначена Всероссийской библиотекой иностранной литературы им. М. И. Рудомино).
Дебютный сборник рассказов «Живая очередь» вошёл в шорт-лист премии «Большая книга» (2008). Повесть М. Хемлин «Третья мировая Баси Соломоновны» была включена в составленную Асаром Эппелем и названную по ней антологию «Третья мировая Баси Соломоновны» (серия «Проза еврейской жизни», издательство «Текст», 2008). Автор романов «Клоцвог» (2009, шорт-лист премии «Русский Букер» в 2010 году), «Крайний» (2010, лонг-лист премии «Большая книга» в 2011 году) и «Дознаватель» (2012, в лонг-листе премии «Большая книга» 2013 года, шорт-листе премии «Русский Букер» 2103 года, шорт-листе премии НОС 2013 года, лауреат специальной премии «Инспектор НОС» 2014 год за лучший постсоветский детектив).
С 2012 года член жюри премии им. О. Генри «Дары волхвов» (Нью-Йорк).
Натали: Да, Сергей, зачем вы выявили мою подлинную мотивацию нахождения здесь. Коленка напряглась, так хочется садануть с носка по предъявленному вами экземпляру. Вы это совершенно нарочно сделали. Признавайтесь?
Ведь были ж времена, когда моими коленками откровенно восхищались, некоторые норовили даже погладить… А теперь – они либо объект нападения со стороны сестры вашей (еле успеваешь увернуться), либо точка опоры рычага при ударе… Черти чё…
Сергей Ткачев: Врете вы все, голубушка. Я не верю, чтобы ваши коленки можно было погладить безнаказанно…
Натали: Ну, вы, вообще, Сергей!… За что!… Неужели эта дама вам так приглянулась?!… Тогда точно берегите свои колени уже от меня…
Аделаида: Натали, это он к С.Покровскому вас приревновал
Натали: Что вы, Сергей, право…? Не могу не согласиться с тем, что подпала под обаяние интеллекта Станислава Покровского, но к превеликому сожалению, он уже умер. Очень печально…
Сергей Ткачев: Натали, так и Маргарита Хемлин скончалась в прошлом году. Как оптимистически выражается моя сестрица: «В самом конце все померли».
Иван Марчук
Аделаида: Зато Захар Прилепин жив и бодр и всячески демонстрируя военную выправку и бодрость духа.
Сергей Ткачев: Очередной полкан… Ему не пишут, так он дознавательные доносы строчит.
Аделаида: Любимый типаж для традиционного избиения Ириной Анатольевной, который не желает вкушать говно на пенсии, а всячески стремится к литературным лаврам
Натали: Причем, тоже всячески используя собственную национальность, просто творческий инструмент познания мира.
Аделаида: Опять еврей?
Натали: Окститесь, Аделаида. Он решил отэксплуатировать имеющуюся русскость.
Сергей Ткачев: Точнее, нарочитую русопятость. Черт, но в качестве запева использует цитату из Льва Рубинштейна… Блин, я этой тягомотины не вынесу!
Аделаида: Ну, как услышишь слово национальность, так можно не сомневаться, чья эта болевая точка, кто данный параметр пользует, практически на промышленной основе.
Сергей Ткачев: Да, Аделаидушка, тут вы правы. Странные дела творятся … Очень странные…
Лев Рубинштейн
Лев Рубинштейн говорит: «Ценность русской культуры и мысли — в умении смотреть на себя глазами европейца. На этом строилась вся русская культура и литература, всё лучшее в ней было европейским. В этом смысле утверждать, что Россия не Европа, глупо. Если истреблять европеизм в культуре, уничтожим культуру вообще».
Радикально сформулировано, но в целом есть тут своя правда. Просто можно и наоборот это формулировать. Русский человек смотрел на себя глазами европейца, естественным образом оставаясь русским. Именно поэтому он и создал свою великую культуру, одну из пяти-семи величайших мировых культур. Если истреблять русское в культуре, и натянуть европейские глаза на всего русского человека, уничтожим культуру вообще.
Это же элементарная мысль, да? Её просто нужно переворачивать время от времени и любоваться на неё с двух разных сторон, а не с одной.
Нам нужно взирать на себя глазами европейца, окей. А европеец пусть иногда измеряет себя на русский аршин, ему тоже не помешает.
И всё будет как надо.
Иван Марчук
Но вот Рубинштейн продолжает дальше: «Мы наблюдаем, что Украина специфично, неровно (вай, вай, как тонко формулируется — «специфично и неровно», это значит немного постреливая, попрыгивая и устраивая по пути всякие безобразия — З.П.) но двинулась в сторону Европы. Осознала себя как политическая нация. Россияне не являются политической нацией».
Ну, это же шедеврально, правда? Чтобы осознать себя политической нацией надо двигаться в сторону Европы. Иначе — вы сброд просто. Не идёте в Европу, нечего вам ловить.
А как же эта Россия существует тысячу лет (по мнению либеральных историков — 500, у них своя арифметика и своя геометрия), со своими монастырями, со своим Рублёвым, Радонежским, Аввакумом, Пушкиным, Серафомом Саровским, Римским-Корсаковым и Репиным? Не как политическая нация? Это люди что, все на пустом месте выросли?
Территория — есть, история — есть, какие-то смутные победы — есть, навалом, а политической нации нет, ах.
…и наше, едва сложившееся согласие со Львом Рубинштейном, сразу рассыпается во прах. Бах.
Вы можете представить — постараться и представить, намечтать, что, размышляя, Лев Рубинштейн, или кто там, кто угодно, скажет, только скажет, обронит в пылу: «…русские смотрят на себя глазами европейца, в этом их сила — а Европе иногда не помешает измерять себя на русский аршин…»
Мир бы перевернулся. Мир бы поскакал вскачь.
Аделаида: За такое, конечно же, Ирина Анатольевна сразу же или ногой по коленной чашечке, или кованным сапогом прямо по роже.
Сергей Ткачев: Естественно. Но Захарка человек более молодой, по социальным опросам как бы мужчина, поэтому нет в нем женской интуиции, не говоря уж о тонкости натуры. Лепит и лепит, как ему начальники велели, подчеркнув абзацы из Льва Рубинштейна.
Натали: Вы имеете в виду закрепление тезиса, будто после развала страны образовались сами собой совершенно разные нации, имеющие вдобавок множество противоречий друг с другом?
Сергей Ткачев: Именно! Эту фашистскую мысль можно ведь только на уровне захаркиной местечковой литературки закрепить.
Аделаида: Но они уже опоздали! Дедюхова уже к этому времени создала все свои сказки, основные романы…
Сергей Ткачев: Правильно! Причем ее кто в сеть под руки вытаскивал с ее Урала? Читатели из Киева! Где ее публиковали за деньги, ни на копейку ее не позарившись? Правильно, только в Киеве!
Аделаида: Так это значит…
Сергей Ткачев: Правильно! Это всего лишь значит, что нация у нас вполне нормальная, не захаркина, не гидра трехголовая. И эта нация уже восприняла вполне нормально настоящее литературное творчество, являющееся единственным доказательством существования нации.
Натали: Гы… Хемлин своим «Дознавателем» ничего не доказала, а Дедюхова в полном вакууме заставила двигаться расчлененные части навстречу друг другу…
Аделаида: Я же помню, как ей какой-то мужчина из Львова писал, что не хочет ругаться с ней только потому, что понимает: она — своя! И там многие писали с Украины, что интересовались у еще живых стариков, правду ли написала Дедюхова в «Повелительнице снов», а те подтвердили. Я сама, когда читала «Повелительницу», вспоминала рассказы своего дедушки из Курской области… поразилась тогда честности, простоте и точности.
Сергей Ткачев: Именно! У нас такая нация, что всякие алексиевич, захарки и хемлины здесь никогда своими не будут. Какими их премиями не ублажай.
Про «захарку прилепина» и прочих
- Sep. 29th, 2014 at 10:56 AM
А мне (в связи с намеченной программой вебинаров) интересно другое.
Как у нас и провидцы стараются не оговариваться про «Украину — часть России». Не потому ли, что это членение как-то способствует и местечковому уровню «государственного правления» в расчлененных частях?
Но если в башке не укладывается все вместе, то и уровень мышления уже явно не государственный. Он не включает прошлого, настоящей истории.
А любое гадание начинают «что было…»!
У нас нынче даже провидицы и гадалки фальшивые.
О таких писателишках, как захарка прилепин и говорить нечего! Но это совершенно не иметь совести, чтобы вылезать после Достоевского и Булгакова в писатели к нации, да еще в такой момент. Но он сразу очерчивает, что он писатель — для ущербной недоразвитой «нации», блеющей вслед за Медведевым: «У государства слишком много собственности!..»
Заметим, что это — чисто уголовная мантра! Мантра вора государственной собственности в охренительно крупных размерах, типичная уголовная отмазка.
Спрашивается, а твое это собачье дело? Тебя спросили, «много» или «мало»? Или ты хоть на что-то позитивное способен для государства? Ишь, вылез — объемы собственности определять!
В советское время техническую статью ни один редактор не принимал, если там стояло «недостаточно», «слишком много» и прочее — без жестких критериев оценки. В сравнении с чем такие «юристы» вдруг решили определять объемы государственной собственности и масштабы страны? В сравнении со своими уголовными мотивами быстрого обогащения? Других критериев нет!
И эта тупая блеющая уголовка, не дающая развиваться и жить нормально — уже достала.
И вот у такого уголовного ворья захарка прилепин ходит в писателях. Но замечу, что у этой «нации» — не было ни Достоевского, ни Шолохова с его «Они сражались за Родину!» Так как у них и сама «Родина» — там, где выгоднее.Иван Марчук
Леонид Козарез
Захарка ни разу не скажет, что Украина — это часть России, ему же надо блага полученные отрабатывать. Его печатают, в отличие от Дедюховой. Он же счастлив при Путине, которому признание Бориски Ельцина — уголовником, расчленившим страну — как серпом по одному месту. Признание Украины — частью России делает и Путина уголовником. Кроме того, отмывать миллионы на газе становится проще, если Украина — чужая страна. Украина — наша, часть России неотъемлемая и плевать, что по этому поводу думает мелкая уголовная сволочь.
Украинствующий хохол — не наш брат, ласковый и щедрый украинец, с его поэтичностью, с его борщом, с его песней, с его лукавством, с его чертями, с его всем, — н…
Сергей Ткачев
Опять это шапкозакидательство и попытка выдать желаемое за действительное. Господин Путин профукал все, что можно. Просто дело дошло до того, что профукивать он права не имел.
Аделаида: Как славно наши замечательные мужчины выступили! Давно пора было этому Захару получить трепку. Натали, а вы помните нашу беседу по поводу одного из номинантов литературной премии «Большая книга» 2013 года?
Натали: Это вы про Буйду (не сказать Бурду)?
Аделаида: Про него самого.
Натали: Помню, что прочитать не смогла, физиология подвела.
Сергей Ткачев: А у меня-то какое впечатление обо всем прескверное осталось…
Натали: Знаете, Аделаида, не могу понять одного, зачем создавать намеренно нечто гадкое? Это же самому неприятно, да и противоречит человеческой природе.
Сергей Ткачев: Но на все премии выдвигаются вот такие заведомо мерзкие вещи и работы откровенных трупоедов.
МОСКВА, 26 ноя 2013— РИА Новости. Евгений Водолазкин с книгой «Лавр» стал победителем премии «Большая книга», на втором месте — Сергей Беляков с книгой «Гумилев сын Гумилева», бронзовым лауреатом стал Юрий Буйда с романом «Вор, шпион и убийца». Церемония прошла в Доме Пашкова во вторник вечером. В ходе церемонии также были объявлены победители читательского голосования, которое проходит на сайте электронной библиотеки Bookmate до 19 ноября. Фаворитом читателей стал роман «Тетя Мотя» Майи Кучерской, на втором месте — «Гумилев сын Гумилева», на третьем «Лавр». В этом сезоне в список финалистов вошли 11 произведений. Помимо Буйды, Белякова и Водолазкина это книга Андрея Волоса «Возвращение в Панджруд, роман «Красный свет» Максима Кантора, «Маша Регина» Вадима Левенталя, «Описание города» Дмитрия Данилова, «Подожди, я умру — и приду» Анны Матвеевой, «Обращение в слух» Антона Понизовского и «Немцы» Александра Терехова.
«Гумилев сын Гумилева» Сергея Белякова — книга историка, специалиста по биографии и научному наследию Льва Николаевича Гумилева — сына Анны Ахматовой и Николая Гумилева, ученого, автора пассионарной теории этногенеза. Эта книга — самая полная биография русского историка, основанная на обширном собрании документов и материалов, в том числе не публиковавшихся ранее.
Сергей Ткачев: Правда, лауреатом стала книжка на историческую тему. Остальное премировать постыдились. Полагаю, из-за вашего интереса.
Роман «Лавр» Евгения Водолазкина уже получил в этом году премию «Ясная Поляна» в номинации «XXI век». Действие романа происходит в XV веке. Главный герой книги проживает как бы четыре разные жизни — он побывал и врачом, и юродивым, и паломником в Иерусалиме, и, наконец, стал отшельником. Как сказал член жюри премии «Ясная Поляна» Валентин Курбатов, «это роман о Боге в жизни человека».
Иван Марчук
Натали: Оссподя! Все из себя патриоты-распатриоты православные-преправославные, крест косой на пузе. Ярлыками обвешались, цепями подпоясались, чтоб всем видать было, как в страйкболе.
Аделаида: Так и хочется воскликнуть: «Канонизировали?» Хотя чего спрашивать, если в последнее время с канонизацией так подсуетились, что просто оторопь берет от неразборчивости и прохождения в святые по спискам. Короче окультуривание слоев населения, которые с таким упоением только и могут произнести: «Паки, паки…иже херувимы»(с)
Сергей Ткачев: Тут, милые дамы, все гораздо проще. Есть общий раздел «лауреатской прозы», которая… хм…. даже не «пишется», а как бы создается рядом способов с изначальной целью, чтоб это никто не читал.
Аделаида: Как это?
Сергей Ткачев: До вас еще не дошло? Вот же наивная душа! Может, вам на обложке написать, что это читать трудно, практически невозможно, поскольку пишется все на некой смеси простонародного и канцелярского? Это типа вообще никто, но доктор филологии из Пушкинского дома… предпосылки успеха имеются.
Сергей Ткачев: И как пошла писать губерния… То ли дознаватель, то ли доноситель, то ли доброжелатель…
В каждой главе, меняя имя и окружение, герой как бы вновь и вновь проигрывает собственное житие. Эти рифмы и становятся главным в романе. И это не только внутренние связи в жизни героя, но и, например, созвучия с нашим временем, каких накидано немало — от пластиковых бутылок, неожиданно вылезающих весной из-под снега (sic!), до видения, в котором герой видит, как на конце шпиля Петропавловского собора стальными шипами фиксируют ангела с крестом.
Натали: Писать исторический роман с позиций современного знания, чем всё закончилось, конечно же увлекательно. Чувствуешь себя умным — это так приятно. Опять же, читателю (если он не специалист) сложнее придраться к технической деталировке.
Аделаида: Фантазируй себе про святость, чтобы сподручнее было морализаторствовать перед современниками.
Сергей Ткачев: Ой, да кто их пишет-то, девчонки? Кому это надо? Говорю же, не пишут, а особым образом создают. Про научные компиляции слыхали? Создают, потом текст вытирают, филируют. Говорю же, особая лауреатская литература. Изначально все делается так, чтоб никто толком не прочел, не сообразил, что просто фонд пилят
Натали: А на обложке напишут «это невозможно читать»?
Сергей Ткачев: Вот, Наталья уже въехала! Точно! Вспомнил, чего я с этой книжонкой к вам тогда пришел.
Аделаида: Когда это?
Сергей Ткачев: Да в целом это неважно.
Аделаида: Сами так ходите, книжки носите, про коленки говорите…
Сергей Ткачев: Ну, не к вам же идти, Аделаида! Вы как прочтете на обложке «это трудно читать», потому что написано на канцелярском идиш и с таким сатанинским враньем, что заведомо прочесть невозможно. Если бы я вам такую книжечку презентовал, вы бы что сделали?
Аделаида: Я бы обиделась.
Сергей Ткачев: Правильно бы и сделали. А Натали у нас дама с перчиком. Она в таких случаях непременно проводит полное исследование с попутным обследованием, вспоминает, что раньше у нее были коленки и дает с собой банку ваших маринованных помидоров.
Аделаида: Ой, я же совсем забыла! У меня же пирожки с грибами и маринованные баклажанчики…
Сергей Ткачев: А вы все время забываете! Вы, случаем, банки не подписываете «про это трудно вспомнить, особенно, когда сразу съедят»?
Иван Марчук
Продолжение следует…
Читать по теме:
- Лауреатский случай. Часть I
- Лауреатский случай. Часть II
- Лауреатский случай. Часть III
- Лауреатский случай. Часть IV
- Лауреатский случай. Часть V
- Лауреатский случай. Часть VI
- Лауреатский случай. Часть VII
- Лауреатский случай. Часть VIII
- Лауреатский случай. Часть IХ
- Лауреатский случай. Часть Х
- Лауреатский случай. Часть ХI
- Лауреатский случай. Часть ХII
- Лауреатский случай. Часть ХIII
- Лауреатский случай. Часть ХIV
- Лауреатский случай. Часть ХV
- Лауреатский случай. Часть ХVI
- Лауреатский случай. Часть ХVII
5 комментариев
Сказочно весело, до оторопи. А как созвучны некоторые личные открытия с диалогом и вставками. ..
Прям, консилиум получился из трёх врачующих реальность. Спасибо!
А почему тут кнопочки для поддержки нет? По мне, такие диалоги важнее, чем даже отдельные статьи.
О, Дмитрий! Большое Вам спасибо! Кнопочку непременно заведем!
Так она же была, кнопочка…
А мы сделали специально для Вас! :)