Лучники и стрелки. Часть I

Эх, были времена детства золотого младшего школьного возраста, когда для достижения успеха у противоположного пола достаточно было со сцены пионерского лагеря прочитать балладу о Робин Гуде из маленькой дефицитной книжечки, которая у меня странным образом пропала ещё в те времена (до сих пор жалко). После чего многие мальчики подбегали (даже, не подходили)  и просили переписать столь замечательных стих. Дикой завистью завидую современным детям — им сейчас можно любую замечательную балладу скопировать из поисковика в интернете…

Робин Гуд и лесники

Высок и строен Робин Гуд
Ему пятнадцать лет,
И веселее смельчака
Во всей округе нет.

Пришел однажды в Нотингем
Отважный Робин Гуд.
Глядит — пятнадцать лесников
Вино и пиво пьют.

Пятнадцать дюжих лесников
Пьют пиво, эль и джин,
— Все бедняки у нас в руках,
Не пикнет ни один!

— А ну, скажите, лесники,
Что нового в стране?
— Король на спор зовет стрелков.
— Ну что ж, мой лук при мне.

— Твой лук? — смеются лесники.
— Кто звал тебя, юнца?
Да ты, мальчишка, тетиву
Натянешь до конца?

— Я ставлю двадцать золотых,
Кладу на край стола.
Оленя за пятьсот шагов
Убьет моя стрела.

— Идет, — сказали лесники,
— Любой заклад хорош.
Оленя за пятьсот шагов,
Хоть лопни, не убьешь.

Но не успел никто из них
Ни охнуть, ни моргнуть,
Как Робин за пятьсот шагов
Попал оленю в грудь.

Один прыжок, другой прыжок,
Олень на землю лег.
— Моя победа, лесники,
Трясите кошелек!

— Не стоит, парень, наш заклад
Такого пустяка.
Ступай-ка прочь, не то смотри,
Намнем тебе бока.

Тут Робин взял свой верный лук
И связку длинных стрел
И, отойдя от лесников,
На них, смеясь, смотрел.

Вовсю смеясь, за разом раз
Спускал он тетиву,
И каждый раз один лесник
Валился на траву.

Последний бросился бежать,
Помчался что есть сил,
Но зоркий Робин и его
Стрелой остановил.

Тогда шериф своим стрелкам
Велел бежать бегом,
За королевских лесников
Расправиться с врагом.

Одних без ног несли домой,
Других стрелков без рук,
А Робин Гуд ушел в леса,
Забрав свой верный лук.(с)

Казалось бы столько лет прошло, такой технический и информационный прогресс. Ан нет! Можно, можно поразить мужские сердца и вызвать живой интерес (ну, конечно же, более детальным и заковыристым) рассказом об английских лучниках. А, ведь, вся информация по теме имеется в сети, и в большом объеме. Да, и занесли её туда, отнюдь, не девочки, а интересующиеся данным предметом мальчики. Но, это специалисты или специализирующиеся люди. А широкой публике хочется преломленного повествования. Конечно же, не абы кем и абы как, а через глубокое осмысление большого ума (это я не о себе, если что). Это я имею в виду, естественно, Ирину Анатольевну. Тему то надо рассмотреть по следам её вебинара:

• Искусство кино: Дэвид Мишо

Поразила, ой, поразила она моё воображение, казалось бы уже обыденной в нашей несовершенной реальности мыслью, о том как чужие усилия, подвиги и свершения могут быть присвоены и использованы другими, отнюдь не героями, а совсем наоборот — ничтожными людишками. Которые не способны самостоятельно на нечто великое, а вот присвоить плоды чужих трудов, так запросто.

Короче, я про разводилово, которое устроили Ротшильды Наполеону. Уж, очень сильно я удивилась этой ясной и рациональной мысли, объясняющей всю коллизию с Ватерлоо. Порвало все шаблоны, раскрыло глаза и все исторические тайны. Пред мощью интеллекта Ирины Анатольевны померк так восхваляемый гений Наполеона.

При чем тут английские лучники, спросите вы (не посетившие вебинар). А при той самой «технической деталировке», о которой поведала нам та же Ирина Анатольевна. Элемент тактики, тактики, господа. Выигрыш происходит на применении тактического превосходства, когда стратегическая цель не обладает более высоким нравственным потенциалом. Тому доказательство история Столетней воны, когда английский лук бил английское рыцарство, пока не появилась Жанна Д’Арк с высокой, практически, святой целью освобождения Родины. И тут она просто не дала тому самому луку выстрелить, а смела его ко всем чертям…

Так и в случае с Наполеоном. Его личная цель — вернуться на прежнее место в иерархии была использована ловкими манипуляторами для перехвата результатов чужой победы в чужой освободительной борьбе с целью личного обогащения путем мухлежа в биржевой игре…

Хочу сразу же покаяться, посыпать голову пеплом, ect… Будучи уже вполне взрослой дамой, остаюсь, все же, весьма ветреной и легкомысленной особой. Так спешила, так спешила поразить мужское воображение… Короче, вебинар был посвящен относительно свежему и модному фильму «Король», который из-за карантина появился в сети в относительно свободном доступе.

После просмотра этого фильма несложно было выявить схожесть примененных тактик (с поправкой на эпоху и уровень технологического развития) в битвах при Азенкуре и при Ватерлоо. Это бросалось в глаза. Поэтому, только об этой битве и было сказано на вебинаре. А вот уже несколько позже, когда всплыло впечатление, что у Мориса Дрюона поминалась похожее описание в «Проклятых королях», то при первой же попытке поиска в сети выяснилось, что три (ТРИ!, Карл) битвы в Столетней войне были проведены по одному сценарию (простите мне вольную художественно-гражданскую терминологию). Это давно и хорошо известно всем…

Поэтому, тем более, удивительно, что никто из специалистов не удосужился провести сравнительный анализ с тем же Ватерлоо. Хотя оно расписано также более чем подробно…

Но, это уж я слишком много претензий предъявляю специалистам. Для такого вывода надо обладать прозорливостью Ирины Анатольевны Дедюховой.

Ладно… Вспомним давние публикации Литературного обозрения о роли …женской личности в истории:

• «Бабская» история

Вялотекущий династический конфликт между Францией и Англией начался ещё во времена короля Генриха II, отца небезызвестного Ричарда Львиное Сердце. Королевские семьи Плантагенетов и Капетингов были связаны теснейшими родственными узами, что в определённых обстоятельствах могло позволить той или иной стороне претендовать на престол соседей. Весьма плодовитая и обширная династия Капетингов неожиданно пресеклась в начале XIV века– все трое сыновей французского короля Филиппа Красивого умерли, как и единственный внук по мужской линии, и трон перешёл к младшей линии Валуа. Это позволило англичанину Эдуарду III Плантагенету заявить свои права на французскую корону – по матери он являлся родным внуком Филиппа Красивого, то есть, формально более близким родственником короля, чем усевшийся на трон Филипп VI де Валуа.

Кроме того, в течение нескольких последних столетий Англия утратила на материке обширные территории, перешедшие под власть Парижа – Гасконь, Нормандию, Мэн, Анжу, Пуату, а главное – под угрозой находилось богатейшее и обширное Великое герцогство Аквитанское. Формально герцогом Аквитании оставался английский король, но территория частично контролировалась французами ещё со времён Филиппа II Августа – поистине великого государственного деятеля, сто с лишним лет назад превратившего Францию из захудалого королевства, обладавшего крошечной территорией вокруг Парижа, в европейскую супердержаву…

Филипп де Валуа в 1337 году совершенно недипломатично предъявляет Эдуарду Английскому требование вернуть титул герцогов Аквитанских хотя бы потому, что de facto на это владение претендовала Франция. В ответ на такую наглость король Англии вновь выдвигает претензии на французскую корону, хотя исходно он от неё отказался – согласно «Салической правде», принятой ещё древними франками в конце V века н.э., наследовать могли только потомки по нисходящей мужской линии, а Эдуард был сыном Изабеллы: родной, но абсолютно не наследующей дочери Филиппа Красивого. Сейчас, ввиду осложнившихся политических обстоятельств, англичанин отверг салический закон, объявил, что право первородства стоит выше этих замшелых законодательных реликтов, а выкопать пункт правил давно позабытой «Салической правды» (с одобрением такового Генеральными штатами и Палатой пэров Франции), юристов заставил Филипп де Валуа – разумеется, с целью узурпации трона у законного претендента.

Действиями Эдуарда III, возможно, двигали и иные причины: его прапрадед, основатель династии Плантагенетов (и муж упомянутой Элеоноры Аквитанской), вынашивал идею создания империи, включающей собственно владения в Британии, Шотландии и Ирландии, и обширнейшие земли на континенте – утерянные уже после его смерти, в XIII веке. По разным причинам этот проект не был реализован, а затем началось резкое возвышение Франции, вынудившей обитателей Альбиона убраться восвояси на свои острова.

Опять же, в 1337 году ни у кого и мысли не могло возникнуть, что начавшаяся война продлится (с тремя паузами продолжительностью до 20 лет) аж до 1453 года, что за это время появится артиллерия, а рыцарская конница как основа вооружённых сил начнёт постепенно уходить в прошлое. Что Франция явит миру, пожалуй, самую знаменитую святую своей эпохи (да и будущих времён) – Орлеанскую деву, Жанну д’Арк, – а мировая военная история обогатится именами прославленного впоследствии Шекспиром Фальстафа, или воспетого Конан-Дойлем и Дюма Чёрного Принца, Бертрана дю Геклена или маршала Жиля де Ре, более известного как Синяя Борода.

Тут надо сделать обязательную ремарку: по состоянию на середину XIV века войны велись сравнительно небольшими профессиональными армиями, и назвать их опустошительными никак нельзя: наоборот, имущество старались беречь, поскольку оно должно было перейти новым хозяевам, а восстанавливать разрушенное долго и дорого, особенно в условиях дефицита высококвалифицированной рабочей силы.

Основа армии – дворянская тяжёлая кавалерия, в которой воевали практически все мужчины благородного происхождения, способные держать в руках оружие.

С раннего Средневековья и вплоть до XIV века бесспорными хозяевами на поля боя оставались рыцари: благодаря стременам и глубоким сёдлам они могли удерживать копье в горизонтальном положении; инерция скачущего галопом коня значительно увеличивала силу удара копьем^[59][60]. В средневековом обществе знать должна была соединять богатство и власть со смелостью на поле сражения. Церковь в конце X века добилась возможности управлять рыцарями-грабителями: после собора в Шарру в 989 году воины начали служить на пользу бедным и Церкви и превратились в milites Christi (воины Христа)^[61]. В XIII веке король Франции признал идею о том, что его власть божественного происхождения позволяет ему создавать дворянство^[62]. Таким образом знать отделилась от всего остального населения — они ценили превыше всего свою честь, следовали рыцарскому этикету, защищали народ, вершили правосудие и жили в достаточно комфортных условиях. Они должны были подтверждать свой социальный статус на поле битвы: нужно было бороться с врагом лицом к лицу и одолевать его в честной схватке. Это желание блистать на поле битвы сочеталось с обычаем того времени брать пленных и возвращать им свободу за значительный выкуп. Таким образом, война стала для хороших воинов весьма доходным делом, а для остальных риск быть убитым сводился к минимуму^[63]. Именно поэтому в битвах при Бэннокберне, Креси, Пуатье и Азенкуре рыцари вели атаки неразумно с современной точки зрения.

В связи с этими обычаями луки и арбалеты считались дьявольским оружием, и Церковь даже пыталась запретить их на Втором Латеранском соборе в 1139 году. Однако эти виды оружия никогда окончательно с поля битвы не исчезали, а, наоборот, стали модными во времена крестовых походов. Массовое использование луков нанесло серьёзный удар по социальным функциям знати, чьё значение на поле битвы уменьшилось в пользу простолюдинов. В течение Столетней войны Европу сотрясали многочисленные крестьянские и городские восстания (в Англии — Крестьянское восстание 1381 года, во Франции — Жакерия 1358 года).

В Англии всё население обучалось пользованию луком, что превратилось в настоящую угрозу: во время крестьянского восстания 1390 года Лондону угрожало около 100 тыс. крестьян. Сама феодальная система оказалась под ударом. Это восстание было жестоко подавлено, так же как и Жакерия. Именно по этой причине во Франции при Карле VI знать добилась упразднения отрядов обученных лучников, созданных при Карле V^[54] — это решение стоило французской армии разгрома при Азенкуре.

Английский длинный лук, или большой лук (англ. longbow) — лук в рост человека или выше, распространённый в средневековой Англии. Считается основным оружием, с помощью которого англичане одерживали победы в Столетней войне.

Английский длинный лук начал пользоваться популярностью после неудач англичан во время феодальных войн в Уэльсе и Шотландии. Английские короли в XIII веке решили взять на вооружение большое количество подобных луков, чтобы противостоять сначала валлийским, а потом и шотландским копейщикам.

Длинному луку приписывают феноменальные живучесть, дальность, пробивную силу, точность, универсальность и массу других выдающихся характеристик, которых у него отродясь не водилось – сказывается очарование легенды.

Между прочим, этому обаянию мифа прониклись и противники Англии – известна попытка Франции ввести в состав армии большие подразделения лучников на английский манер. Для чего даже придумали систему поощрений. Но лонгбоу на материке не прижился. И дело не в недостатке рук, светлых голов, иной анатомии и прочих факторов, а в системе – английский лучник пусть и не был богатеем, но он был свободным человеком. И ранние тренировки в стрельбе для него были частью этой свободы. Во Франции же это навязывание лучной культуры имело форму дополнительных обязанностей, которых и так хватало крестьянам

• Перейдем к мифам:

Английский тис – лучший материал для изготовления длинного лука, поскольку структура этого дерева являет собой природный композит. Действительно, иные короли (да почти все) обязали своих подданных высаживать тисовые аллеи и брали каждое дерево на учет – стратегический ресурс, в своем роде. Но тис не считался единственно пригодным деревом для лука. Делали их при случае из ясеня и вяза, и даже из клена. Да и местный тис не очень-то котировался у лучных мастеров. Испанская его разновидность ценилась на порядок выше.

Длинный лук нельзя считать английским изобретением. Говоря конкретно о лонгбоу, приходится констатировать простой факт: мы имеем дело с необычайно удачным заимствованием. Длинный лук и тактику его применения разработали валлийцы. А англичане только переняли технологию, как-то раз натерпевшись от валлийских стрелков, когда в очередной раз затеяли с ними междусобойчик.

Лук в английской трактовке считался элитным оружием. Никак нет. Во-первых, он не относился к числу дорогого оружия. Во-вторых, секреты стрельбы из лука в первую очередь касались простолюдинов. В-третьих, такой лук совершенно неудобен для всадника – это чисто пехотное оружие. В-четвертых, лонгбоу не отличался даже мало-мальской долговечностью. За войском всегда следовали обозы, груженые массой полуобработанных палок – заготовки под луки, которые мастер буквально за пару-тройку часов подгонял под требования конкретного заказчика. Лонгбоу – оружие уникальное своей массовостью и технологичностью. Не более того.

Дальность английского лука тоже не считается феноменальной. Современные исследования показали, что дальность полета боевой стрелы не превышала 300 (а чаще только 200) метров. Не бог весть что, даже по тогдашним меркам. Турецкий композитный лук массовой выработки забрасывал такой же снаряд метров на 70 – 100 дальше. Ну а эффективная дальность и вовсе не превышала 90 метров. О прицельном выстреле можно было говорить при удаленности мишени метров на 60. Хотя массированная стрельба на полторы сотни метров тоже могла приносить результаты.

Большой пробивной силой английский длинный лук, вопреки распространенному мифу, не отличался. Другое дело, что противостоял ему в большинстве случаев не самый надежный тогдашний доспех массовой выработки. Конечно, против пластинчатого брони из наилучшей стали лонгбоу противопоставить не мог абсолютно ничего. Но против кольчуги или плохонькой кирасы, доступных бойцу попроще – так запросто. Опять же, никто в снайперы-одиночки не рвался. Правильное применение лучников – массированное. А там уж пусть количество перерастает в качество – одна-две стрелы обязательно найдут уязвимое местечко в защите.

Собственно, пробивная сила зависит от эффективности передаточного механизма и силы натяжения. Как показали образцы с «Мэри Роуз», сила натяжения тогдашних длинных луков находилась в пределах 70 – 90 фунтов. Сейчас, конечно, есть умельцы, практикующие стрельбу из монстров фунтов 120 и даже 140, но это единичные случаи. Вот и тогда, как показывают исследования, массовым боевым считался лук с силой натяжения (переводя на наши с нечеловеческих фунтов и стоунов) примерно в 40 – 45 кг. В то время, когда в бою на закате эпохи применяли арбалеты с усилием в 500 – 800 кг! Плюсом и передача энергии от тетивы к стреле не самая оптимальная – по мере разгона стрелы тетива тормозится (напряжение плеч падает), так что последние усилия тратятся и вовсе впустую. А у сложного композитного лука с обратным изгибом стрела разгоняется дольше и эффективнее – сказывается предварительное напряжение плеч.

Интересно, что в викторианские времена проводились пробные стрельбы из английского лука по туше кабана. Оказалось, что по незащищенному противнику силы оружия хватало с избытком. Требовалось только правильно выбрать наконечник. Скажем, обычный лавровидный тормозился даже от незначительной преграды, повторявшей стеганый поддоспешник, хотя как охотничий нареканий не вызывал. А вот распространенный в средние века бодкин легко пробивал и поддоспешную одежду, и тушу кабана. Да еще и позвоночник до половины – это с расстояния метров в 30.

Таким образом, длинный лук не стоит относить к чудо-оружию. Его успех в правильном применении – англичане очень верно подкрепляли большие группы лучников тяжеловооруженными воинами, способными наносить мощные таранные удары и контратаки. Не всегда выигрывает оружие. Иногда и тактика что-то значит.

В XIV и XV веках средний английский лучник должен был уметь выпускать как минимум 10 стрел в минуту, а опытный лучник — сделать 16 точных выстрелов^[19]. Во время сражения у каждого лучника в запасе было от 60 до 72 стрел, то есть с максимальной интенсивностью стрельба должна была длиться 6—7 минут^[19]. Во время боя стрелы воинам подносили мальчики или подростки^[13]. Стрелы либо лежали перед лучником, либо втыкались перед ним в землю, что позволяло быстрее сделать выстрел. Кроме того, грязные наконечники стрел увеличивали риск занесения инфекции в рану (анаэробные организмы могли вызвать гангрену)^[9].

Скорость стрельбы из английского длинного лука значительно превосходила скорострельность арбалета, которая не превышала 4 выстрелов в минуту. Даже если бесприцельная стрельба велась с большого расстояния, неточность компенсировалась количеством стрел, поражающих плотный строй противника. В этом заключается большая разница между стрельбой из лука и арбалета: при боевом использовании последнего велась настильная стрельба. На большой дистанции точность стрельбы из него резко падала из-за сложности корректировки полёта арбалетной стрелы, что не компенсировалось массированным обстрелом. Кроме того, арбалеты по сравнению с луками значительно больше страдали от влаги (что сыграло немаловажную роль во время битвы при Креси): намокшая тетива арбалета теряла эффективность гораздо сильнее, чем пеньковая тетива лука, которая, наоборот, даже выигрывала от смачивания^[20].

Во время Столетней войны широкое распространение получили луки, для натяжения которых требовалась сила в 120—130 фунтов^[3] (для сравнения, современные луки требуют силу в 40—80 фунтов). Поэтому в подготовке лучников физической силе уделялось немаловажное внимание. Тренировка лучников начиналась с 7 лет^[9] и была долгой и тяжёлой. Исследователи при изучении скелетов английских лучников обнаружили некоторые особенности в развитии их костей, свидетельствующие о воздействии подобных тренировок на организм человека (самой большой нагрузке подвергались позвоночник, пальцы правой руки, левые предплечье и запястье). Эдуард III организовал обязательные соревнования лучников каждое воскресенье после мессы, от которых освобождались только церковные служители и законники^[29][30]. За присутствием крестьян и горожан на стрельбище, а также за состоянием вооружения лучников, следили представители шерифа. Статут Ричарда II от 1389 года обязывает «слуг и работников» обзаводиться луками и стрелами, и по праздникам и воскресеньям «заниматься стрельбой, а не игрой в мяч и другими пустыми играми»^[31].

Отбор лучников происходил по всей Англии. Повсюду организовывались стрельбища, на которых стояли земляные холмики высотой от 2 до 3 м и шириной 6 м в форме усечённого конуса. На конусе устанавливалась мишень из соломы, полотна или кожи^[30]. Кроме того, на иллюстрациях того времени часто изображались мишени, подвешенные между двумя шестами и установленные перед земляным возвышением. Деревянный кол, каменный столб^[30] или papegays (т. н. «попугаи» — длинные шесты, на конце которых крепились перья)^[23] служили для упражнений в стрельбе на дальнобойность.

Столе́тняя война́ — серия военных конфликтов между Англией и её союзниками и Францией и её союзниками с 1337 по 1453.

Война продолжалась 116 лет (с перерывами) .
1. 1337–1360,
2. 1369–1389,
3. 1415–1429,
4. 1429–1453.

Историческое значение битвы при Креси и предшествующего таковой сражения при Обероше трудно переоценить. Эти столкновения армий английского короля Эдуарда III Плантагенета и французского Филиппа VI де Валуа положили начало закату классической рыцарской эпохи средневековой Европы – благородные дворяне пали от стрел и копий низкородных простолюдинов. Применённая англичанами тактика и мобильные войска короля Эдуарда оказались эффективнее закованных в броню рыцарей, а скорострельный и дальнобойный английский лук (longbow), чьи стрелы могли пробивать доспехи всадников – смертоноснее генуэзских арбалетов.

12 июня 1346 г., английская армия высадилась в Нормандии, предположительно на полуострове Котантен к югу от города Сен-Вааст-ла-Уг. Никакого сопротивления французы не оказали, поскольку местное ополчение разбежалось ещё при виде вымпелов английской эскадры на горизонте, а рыцарское войско было сосредоточено достаточно далеко – к северу от Парижа. Англичане устремились вглубь материка – 25 июля они дошли до Кана, также быстро захватив и разграбив его. По свидетельствам историков, английская армия могла проходить по 8–10 километров в день, что по меркам той эпохи являлось весьма существенным темпом – особенно если учитывать обоз и скорость передвижения пехоты.

Положение французов усугублялось ещё и тем, что с северо-запада в страну вторглись союзные Эдуарду фламандцы. Филипп объявил всеобщую мобилизацию с точкой сбора в Руане, откуда 31 июля дворянское войско и отправилось навстречу англичанам. Некоторое время армии двигались вдоль разных берегов Сены, параллельно друг другу, а 12 августа войска Эдуарда оказались всего в 30 километрах от Парижа – то есть, столица находилась всего в трёх-четырёх переходах.

Филипп приказал готовиться к обороне города, но 14 августа англичане переправились через Сену и двинулись на север, к Сомме, и французы отправились вслед за ними. Командиры Филиппа попытались заманить противника в ловушку между Сеной и Соммой, но Эдуард успешно избегал столкновений. 23 августа англичане вновь уклонились от боя и на следующий день заняли удобную позицию на склоне возвышенности у местечка Креси-ан-Понтье. На тот момент общие силы противников составляли около 12 000 у англичан и 25 000 у французов.

Англичане расположились на холме, что априори обеспечивало им тактическое преимущество. Войско было разделено на три отряда: центр заняли рыцари под командованием короля, правый фланг прикрывал наследник трона Эдуард, получивший прозвище «Чёрный принц», а также графы Уорвик и Оксфорд, левый – граф Нортгемптон. Английские рыцари спешились и смешались с отрядами лучников и копейщиков, встав с простолюдинами бок о бок – король справедливо рассудил, что сражение в конном строю на вершине крутого холма немыслимо. Солдаты выкопали немало узких и глубоких ям для защиты от прямого удара кавалерии.

К 26 августа к холму подошли французы, чьи силы оцениваются примерно в 12 000 тяжёлых всадников и 4000 генуэзских арбалетчиков. Армия короля Филиппа очень сильно растянулась; когда передовые отряды находились всего в десяти километрах от Креси, король решил перестроить войско и дождаться подхода арьергарда. Французов подвела отвратительная организация – приказы не исполнялись или толковались превратно, арьергард продолжал двигаться вперёд, нарушая строй, а когда солдаты оказались уже в пяти километрах от поля грядущего сражения, остановить и перегруппировать отряды стало невозможно. Солнце светило французским стрелкам в глаза, арбалеты сильно пострадали от недавнего дождя, а пехотинцы до начала боя прошли не менее 28 километров в полном снаряжении. Начинать битву в такой ситуации было решением самоубийственным.

Тем не менее, французское войско начало атаку, и на подданных Филиппа моментально обрушился град английских стрел. Симметричного ответа не последовало – арбалет способен выпускать лишь три-пять стрел в минуту против десяти выстрелов длинного английского лука. Генуэзцы (наёмные войска во все времена не отличались высокой надёжностью) тут же бежали, что привело в бешенство Филиппа – король совершает ещё одну, фатальную ошибку, направив в бой тяжёлую рыцарскую конницу, окончательно смявшую отступающих арбалетчиков. На скользких склонах холма образовалась свалка – разбегающаяся пехота мешала всадникам разогнать лошадей для лобовой атаки. Именно на это и рассчитывали англичане, щедро посыпавшие неприятеля стрелами, наповал сражавшими даже закованных в броню рыцарей. Слово французскому историку Жану Фруассару:

«Тогда произошла ужасная давка и суматоха, лошади подымались на дыбы и опрокидывались; английские лучники стреляли наверняка, рыцари на земле, неспособные подняться, добивались копейщиками»

Французы беспрестанно продолжали наступать на холм в течение всего дня. Последние совершенно бессмысленные попытки пробить оборону англичан совершались уже в полной темноте, очевидно, лишь для того, чтобы показать врагу рыцарскую доблесть. Во время этой смертоносной карусели рыцари успевали по нескольку раз участвовать в атаках, отдыхая и меняя коней. По свидетельствам очевидцев, лучники спускались с холма, чтобы подобрать стрелы, но очевидно, что много стрел во время боя не подберёшь – скорее всего, англичане заранее позаботились об огромном числе боеприпасов в обозе.

Некоторым дворянам удалось пробиться к лагерю короля Эдуарда – Фруассар перечисляет имена рыцарей, павших в рукопашной битве на холме и в стане врага: граф Алансон, граф Фландрский, граф Блуа, герцог Лотарингии, граф Оксера, граф Сен-Поля. Но серьёзную угрозу для англичан представлял только отряд французских и немецких рыцарей под командованием Жака д`Эстраселя, столкнувшихся в отчаянной схватке с воинами принца Уэльского: наследник сам активно участвовал в бою. Во время столкновения знамя принца упало на землю, но было немедленно поднято. В остальном, англичане не пытались оставлять свои защищённые позиции и контратаковать. Король Эдуард ещё перед боем запретил солдатам отвлекаться на взятие пленных и снятие доспехов с убитых до окончания сражения.

Филипп де Валуа также принимал участие в сражении – стрелами под ним были убиты два коня, а сам он ранен в лицо. Погиб и оруженосец Филиппа. Король покинул поле боя поздно вечером, отступив в Амьен.

Оценка потерь обеих армий как английскими, так и французскими источниками той эпохи представляется сомнительной – как это обычно бывает, обе стороны старались преуменьшить число погибших у себя и преувеличить у противника. Однако тот факт, что Франция понесла тяжелейшие и невосполнимые потери среди дворянства, и тогда не отрицали – под Креси пали 11 принцев и около 1200 рыцарей, не считая пехоты. Как мы помним, тяжёлая дворянская кавалерия в XIV веке являлась основой «профессиональной» рыцарской армии, а потеря не менее трети дворянства, способного держать оружие в руках, оказалась почти равной поражению в войне – давайте представим, что перед Французской кампанией 1940 года Германия лишается трети своего танкового парка, основной ударной силы…

Завершением катастрофического для Филиппа де Валуа сражения стал неслыханный позор французского рыцарства – штандарт и королевское знамя, Орифламма Святого Дени, были брошены на поле боя и затем подобраны английскими солдатами.

Как мы помним, во время битвы при Креси Чёрный принц запретил английским солдатам спускаться с холма и снимать с поверженных французов доспехи – а они были невероятно дороги. Давайте попробуем разобраться, сколько же стоило снаряжение, оружие и провиант, а заодно выясним, каковы были цены на обычные товары в эпоху Высокого Средневековья.

– Общая стоимость боевого, парадного и упряжного коней для графа Робера II Артуа (того самого, из цикла книг Мориса Дрюона «Проклятые короли») составляла 470 турских ливров. Но Робер был очень богатым человеком и мог позволить себе такие огромные траты.

– За один ливр можно было снять этаж дома в крупном городе на полгода с учётом обслуживания (питание, прачки, место для лошади в конюшне).

– Ежедневное жалование хорошо вооружённому солдату из простолюдинов – полтора-два турских денье (в состоянии войны, в мирное время – меньше).

– Путешествие дормезом (вроде хорошо оборудованного дилижанса с печкой и кроватями) от Парижа до Авиньона – 26 денье. Но это бизнес-классом (из хроник архиепископа Руанского, ездившего так в Авиньон).

– Кувшин красного вина нового урожая в приличном кабаке или на постоялом дворе – половина денье. Если с горячей пищей и ночёвкой – полтора.

– Корзина яблок на рынке – четверть обола. Молочный поросёнок – два-три денье. Дойная корова – больше гро турнуа.

– Стакан чёрного перца горошком – два-три гро турнуа, на юге дешевле, на севере дороже. Специи вообще стоили сумасшедшие деньги, при том, что обычные европейские приправы – мята, чеснок, лук и так далее – были копеечными.

– Перепродажа деревни с домами и жителями другому феодалу – от сотни ливров и выше.

– Купить собственный дом в два этажа (вторичный рынок недвижимости) – 7–10 ливров, если очень хороший и «с нуля» – до 25–30 ливров.

– Построить хороший замок (с полной инфраструктурой) – имеется в виду описанный ранее Шато-Гайар – 45 000 турских ливров, а с учётом инфляции за два столетия получаются все 60 000.

– Государственный бюджет королевства Франция в 1307 году – около 750 000 ливров.

Таким образом, мы видим, что полное снаряжение для рыцаря стоило не просто очень дорого – комплект стоил поистине безумных денег, и английское мародёрство после победы при Креси вполне обосновано: обобрав труп рыцаря, можно было стать весьма обеспеченным человеком, если ещё в качестве трофея доставался обученный боевой конь с богатой сбруей, то сумма увеличивалась в разы.

(Продолжение следует)

Использованы материалы:

• Столетняя война: начало династического конфликта
• Английский длинный лук
• Популярные мифы об английском длинном луке, которые пора развеять
• Что связывает сражения при Слейсе, у Креси, около Пуатье, у Азенкура?
• Столетняя война: перед чёрной смертью
• Битва при Креси

Читать по теме:

• Лучники и стрелки. Часть I
• Лучники и стрелки. Часть II