Как невозможно представить Новый год без Деда Мороза, аромата хвои и подарков под елкой, так этот волшебный праздник невозможен без балета «Щелкунчик». Он стал для меня подарком на Новый 2013 год. Мечтала об этом с детства. Увидела незабываемую Надежду Павлову и Вячеслава Гордеева в па-де-де Мари и Щелкунчика на международном конкурсе артистов балета в 1973 году. Увидела по черно- белому телевизору и с тех пор ждала почти 40 лет.
«Щелкунчик» в постановке великого хореографа Юрия Николаевича Григоровича и с декорациями Симона Вирсаладзе 31 декабря – самый престижный спектакль Большого театра. Вот уже 18 лет главным Щелкунчиком всей России является Николай Цискаридзе, который родился 31 декабря 1973 года в Тбилисси! Он называет этот балет своим талисманом, а 13 января 1995 года, когда впервые станцевал его – вторым днем рождения как артиста и премьера Большого. Будучи учеником училища, увидел на сцене Вячеслава Гордеева и Нину Архипову и сказал себе: Буду этим Принцем в алом. Ему не верили, над ним смеялись, но он, по собственным словам, был готов душу продать, чтобы попасть на этот спектакль в Большом 31 декабря пока зрителем. И вот 13 января он вышел в роли Принца, а партнершей была та самая Нина Архипова! Мечта сбылась. А вот заняться балетом его вдохновила моя любимая Надежда Павлова, ставшая его первой Жизелью.
В самолете открываю декабрьский номер журнала компании «Трансаэро» и читаю, что премьер Большого Цискаридзе впервые свой день рождения встретит не на сцене, а дома. Слухи, что он не будет танцевать традиционно в «Щелкунчике» 31 декабря ходили всю осень. В ноябре группа выдающихся деятелей культуры Олег Табаков, Галина Волчек, Владимир Андреев, Михаил Лавровский, Елена Образцова, Алиса Фрейндлих, Зураб Соткилава, Ирина Винер написали письмо Президенту Владимиру Путину. Они просили назначить на пост директора Большого театра Николая Цискаридзе. Николай уже имел натянутые отношения с руководством после резкой критики им реставрации театра. Казалось, после письма уже на сцену не выйти. Но накануне в декабре в интервью художественный руководитель балета Сергей Филин опроверг все слухи, назвал Цискаридзе артистом, поцелованным Богом. Сейчас Филин лечится в Германии. Спасибо ему и скорейшего выздоровления.
В Москве пахло весной. Лужи перед театром. Но огромная елка блистает всеми цветами радуги. Гирлянды огней то красные, то синие, то желтые, то фиолетовые. Ощущение праздника и чуда. Покупаю программку и либретто. Убеждаюсь еще раз – Принц Николай Цискаридзеи и Мари – Анжелина Воронцова. Открываю либретто и читаю историю постановки балета по сказке Гофмана.
Великий немецкий писатель-романтик Эрнст Теодор Гофман (1776-1822) написал сказку «Щелкунчик и Мышиный король» в 1816 году. Это сказка о детской душе. О том, как из веры главной героини Мари Штальбаум в сказочные чудеса рождается первое неосознанное предчувствие любви и начинается духовное превращение из девочки в девушку.
Петр Ильич Чайковский написал балет на либретто этой сказки, переделанной Александром Дюма-сыном. Поставленный в 1892 году Мариусом Петипа и его помощником Львом Ивановым «Щелкунчик» не имел успеха. Он стал испытанием для многих хореографов, пока в 1966 году Григорович не нашел хореографического эквивалента гениальной музыке. Музыкальный критик Борис Асафьев называет четырех героинь Чайковского Татьяну из «Евгения Онегина», Лизу из «Пиковой дамы», Иоланту из одноименной оперы и Мари из «Щелкунчика родными сестрами, так как каждая из них по-своему проходит процесс воспитания чувств из детства в юность через любовь к герою. А дальше как распорядится жизнь. Татьяне – одно, Лизе – совсем другое. В судьбу подруги Щелкуна и Иоланты Чайковский не захотел заглянуть, покинув своих романтических героинь у врат счастья.
После увертюры, звучащей интимно и чуть таинственно, открылся занавес. И падал снег, а гости с подарками спешили на Рождество к Штальбаумам. Появляется Дроссельмейер с куклой Щелкунчиком – подарком для любимой крестницы Мари. С этого момента все происходящее приобретает привкус волшебства. Мари – прелестная золотоволосая Анжелина Воронцова. Ее приметила на конкурсе в Перми сама Екатерина Максимова – первая исполнительница роли Мари, на которую Григорович и ставил эту партию. Екатерина Сергеевна взяла юную ученицу под свое крыло, а после скоропостижной смерти Максимовой ее педагогом и партнером становится Цискаридзе. Понятно, почему прославленная балерина заприметила эту девушку – она кажется сошедшей с полотен художников XIX века. Попадание в образ стопроцентное.
Взросление Мари влечет за собой и метаморфозы ее любимца Щелкунчика. Сначала это большеглазая кукла. Потом кукла становится смешным маленьким человечком, которую традиционно танцует ученица хореографического училища. В фантастическом сне , когда армия мышей под водительством Мышиного короля вторгается в комнату Мари, он созывает оловянных солдатиков и вступает в бой.
Хотя Мари бросает в мышей горящую свечу, и они разбегаются, на сцене остается поверженный, распростертый Щелкунчик. Мари в отчаянии. Но вот он встает на колени, нерешительно отводит руки от лица. Перед нами не уродливая кукла, но прекрасный Принц. Это уже Николай Цискаридзе. Зал взрывается аплодисментами, которые не будут прерываться до конца спектакля. Такой горячий прием редко балует артистов. Но в тот день было что-то особенное. Я ехала за чудом и во мне воскресли те эмоции, которые вызывала Павлова сорок лет назад.
Алое одеяние Принца вызывает множество ассоциаций. Это и «Аленький цветочек» и «Алые паруса». Последняя параллель почти буквальна, так как скоро герои отправятся в путешествие в лодке из скорлупы ореха под алым парусом к вершине елки, чтобы венчаться в елочном Храме. Юрий Григорович, вводя Цискаридзе в спектакль, напутствовал его. О пожеланиях великого Мастера артист рассказал в книге «Мгновения». Хореограф предупреждал, что его герой не существует в реальности. Он мечта, греза, идеал. Потому не должно быть ни одного резкого движения. Только единственное исключение, напоминающее о прошлом Щелкунчике – вариация, которую нужно исполнить резко, как щелкать орехи.
31 декабря 2012 года Николай точнейшим образом исполнил эти пожелания и доказал, что сегодня он продолжает быть лучшим и непревзойденным Щелкунчиком. Его руки своей плавностью напоминали лебединые и заставляли вспомнить о Майе Плисецкой, а также о рыцаре немецких легенд Лоэнгрине. Невероятные воздушные легчайшие прыжки, а приземление легкое как у бабочки. Ни звука. Партия ставилась на левшу Васильева. Поэтому не все исполнители-правши могут исполнить круг вращений влево. Цискаридзе делает это блистательно. А его знаменитый круг прыжков жете ан турнан – удивительных по амплитуде шпагатов, столь редко удающихся мужчинам и заставляющих вспомнить балетный идеал Цискаридзе Надежду Павлову. Казалось, огромная сцена Большого была мала для этого полета. Премьер заставлял поверить в то, что люди могут летать.
Потрясающий просветленно-драматический финал. Когда принц закружит уже покрытую белой фатой невесту, она исчезнет, а из-за кулис выйдет девочка. И за пеленой снега ей видятся мерцающие венчальные свечи, и алый Щелкунчик протягивает к ней руки. Свечи гаснут одна за другой, и принц исчезает. Сказка закончилась. А Мари просыпается в своей комнате. И прижимает куклу Щелкунчика к своей груди.
В одном интервью Цискаридзе признался, что ненавидит поклоны. Но его вызывали и вызывали. И восклицали «С Днем рождения», «С новым годом» вместе с традиционным браво.
Принц в алом исчез, но Николай Цискаридзе остался. У него день рождения. В толпе поклонников поздравляю именинника и дарю коробку конфет, так как он известный сластена. На память беру автограф. Самый удивительный, чудесный Новый год.
Елена Рубинштейн, профессор, доктор исторических наук
Читать по теме:
- Три счастливых дня в Москве
- Новогодний «Щелкунчик» на сцене Большого театра
- Многоликий Николай Цискаридзе: пират, циклоп, принц…
- Театр уж полон…
- Принц и сильфида: во славу русского балета
- Размышления после вебинара «Драмы чести в испанской драматургии»
2 комментария
Елена, поздравляю! Замечательная статья. Полный эффект присутствия.
Так восхваляли НМЦ, так боролись за него, а он за Павла Дмитриченко даже не вступился. Если он считал, что готов быть директором Большого, он эту готовность должен был продемонстрировать обществу. Все же общество его поддержало.
Нет, я его перестал уважать.