Безбрежные воды Стикса Книга III. Цвет сумрака. Глава I. За бортами баркаса

Ирина Дедюхова

Безбрежные воды Стикса

Книга III. Цвет сумрака

Глава I. За бортами баркаса

 

Если уж совсем по чесноку, то тяжкий случай с Ильгизом и психушкой не был совсем уж неожиданностью для капитана Ферапонтова, потому что все время приходилось чего-то ожидать… К тому же в свое время сам Ильгиз явно хватил лишка с этой психушкой и экстремисткой, пока пытался до суда превратить ее в овощ.

Ферапонтов знал разговоры ментов и прокурорских Первомайского района, что «октябрята», то бишь их Октябрьский район, оборзели вдупель. Все же прокурор Чернышев, придавший делу экстремистки дополнительных оборотов, именно в Первомайском районе начинал свою правоохранительную деятельность. И уж кто только не был наслышан, как вся Первомайка от него всем районом слаженно отбояривалась, типа невозможный попался человек. Правильно, для Первомайки так невозможный, а для Октябрят прямо лучше не бывает. От ментовских Первомайки Ферапонтов краем уха слышал, будто ихние выходили Чернышеву морду бить. Даже жаловались, что нормальный бы мужик сразу понял, не доводя до мордобития, а этот сделал вид, будто до него ничего не дошло и тогда, когда уж свои по мордасам отметелили.

И первый раз почти наяву Ферапонтов увидел сон, прикорнув прямо на рабочем месте. Не то, чтобы такое с ним случалось и раньше, точнее, именно такого ни разу не случалось, хотя иногда в периоды усилений или перехватов ему неоднократно приходилось ночевать на работе.

Было это в начале июля 2011 года, суд над террористкой только начался… или уже с месяц продолжался. Но все вдруг опять оживились, ожидая приезда телевидения, чтобы снять сам суд, взять интервью у потерпевших, приславших донос. Короче, возник в этом деле какой-то прорыв, дававший возможность широко осветить этот аспект правоохранительной деятельности. Митьков с утра торчал в суде, как бы во внешнем оцеплении, а Ферапонтов оставался в отделении, ожидая отмашки начальника.

Потом Митьков позвонил ему в каких-то смешанных чувствах, объяснив, что в суде полная тишина, нет даже посетителей.

Происходящее не слишком понимают и судебные приставы, для которых перед этим судом срочно пошили новую форму, заставив два выходных дня помогать бабам-маляркам, делавшим косметический ремонт  приемной и комнатах суда на первом этаже. И вроде такие авралы устраивали уже раза четыре, только все заканчивалось ничем.

Все молчат, но Митьков уже догадался, что к ним точно и на этот раз никто не приедет, даже свидетели, не говоря о телевидении. И вряд ли вообще все их оцепления нужны, зря только людей всполошили. Похоже, от этого суда все упорно открещиваются, а него так и смотрят: «Чего приперся?» Будто забыли, как накануне готовность проверяли и даже угрожали лишить премии за опоздание.

Ферапонтов чувствовал, что при словах начальника с него не то, чтобы спадало напряжение, а наоборот вдруг начала накатывать такая свинцовая усталость, будто он всю ночь стоял в оцеплении на окружной трассе.  И вроде он с самого начала знал, что никто и на этот суд не явится, а все вдруг дружно забудут, что такой суд в природе существует.

Он на какую-то долю секунды даже не прикрыл глаза, а скорее просто зажмурился, как тут же понял, что находится почти по шею в какой-то мутной воде. И это в парадной форме, в одолженных у Бориса форменных брюках со стрелками, которые ему делала теща.

Вдобавок прямо на башку капало что-то вроде дождя, но какого-то грязновато бурого цвета. И поймав раскрытым хлебалом пару капель, Ферапонтов по солоноватому вкусу понял, что ни хрена это не дождь, а вполне реальная кровища. Начав крутить башкой, он обнаружил рядом какую-то барку или баркас, короче, какую-то непонятную плавающую посудину, на корме которой всем заправлял здоровенный седой старик лохмотьях. Люди вокруг цеплялись за борт, что-то ему кричали. А старик явно ничего не понимал по-нашему, он просто лупил по поднимавшимся по шатким мосткам фигурам огромным багром, другим концом сбивая тянувшиеся из воды костлявые пальцы облепивших баркас голых, иссохшихся почти до костей пловцов. В одном из них Ферапонтов с удивлением узнал капитана Кошелева, два года назад убитого по бытовой ссоре у сожительницы на пьянке.

— Привет, Саш! – сказал Кошелев с кривой ухмылкой, подплывая к нему, сплевывая кровь от полученного по рылу удара багром. – Который раз меня выкидывает проклятый старик! А следующего баркаса тут хрен знает, сколько ждать теперь. А ты чего тут? Какими судьбами? Ты же вроде не помер еще?

— Да сам не знаю, Володя, — честно сказал Ферапонтов. – Сидел, ждал, когда Митьков прикажет свидетелей от террористки на суде защищать в сопровождении, а он позвонил сказать, что вообще никого не будет! И тут я вырубился…

— Ну, ты даешь! – слабо присвистнул Кошелев. – Ладно, давай выбираться на берег, здесь самое гиблое место, затянуть может, дряни тут всякие плавают, кровища с неба капает. Лучше отсюда выбираться!

Они поплыли к берегу, который то приближался, то прямо на глазах, с какими издевательскими тяжелыми перемещениями удалялся от них на прежнее расстояние.

— Ничего-ничего, греби! – из последних сил уговаривал его Кошелев. – Здесь всегда так! Как только окончательно из сил выбьемся, нас на берег выкинет. Главное тут все силы потратить.

Выбрался ли на берег сам Кошелев, Ферапонтов уже не видел, потому что его начал трясти за плечо дежурный, совавший ему телефонную трубку. В трубке секретарша пресс-центра МВД сказала, что вместо оцепления ему надо явиться от района на какое-то  мероприятие городского масштаба по противодействию экстремизму.

— Саш, ты чего такой? – тихо спросил его пожилой дежурный, забирая у него телефон. – Благо, что молодежь с Митьковым отчалила, а так лучше, чтобы тебя больше таким никто не видел.

Дежурный добавил, что застал его сидящим с открытыми глазами, судорожно отплевывавшимся от какой-то дряни.

— Да мне снилось наяву, будто я реку какую-то с нашим Кошелевым переплываю, представляешь?

— С ума сойти! – расстроился дежурный. – Нехорошая это примета, нашего Кошелева наяву увидеть, сам же помнишь, какие штуки за ним водились.

— Сейчас боюсь на это собрание идти, — признался Ферапонтов. – Вдруг и там засну, да плеваться на всех начну? Меня сейчас, как услышу «противодействие экстремизму», плеваться на всех тянет.

— Там все такие! – успокоил его дежурный. – Тебе сейчас, главным образом, один на один с нашим Кошелевым не оставаться. Это такая сука была, скажу я тебе по секрету, что мочканули его, так туда ему и дорога. Собирайся, тебя не каждый день на городское сборище приглашают. Сходи там, поразнюхай, чем люди живут.

Люди у них будто и жили от одного очередного занятия сотрудников Управления МВД России по городку Ижевску до другого. Будь Митьков в отделении, он бы от такого Ферапонтова первым делом отмазал. В рамках занятий по служебной подготовке с участковыми, сотрудниками уголовного розыска и следователями УМВД России по г. Ижевску на сей раз выступал председатель Общественного совета при МВД по Удмуртии Владимир Байметов, главный эксперт по делу экстремистки, которое никак не раскочегаривалось за отсутствием состава преступления.

Как Ферапонтов понял из уклончивых намеков этого Байметова, теперь всех будут объявлять террористами и экстремистами, поскольку так у них решили готовиться к выборам президента России, надеясь накосить бюджетного бабла.

 15 Июля 2011 г. Противодействие экстремизму стало темой очередного занятия сотрудников Управления МВД России по г. Ижевску

Накануне в рамках занятий по служебной подготовке с участковыми, сотрудниками уголовного розыска и следователями УМВД России по г. Ижевску встретился председатель Общественного совета при МВД по Удмуртии Владимир Байметов. Докладчик является также проректором Удмуртского госуниверситета, деканом факультета журналистики и членом экспертного совета Министерства культуры, печати и информации по противодействию распространению идеологии терроризма. Поэтому выбор темы оказался неслучайным.

К тому же, как отметил, Владимир Байметов, в последнее время все шире распространяются экстремистские проявления, которые, к сожалению, находят достаточно большое количество сторонников среди граждан. «В этих условиях, тем более на фоне предстоящих выборов, вполне возможно обострение ситуации, в том числе усиление экстремистских проявлений разной направленности», — подчеркнул Владимир Байметов.

Имея 20-летний опыт проведения психологических и психолого-лингвистических судебных экспертиз, председатель Общественного совета поделился своими знаниями в этой области с сотрудниками полиции, поскольку им просто необходимо уметь четко отличать проявления экстремистские от проявлений бытового характера. На конкретных примерах он объяснил, по каким именно признакам среди множества различных надписей в общественных местах и на зданиях можно отличить действительно экстремистские лозунги от простых хулиганских фраз.

Отдельным вопросом на обсуждение были вынесены проблемы поведения болельщиков на футбольных матчах, на которых довольно часто нарушения общественного порядка сопряжены с уже более тяжкими деяниями, направленными на разжигание розни, вражды и унижения на почве национальности, религии и принадлежности к той или иной социальной группе.

Помимо обсуждения основных квалифицирующих признаков 282-й статьи Уголовного кодекса сотрудники полиции ознакомились с возможными идеологическими, информационными и пропагандистскими методами противодействия экстремизму в обществе.

По непроницаемым лицам присутствовавших в зале посторонний бы, пожалуй, не ухватил тихой усмешки большинства по поводу заявления Байметова о 20-летнем экспертном стаже. Ферапонтов не уловить этого не мог, потому что понял, как все начали украдкой коситься на него, будто невзначай оборачиваясь, типа осматривая зал без всякой задней мысли.

После внезапной встречи с покойным Кошелевым и так было достаточно хреново, поэтому в перерывчик Ферапонтов спустился во двор ДК им. Дзержинского, где у них проходило это идиотское мероприятие.

Вначале он решил здесь покурить, чтобы вначале подольше задержаться там, а после начала второго отделения выступления этого артиста, тихонько смотать удочки якобы по срочному вызову.

Курить пришлось за каким-то агитационным автобусом, возле которого толпились молодые люди с плакатами против оборотней в погонах «Полицейский-коррупционер – враг государства!»

Вся эта суета очень раздражала Ферапонтова. Пытаясь разжечь отсыревшую зажигалку, он понял, что пальцы до сих пор дрожат от незапланированного обеденного заплыва. Здорово болели плечи, а во рту все еще стоял привкус крови, капавшей с неба.

Кроме понятных физических неудобств, Ферапонтова раздражало само мероприятие. Мало того, что учеба вроде была городского масштаба, но почему-то в зале присутствовала одна Первомайка, будто предупредили только его и первомайских. Такое гнетущее впечатление складывалось. Может, первомайские надеялись, что от октябрят к ним вообще один прокурор Чернышев вместо него явится, и это как-то оживит скучное мероприятие очередным мордобоем?

Курить за ним тут же вышли два следователя и второй прокурор Первомайки. Ферапонтов думал, что они ржать начнут над всей этой возней с экстремизмом, давая ему понять, кем его считают вместе с этим пальцем деланным экспертом. Но, судя по всему, первомайцы испытывали глубокую озабоченность.

Затем следователи, кивнув Ферапонтову, вроде как пошли дослушивать буйные предвыборные фантазии Байметова. А прокурор, глядя как Ферапонтов для истории тихонько снимает их окурки, тихонько спросил: «Саш, слухи ходят, вы эту бабу-преподавательницу решили в гроб загнать на почве экстремизма?»

— Я это, что ли? – огрызнулся Ферапонтов, уже не пряча фотоаппарат.

— Да понимаю, что не ты, — тяжело вздохнул прокурор. – Она ведь из нашего района, брат у нее тут живет, в квартире родителей… Я это к тому, что уж очень неудачную кандидатуру для отработки статьи ваши выбрали. Из всех мыслимых вариантов именно этот не должен был рассматриваться вообще… по разным причинам.

— И чо теперь? Думаете, я это выбирал? – нагло бычил на собеседника Ферапонтов, тихонько начиная его прокачивать. – Типа она — самая ни в чем не виновная?

— А я разве такое говорил? – удивился прокурор. – Я имел в виду, что… да даже не знаю, как сказать! Эта баба в такие игры с детства играет… а ее никак за жабры не взять. Это не наши колото-резанные с особым цинизмом. Ну, таким прокуратура заниматься не должна, если вообще кому-то этим надо заниматься. Вот что я имел в виду!

— А чо я-то?

— Да ничего! Просто всем хуже будет, — отмахнулся от него прокурор. – Я всегда знал, что таких трогать нельзя… А если уж очень приспичит… то такое должно в одну ночь исчезать без всякой проволочки. Если, конечно, сумеют… и успеют. А лучше вообще не соваться.

— Я хотел спросить про этого эксперта, — осторожно начал Ферапонтов. – Говорит, что 20 лет в чем-то эксперт, а эту статью в УК нарисовали с большими трудами только в 2004-м…

— Да? – как-то расстроенно и невпопад откликнулся прокурор. – 20 лет назад у нас УК РСФСР был, а дела по оскорблению рассматривались в гражданском суде и без самих заявителей не рассматривались вообще. Это он намекает, что в качестве сексота конторских 20 лет подвизается.

Ферапонтов поначалу даже опешил от такой внезапной откровенности, наконец, поняв, что дело действительно серьезное, поэтому два следака вообще-то прикрывали прокурора, который вовсе с ним не шутит и в игры не играет.

— Он какой-то… того, — нарочно сказал он прокурору, решив проверить его реакцию.

— Да, из голубого лобби, — почти бесстрастно подтвердил его сомнения прокурор. – И это не те безобидные голубенькие, которые в кафе «Перекресток» собираются и никого не трогают. Этот дальше права качать начнет. Вначале на национальной почве, потом на сексуальной… Сам слышал, с менталитетом гражданских мы теперь бороться будем.

— Чо, за менталитет теперь судить будем? – не поверил Ферапонтов.

— Думаю, ни хрена у нас не получится, — признался прокурор. – Сам видишь, насколько ограниченный субъект. Закончит либо в петле из галстука, либо вены вскроет. Вряд ли сам догадывается, кому экспертизу решил устроить… Вот из-за таких и нам будет еще такая экспертиза, что мало никому не покажется.

— Виктор Александрович, вы уж не темните тогда, скажите, к чему готовиться? – умоляющим тоном сказал Ферапонтов, украдкой сняв и окурок самого прокурора.

— Если бы я знал, Саша, так тут бы с тобой не курил, — пожал плечами прокурор. – Сейчас все поменяется! Буквально все! И поверь мне, еще кто-то из наших такое отмочит… Вслух боюсь даже говорить, чтоб не сбылось. Но вот что-то на уровне, чего представить себе невозможно! К примеру, какой-нибудь у нас… лучше не от нас все же… а вот прямо из управления кто-нибудь пойдет и разрядит пистолет в соседей с криком: «Молчать, чернож…!» Это я, конечно, чисто гипотетически, такого быть не может… раньше не могло! А что сейчас будет… сложно себе представить! Оно уже и происходит! Чувствуешь? Нам читает какую-то лекцию круглый идиот, который сам влез в это дело по глупости. И пугает выборами! А все понимают, что там у вас в суде на него самого можно за все эти «экспертизы» три уголовных дела открыть. Да и виданное ли это дело, чтоб нам известный городской голубок лекции читал, рассказывая о доносах на граждан?

— Да уж, — поддакнул Ферапонтов. – В Ленинском районе после драки на Татарбазаре всех задержанных отпустили,  как только поняли, что в драке были национальные мотивы. А пусть, говорит, хоть поубивают друг друга с этими воплями, а чтоб вообще с этим дела не иметь.

— Молодцы! – похвалил прокурор Ленинский район. – И нынче никто из них не явился. Ваши в это дело зря ввязались.

— Так вы думаете, она ни в чем не виновата и никого не оскорбляла, паинька и Белоснежка? – все же решил уточнить Ферапонтов.

— Да не это я тебе пытаюсь объяснить! – раздраженно ответил прокурор. – Меня тоже потом все спрашивали «ты не знаешь, кто за ней стоит?» А я не знаю, что за ней стоит, потому что жопой это чувствую! И это чувство мне говорит, что именно к ней лезть было не надо. При любых общественных формациях. А сейчас начнется!

— Да что начнется? — переспросил Ферапонтов.

— А черти что! Вот кто сейчас перед нами выступал? До конца уточнять не будем, но сколько на него самого сигналов о взятках было! А скоро нас всех до уровня пидаров опустят так, что в «Перекрестке» дальше барной стойки не пустят. И все начнет происходить буквально и с точностью до наоборот. И такое, что в протокол не занесешь. Ну и дура у вас Натали, когда сама попросила, чтобы в обвинительное заключение занесли «е…рей по пьянке»! Типа с точками. Как это в приговоре-то писать? Тоже с точками? Может, вообще приговоры писать азбукой Морзе? Точками и тире? Хотелось бы посмотреть, как ваши судейские такое в приговоре напишут, переписывая ваше обвинительное. Но сейчас со всеми будет такое, чего в прокол точно не занесешь, иначе тут же в психушке окажешься. Да думаю, половина наших окажется в психушке без всяких протоколов. И вы ведь всех с этой психушкой достали! Ты в курсе, почему ее с экспертизы живой выпустили? Там же самого зверя из санитаров позади нее усадили на общем приеме… Так что… даже не знаю, как это вообще сказать…

— Нет, вы уж договаривайте, а то туману напустили, а нам-то тоже жить хочется! – потребовал Ферапонтов у замявшегося прокурора.

— Да всем хочется, что ж я, не понимаю, что ли? – тяжело вздохнул прокурор. – У нас в тот день, кстати, Урванцев мать госпитализировал. Старуха под 90 лет, не подумай чего. Просто хотел перед двумя процессами отдохнуть, намучался он с ней, она и смолоду была не в себе. Ну, всего-то и хотел, чтоб старушка полежала там с недельку, чтоб ее прокололи, немного бы утихомирили. Так вот он видел, как этот санитар выскочил с общего приема, как все тамошние санитары большой компанией побежали к процедурной. А в самой процедурной шприцы летали и смирительные рубахи медсестер душили.

— Да заливаете вы все! – почти весело хмыкнул Ферапонтов, представив такую немыслимую картину.

— Конечно, заливаю все! – безропотно согласился с ним прокурор. – Такое ведь в обвинительное заключение вообще писать… только на деревню дедушке. Никто ни в чем не виноват, как в песне поется. Только как она оттуда удочки смотала, так это безобразие прекратилось. Полтергейст называется по–научному, вроде бы. Но как ты с ней его свяжешь? Ну, ты, наверно, знаешь, она ведь постоянно раньше в органы писала заявления с просьбой расследовать всякие преступные деяния, которые нынче на каждом шагу… взятки там разные… как у нашего докладчика-пидара.

— И что? Эти ее заявления кто-то расследовал, что ли? – удивился Ферапонтов.

— Нет, особо никто, — вздохнул прокурор. – Но у всех, кто с ней так или иначе контактировал, потом крышу сносило. Не так, конечно, как ваши хотели ей устроить в психушке. Но срыв колокольни она обеспечивала регулярно, с завидной результативностью. С этими людьми уже никаких дел нельзя было иметь.

— Каких дел? – тут же уточнил Ферапонтов, — наших обычных дел или «делов до кучи»?

— На самом обычном потом люди запарывались, — с излишней горячностью подтвердил его сомнения прокурор. – Вдруг вообще все начинали понимать слишком буквально… и с каким-то нездоровым энтузиазмом! О каких-то тонких подходах и двойных стандартах мы даже не заикаемся…

— Это как сглаз, что ли? – удивился Ферапонтов.

— Ты знаешь, что ваш Семенов рассказывал нашим девчатам из отдела по борьбе с несовершеннолетними? Ну, чего ты на меня так смотришь? Семенов ваш, перед уходом в республиканский СКР, вместо Ильгиза всю эту муть в суд сдавал, он же обвинительное для суда писал, с точками и тире. Так он девчонок из отдела несовершеннолетних попросил перед судом немного наехать на саму мадам по поводу ее дочери, вроде припугнуть. А после они потребовали с Семенова объяснений, за что он их так подставил.

— А что там такое было?

— А ничего! Мало того, что на самих девок начальство наехало в диком раздражении, там у каждого своя история была, до утра не расскажешь. А у всех девок, кто там с этой нашей Генераловой раньше в кабинете сидели, киста матки обнаружилась. И не факт, знаешь ли, что очень доброкачественная. Семенова они на очную ставку пригласили, чтобы все не по телефону ему высказать. Так пока они на него орали, он только молчал и сцепленными ручонками позади себя перебирал. Потом выяснилось, что у него самого опухоль яичка. А девчонкам он сказал, что сама экстремистка как-то оговорилась в дверях с усмешечкой такой… Мол, УПК соблюдать надо было! Мол, это не она беззащитная такая, а это нас всех от нее – только УПК и защищал.

— А как это с ней можно было УПК соблюдать, — рассудительно вставил Ферапонтов, — если  тогда пришлось бы посадить всех, кто на нее наезжал.

— То-то и оно! – тяжело вздохнут прокурор. – И, как понимаешь, мне моя адекватность нынче особо не требуется, сам видишь, чего от нас эти пидары хотят. Но одно дело прикидываться, а другое дело, в физическом смысле стать полным идиотом, не зная, где тебя потянет пустить в ход табельное оружие. А еще мне совершенно не хочется иметь проблемы с… ниже пояса, хотя вроде уже и репродуктивная функция ни к чему. Не хочется и точка. И устраивать стрельбы в общественном месте хочется еще меньше.

Они выкурили еще по одной, и прокурор добавил вполголоса: «Саш, если бы я не знал точно, что ты ни при чем, я с тобой бы не вышел. Едва сдерживаюсь, чтобы вашему Чернышеву морду окончательно об косяк не разбить! Чтоб бить и бить, чтоб спросить с подонка, кого это он решил в угол загнать против всех нас? Многие сны начинают видеть странные, даже наяву. Буквально отсутствует минуту-другую, а уверен, будто годы прошли. Понимаешь? Жизнь проживешь совсем в другом месте и измерении, потом опять тут… и прежним-то уже не будешь. И это совсем не смена эпох там… или социализм на капитализм поменять… делов до кучи. Это происходит со всеми, у всех на виду,  а тут… и не объяснишь никому! Просто такое над тобой проделают, а тебе и слово сказать нельзя! Понимаешь? Это как сама по себе наша борьба с экстремизмом!»

— С вами такое было? – полу утвердительно спросил Ферапонтов

— Да, — коротко ответил прокурор, собираясь уйти.

— А что вы видели? Пожалуйста! – умоляюще сложил руки на груди Ферапонтов. – Мне очень надо!

— Со мной сработала формула, которую постоянно твердили вашей экстремистке: «мы вам устроим 37-й год!», — каким-то потухшим голосом ответил прокурор. – Потом, с ее слов, это выражение стало широко известным, а когда я попал в старый 37-й год, это говорили только ей. Поэтому я думаю, что туда многие попадали. Думаю, и те попадали, кто много выше нас с тобой. Нисколько не удивлюсь, если даже президент начнет выступать с заявлениями, что «у нас не 37-й год!». Так вот я попал в старый 37-й год.

— И как там? – вырвалось у Ферапонтова.

— Да, в принципе, нормально! Ничего такого особенного, чтобы нынче истерить, — пожал тот плечами. — Весь кошмар был в двадцатые, если честно. При полном беззаконии.

— А вы только в том году были? – затаив дыхание, спросил Ферапонтов.

— Нет, дальше жил! А в сорок первом под Москвой танк поджег бутылкой с жидкостью Молотова, — просто ответил прокурор. – Под танком вроде как умер, но потом очнулся! А прямо на суде типа заснул! И должен был процесс тогда на тормозах спустить, но после немецкого танка потребовал вдруг гаврикам по максимуму, доказав особый цинизм и все такое.

— И как теперь? – спросил Ферапонтов. – В том смысле, как теперь жить-то?

— Да хреново, как еще может после такого быть? – покрутил головой прокурор. – С нашими заморочками да в нормальное время… как с козьим рылом в калашный ряд.

— А я сегодня нашего подонка, капитана Кошелева видел, — неожиданно для себя сказал Ферапонтов в спину уже поднимавшегося по ступеням прокурора. – Его опять с баркаса старик скинул, потом мы с ним к берегу плыли. А берег будто нарочно от нас кто-то убирал.

—  Это их известный прикол, — подтвердил прокурор. – Плохо, что ваш Кошелев с нашего берега никак не отчалит. Наших сук тоже на борт не берут. Надо понимать, это Стикс, только сейчас там одна кровища… Не переживай, у нас и там многие были уже. Как кто вдруг замрет и плеваться начинает, так все стараются его не трогать. Там все равно не выпустят, пока все силы не измотает.

— И что же дальше будет? – не столько прокурора, сколько себя самого спросил Ферапонтов.

— Да то, что всегда и было, Саша! – обернулся к нему прокурор почти у входа в фойе. – Выбраковка будет, Александр! Бум чистить ряды от психов и голубков! Раз уже все этой речкой покрестились, деваться некуда… Ладно, бывай. Не смотри на меня так! Вот когда с самим что-то из ряда вон произойдет, будь готов как юный пионер!

* * *

Виктор Александрович действительно попросил экстремистку переслать ему приговор. Повод такой у него возник, когда экстремистке сломали зарплатную карточку Сбербанка, заявив, что ее зарплата – это преступные доходы, которые она направляет на свою террористическую деятельность. Сбербанк выдавать зарплату ей отказался, а главный офис Сбербанка относился именно к Первомайскому району. Вот экстремистка и позвонила в Первомайскую прокуратуру с просьбой снять свою зарплату со счета, который ей заблокировал октябрьский прокурор Чернышев, включив ее в территориальные списки потенциальных террористов.

Первомайка тогда указала сбербанковским не борзеть, а заодно попросила саму опасную террористку скинуть им на почту свой приговор. Ясно, что всем было интересно, как в составе преступления судейские укажут «е..рей по пьянке» — с точками или прямым суровым таким приговором. Ну, а когда она им скинула, то все выяснили, что в приговоре никакого состава вообще нет, а время совершения ею этого неизвестно чего выставлено с июля 2010 по февраль 2011 года, когда уж в отношении самой этой террористки чего только не совершили, нарушив все статьи УПК.

То есть из суда выжимали приговор, сам Нургалиев, тогдашний министр МВД за ним в Ижевск прилетал, а там и написали, что безусловно какое-то преступление совершено, но в чем именно оно выражается, никто не знает. Поэтому приговорили подсудимую к штрафу в 20 тысяч рублей, чтоб особо не пояснять, в чем там суть заключалась.

Получив ее  приговор, Виктор Александрович перезвонил Ферапонтову.

— Саша, за такое нас всех в 37-м году бы к стенке поставили, — без обиняков сказал прокурор.

— Мы здесь ни причем! – твердо ответил ему Ферапонтов.

— Знаешь, срет обычно одна падла, а потом канализация, что характерно, всех заливает и виноватых не ищет, — парировал Виктор Александрович . – Привет вам с Митьковым от Пашки Биянова, кстати.

— А где он? – удивился Ферапонтов.

— Да в коллегии адвокатов, в нашем районе, — сказал прокурор. – У нас еще коллектив все же есть, у вас тоже на Петровой пока еще все держится. Но Павел всем нам место в адвокатуре греет. Как воды Стикса подкатят, так мы все к нему в адвокатуру ринемся, экстервистов от ваших нападок защищать!

Павел Биянов, экс-прокурор Октябрьского района Ижевска, адвокат НО «Удмуртская коллегия адвокатов»:

— Коррупция у нас процветает не потому, что люди плохие, а потому, что система такая, построенная не для человека, а для государства. Когда мы куда-либо обращаемся с какой-то нуждой, не мы главные, а должностное лицо, к которому мы обратились, отсюда и все последствия. Коррупция порождает коррупцию. Чтобы сообщить о факте, к примеру,  взяточничества, нужно выдержать пресс бюрократической машины. И законы наши таковы, что если все делать по ним, то можно ничего не получить, то есть если человек сегодня сообщил о факте взяточничества в какой-то сфере, то завтра, когда ему что-то в этой сфере понадобится, он желаемого уже не получит.

— За Пашку спасибо огромное, Виктор Александрович! – растрогано прошептал в трубку Ферапонтов. – Передавайте ему, что не такой уж он и сукой был… не самой последней.

— Да все мы ничего, когда пару раз по Стиксу поплаваем, — согласился с ним прокурор. – Ну, бывай! Владимиру Кошелеву привет от меня передавай, если опять увидишь!

* * *

Как не хотел Ферапонтов передавать приветы от Виктора Александровича Владимиру Кошелеву посреди кровавой реки, а через год вдруг случился с ним очередной ступор. Ладно, что просто сидел в отделении, никто к нему не совался. В принципе, в этом блаженном состоянии внутренней безмятежности он рассчитывал просидеть до вечера и спокойно отчалить домой. В коридоре все орали, бегали, радовались очередному усилению, наверно, в обезьяннике привычно матерились подвыпившие бузотеры. Вдруг этот обычный шум перерос в удары волн о борта баркаса, в завывание ветра, а сам Ферапонтов неожиданно получил багром прямо по морде.

— Ну, чо, как у вас в целом дела? – задыхаясь спросил его Кошелев, когда берег отдернулся от них на прежнее расстояние, хотя переполненный баркас был уже на середине Стикса. – Интересно же, что там за дела у полуживчиков.

— П-почему это еще полуживчиков? – не согласился с ним Ферапонтов.

— Ну, это что… жизнь, что ли? – обвел выкинутой из воды рукой мрачную багровую гладь Кошелев. – Я хоть и неважно прожил жизнь, Ферапонтов, но сам за себя. И у баркаса по морде мне живым не прилетало. При жизни со мной такой хрени не было.

— То-то и видно, как тебя на том баркасе привечают! – огрызнулся Ферапонтов, с трудом отплевываясь от соленой багровой воды. – Погоди, не торопись, давай передохнем чуток…

— Даже не вздумай! – не на шутку испугался Кошелев. – Работай давай, выдыхайся и скорее отсюда выметайся! Ты не видел, что случается с теми, кто тут до тебя решил отдохнуть. Кстати, хочу сказать, что наши многие тут плавают, у самого берега частенько девчат прокурорских вижу, они обычно кто по колено, кто по пояс в воду заходят. Зря они так, конечно. Какое потом житье после этого? И слушок такой идет, что куда-то вы все не туда заплывать стали. Морали я, конечно, читать не стану, но одно дело знать, за что тут болтаешься, к тому же с перерезанным горлом… совсем другое дело – вот как ты.

— Да еще непонятно за что? – согласился с ним Ферапонтов, из последних сил работая руками. – Тебе Виктор Александрович привет передавал недавно. Как знал ведь, старый хрен.

— Да брось! Нормальный мужик! – довольно ухмыльнулся Кошелев.- Слышишь, Ферапонтов! Тебя сейчас выкинуть должно, берег не отодвигают, видишь? Но ты там кончай окурки собирать! Ты к вудистам присмотрись! Понял?

Когда Ферапонтов с разбитой нижней губой очнулся на своем рабочем месте, он первым делом решил внимательнее присмотреться к вудистам. В принципе, ему и самому казалось, что представители вуду оборзели и распоясались с момента первого процесса над экстремистской так, что на все прочие проявления экстремизма в национальном подтексте приходилось просто плюнуть.

У них в городе дважды пришлось разгонять всех этих вудистов, раздававших листовки в защиту своего главного магистра по Уралу и Предуралью Антона Симакова, в отношении которого власти Екатеринбурга попытались применить законодательство об экстремизме.

Антон Симаков разъезжал по всему их региону с магическими представлениями и обрядами, собирая толпы желающих приобщиться к новой религии. Он даже организовал свою школу магии вуду, выдавая красочные сертификаты прошедшим обучение всем этим гадостям.

Повсюду в Интернете были развешены странные, явно покоцанные прокуратурой статьи о похождениях магистра магии вуду, где по контекстным ссылками можно было в три-четыре захода обнаружить вожделенный адресок Школы магии этого прыщеватого юнца, на глазах округлившегося в довольно сытого наглого субъекта, весьма довольного жизнью и явно процветающим ремеслом.

10.09.2014 г. Школа магии вуду Антона Симакова

Школа магии вуду антона симакова, как снять приворот менструальной кровью. Об Антоне Симакове нет достоверной информации о семье, дате рождения. Маг Антон Симаков — известная личность в Екатеринбурге и за его пределами. В интернете найдете видео обзоры телепередач с его участием, семинаров, где он демонстрирует практические способности в области магии Вуду. В ресторане «Куршевель» 15 мая магистр магии вуду Антон Симаков презентовал три своих картины — «Прикосновение к Изиде», «Пугачеву» и «Джокера». Первая написала для мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана.

«магистр магии вуду «. 32 года, житель Екатеринбурга. В числе обвинений, инкриминированных Соколовскому, также присутствует оскорбление чувств верующих.

Через две недели состоится судебный процесс над магистром магии вуду Антоном Симаковым.

То, что Антон Симаков выполняет заказы на обряды и от конторских, Ферапонтов понял сразу, как только чисто конторская забегаловка «центр СОВА» отметилась в защиту магистра магии.

Весной эта защита стала еще более назойливой и какой-то вымученной… И с растущим чувством досады Ферапонтов осознал, что конторские собираются окончательно перехватить скудеющий источник бюджетного финансирования с экстремистской борьбы и работы комиссий по антитеррористической деятельности на своих клоунов-вуду и прочих ловцов покемонов с матерными песнями.

21 марта 2017 г. «Сова»: как в России злоупотребляют статьей об экстремизме

Уголовная статья за оскорбление чувств верующих, как и другие «экстремистские статьи», вызывают протест в обществе, но продолжают вводиться властями

Учитель, призывавший плевать в сторону церквей, домохозяйка, перепостившая стихи в «ВКонтакте», и мужчина, проводивший обряд вуду — всех их судили в 2016 году за экстремизм. Информационно-аналитический центр «Сова» рассказал о злоупотреблениях антиэкстремистским законодательством.

Центр «Сова» во вторник выпустил доклад «Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2016 году». «Интернет все больше привлекает внимание правоохранительных органов, и подавляющее большинство преследований за высказывания той или иной степени публичности касается активности граждан в социальных сетях», — говорится в отчете.

За стихи и за музыку

В прошлом году приговоры за призывы к сепаратизму получали те, кто отказывается признавать Крым российской территорией — выражая протест постами в блогах, картинками и стихами в соцсетях. Например, домохозяйку Екатерину Вологженинову из Екатеринбурга приговорили к году обязательных работ за репост стихотворения Анатолия Марушкевича «Кацапы», осуждающего Россию за ее роль в конфликте на востоке Украины. Условный срок дали поэту Александру Бывшеву за стихотворение «На независимость Украины».

В мае 2016 года уголовное дело по 282-й «экстремистской» статье возбудили из-за того, что звукорежиссеры случайно скачали из интернета не ту версию российского гимна. Пародийный гимн со словами «Россия — безумная наша держава» прозвучал на открытии общественно-экспертного совета при губернаторе Севастополя.

Однако за призывы к сепаратизму в России преследуют не только в контексте Украины. По статье 280 УК «призывы к экстремизму» в декабре предъявили обвинение бурятскому националисту Владимиру Хагдаеву — за запись «Вконтакте» и два комментария. Следствие решило, что пост с цитатой из интервью, где отделение Бурятии от России упоминается гипотетически, можно считать призывом к отделению республики от России.

• Нашел, репостнул — в тюрьму: как в России судят за экстремизм
• В ФСБ пожаловались на сбор средств осужденной за экстремизм россиянке
• Что такое тест на экстремизм?

Религию не трожь

[…] В апреле в Екатеринбурге прошел суд об оскорблении чувств верующих за обряд вуду: по словам подсудимого Антона Симакова, он пытался магически воздействовать на власти Украины с помощью куклы вуду, христианских предметов культа (креста, погребального покрова, венчика для покойников) и жертвенного животного — петуха. Суд направил Симакова на принудительное лечение.

Возню конторских со сбором средств в пользу Екатерины Вологжениновой, осужденной за репосты в соцсетях сообщений запрещенных в России украинских организаций – Ферапонтов воспринимал чистым издевательством. Девка явно была под колпаком спецслужб еще до всех репостов, что сразу выявляло мощное и дорогостоящее информационное сопровождение ее дела.

Это шло в категорическом противопоставлении с тем, что было предпринято против экстремистки, которой перекрывались все средства поддержания существования на уровне банков, почтовых переводов, индивидуальной работы со всеми, кто желал ей помочь. Никакого информационного сопровождения дела экстремистки не было, всем был отдан приказ заткнуться в тряпочку, делая вид, будто такой и на свете не было. А тут… прокол за проколом. Ясно, что, в отличие от их антитеррористических комиссий, финансирование очередной договорной экстремистки было выбито на пять-шесть лет вперед и предоплатой.

Хотя еще в апреле 2016 года Ферапонтов, наконец, поверил, что хоть какая-то справедливость может существовать даже в рамках борьбы с экстремизмом. Пухлощекого магистра вуду Антона Симакова, наконец, общими усилиями закрыли в психушку после обряда с петухом в присутствии представителей СМИ, которые без команды конторских подобные мероприятия не посещали.

12 апреля 2016 г.  Уральского «магистра вуду», «убившего» Порошенко, отправили в психушку

Антона Симакова принудительно поместят в психиатрический стационар.

Известный на Урале «магистр магии вуду» Антон Симаков принудительно помещен в психиатрический стационар для лечения. Об этом «URA.Ru» сообщила пресс-секретарь свердловской облпрокуратуры Марина Канатова.

Решение о принудительном лечении Симакова было принято судьей мирового участка №6 Кировского районного суда. «Принято решение в отношении Антона Симакова о применении к нему мер принудительного лечения в психиатрическом стационаре общего типа», — сообщила Марина Канатова.

Сколько времени магистр проведет в психиатрической клинике не уточняется. Марина Канатова отметила, что решение о методах и времени лечения Симакова будут принимать врачи.

Ранее в отношении Антона Симакова было возбуждено уголовное дело по части 1 статьи 148 УК РФ «Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу, имеющие своей целью оскорбление религиозных чувств верующих». Позже в СУ СКР по Свердловской области заявили, что основанием для направления в лечебницу Симакова могут быть проведенные экспертизы: психолого-психиатрическая и комплексная. В последней принимали участие эксперты-лингвисты, специалисты в области культурологии и религиоведения.

Осенью 2014 года Симаков в присутствии журналистов совершил публичный обряд жертвоприношения, обезглавив петуха и окропив его кровью православный покров. Затем колдун повесил на мосту чучело украинского президента Петра Порошенко. Свой поступок он объяснил тем, что его целью было «уничтожение украинского президента Петра Порошенко».

Заявление на Симакова подал журналист Максим Румянцев.

О чокнутом вудисте с Урала, убивавшем петухов и прокалывавшем глаза, Порошенко можно было бы забыть с чувством нескрываемого облегчения, поскольку в апреле 2016 года антитеррористические комиссии Поволжья были профинансированы на год. Митьков стал регулярно ходить на их заседания, встречаясь там с Натали, на глазах расцветавшей от их бесплодной борьбы с планируемым экстремизмом сограждан.

Ферапонтов даже связывал заключение Симакова в психушку именно в апреле — с решением профинансировать нормальные административные комиссии вместо обнаглевшего вудиста, тем более, что его ритуалы никак не сказались на самочувствии Порошенко.

Но в начале текущего года Ферапонтов установил, что Симакова опять начали пиарить, причем, в обычном для конторских ключе — в качестве художника-примитивиста. Мол, все, что он там творил на почве магии вуду было не более общепринятого художественного перфоманса. Своими наблюдениями капитан решил тогда поделиться с начальством.

— Ну, хотя бы яйца на Красной площади не приколачивал, — пожал плечами Митьков, прильнув к компьютеру, — в храмах не скакал без трусов… куриц себе в задницу не засовывал… Но как все же в нашей конторе к этим курицам неравнодушны! Теперь он рисует куриц на велосипеде! Полюбуйся!

— Совсем уж не знают, как бюджетные средства отмыть! — ругнулся в ответ Ферапонтов. — Что, еще не выяснили, что он псих? Нас же и выставляют посмешищем с этими вуду и курицами на велосипеде!

— Нас конкретно сдают! —  согласился с ним Митьков. — Вот и подмахивай им в экстремистской борьбе! На комиссиях этих ври с три короба… Потом нас же и выставят идиотами. Типа… какие еще «экстремисты-террористы»? Все куриц рисовали и с катушек съезжали, что немудрено при нынешних перфомансах.

— Этот прием с рисунками немного приелся еще с творчества Евгении Васильевой, — проворчал Ферапонтов, — уж очень профессиональные шаблоны выявляет.

А после разрушения армии «женским батальоном» из питерской налоговой, уже иначе воспринимаешь женщин, подвизающихся на аморальной стороне. Не то… чтобы к этому можно было бы привыкнуть, смотрится все равно диковато. Но куда нынче деваться, если аморальное лезет, как плесень отовсюду?..

Серым-серым стало небо,
Серый воздух из пакета,
На пакете надпись «сыр».
Серой плесенью томим.
Ну а серая страна
Серой плесенью полна.
Сверху плесень посочнее,
Снизу голая она.
Серым-серым напишу
На заборе я ему:
«Отчего, скажи, в аду
Плесень чествует страну?»

(Евгения Васильева «Серым-серым»)

Даже и не знаешь, что ж ответить этой плесени — о плесени посочнее?.. Могу лишь догадаться, что речь идет о плесени от нефти и газа, российского достояния. Когда страна руководится с нынешней долей делетантизма, с полной безответственностью, с намеренным разрушением отечественного производства- то в результате все это с непомерной жестокостью отражается на жизни населения.

Когда в этом строе плесени и  бледных поганок с аморальной стороны… становятся женщины, меряясь сочностью шляпок, — приходит в голову, что это еще и самое омерзительное в природе, потому что такие женщины предали саму жизнь.

Аморальная сторона. Часть I

— И не говори! – согласился с ним Митьков.  — Сейчас, как только речь заходит о современной  живописи подследственных, да еще и о курицах, сразу чувствуется работа конторских живописцев.

— Вот погоди! Он еще за охренительные миллионы начнет этими курицами торговать! – напророчил Ферапонтов. – И это опять чистый шаблон, они через его мазню финансирование отмывают.

18 Января 2017 г. Магистр вуду Симаков вышел на свободу и собирается помогать Соколовскому

Магистр магии вуду Антон Симаков, который был помещен на принудительное лечение в стационар в ходе расследования уголовного дела об оскорблении чувств верующих, возбужденного в отношении него, завершил лечение и находится на свободе. Более того, он собирается организовать художественную выставку. Как Симаков рассказал Znak.com, это будет выставка одной его картины, которая называется «Курица на велосипеде».

«Планирую сделать это в начале февраля. Сейчас я веду переговоры с несколькими площадками, в том числе Ельцин Центром как последним оплотом демократии, – говорит Симаков. – Картину я планирую продать за 2,5 млн рублей. Часть этих денег пойдет на помощь видеоблогеру Руслану Соколовскому, ему они понадобятся».

По словам Симакова, картину ему удастся продать с вероятностью в 70%.

Парапсихолог отказался рассказывать подробности о прохождении лечения, кратко прокомментировав, что у него все хорошо.

Картина Антона Симакова «Курица на велосипеде». Фото предоставлено автором картины

Симаков обвинялся в том, что 2 октября 2014 года в присутствии представителей СМИ совершил в своем офисе на улице Первомайской обряд жертвоприношения. Для этого обезглавил живого петуха и окропил его кровью православный покров. Собственно, последнее и стало основанием для возбуждения уголовного дела.

Все действо было направлено против президента Украины Петра Порошенко. Во время обряда Симаков, позиционирующий себя как «магистр вуду», отрубил голову петуху, символизировавшему главу Украины. Заявление в органы написал скандальный журналист Максим Румянцев, который называет себя православным патриотом и активно поддерживает тренд по поиску «пятой колонны» среди журналистов и либерально настроенной общественности.Сам Симаков ранее заявил Znak.com, что следователи хотят поместить его на принудительное лечение, потому что не смогли набрать доказательств для суда. «Следователи проводили две комплексные культурологические экспертизы, активно искали «оскорбленных» моими действиями, но впоследствии решили просто отправить меня в психушку. Я буду настаивать на повторной экспертизе», – заявлял Симаков.

Соколовский обвиняется в экстремизме и оскорблении чувств верующих после того, как опубликовал в своем видеоблоге ролик, как он ловит покемонов в Храме-на-Крови в Екатеринбурге. Изначально он был арестован, но адвокатам удалось добиться в апелляционной инстанции смягчения меры пресечения – с ареста в СИЗО на домашний арест. Но в октябре мера пресечения была изменена на арест за нарушение условий домашнего ареста – к нему в квартиру пришла его девушка, чтобы поздравить с днем рождения.

Интересно, что заявителем по делу Соколовского также выступил православный журналист Максим Румянцев, чем вызвал шквал критики со стороны общественности.

И в самом деле, в конце зимы вудист вышел с нарисованной курицей на уличный вернисаж.

— Нормальный человек такое и за две тысячи не продаст, — прокомментировал его выход в большое искусство заинтересовавшийся вудистом-живописцем Митьков. — А этот… спорим, получит ровно столько, сколько запрашивал?

Спорить тогда Ферапонтов не решился, но был полон всяких нехороших предчувствий, хоть еще и не подозревал, насколько плотно им всем еще придется столкнуться с вуду.

15 Февраля 2017 г. Магистр вуду Симаков презентовал у памятника Ленину картину в поддержку Соколовского 

Сегодня в Екатеринбурге у памятника Ленину на Площади 1905 года магистр магии вуду Антон Симаков презентовал общественности свою картину «Курица на велосипеде», которую он собирается продать за 2,5 млн рублей и потратить часть денег на поддержку видеоблогера Руслана Соколовского, передает корреспондент Znak.com.

На встречу эпатажный экстрасенс принес живого петуха, извлек его из клетки и поинтересовался у журналистов, нет ли у кого-нибудь из них с собой ножа. После этого признался, что пошутил, а пернатое не пострадает. «Верну его хозяевам», — сказал Симаков.

Также он заявил журналистам, что в случае, если продать картину не удастся, то он подарит ее мэру города Евгению Ройзману. В конце презентации Симаков пожелал всем собравшимся удачи и всего наилучшего.

Ранее Симаков рассказывал, что ему отказывают в предоставлении площадки для проведения выставки картины. Симаков обвинялся в том, что 2 октября 2014 года в присутствии представителей СМИ совершил обряд жертвоприношения. Для этого обезглавил живого петуха и окропил его кровью православный покров. Собственно, последнее и стало основанием для возбуждения уголовного дела. Все действо было направлено против президента Украины Петра Порошенко. Во время обряда Симаков, позиционирующий себя как «магистр вуду», отрубил голову петуху, символизировавшему главу Украины. Заявление в органы написал скандальный журналист Максим Румянцев, который называет себя православным патриотом и активно поддерживает тренд по поиску «пятой колонны» среди журналистов и либерально настроенной общественности.

 В итоге Симакова отправили на принудительное лечение. Он вышел на свободу в середине января.

Руслан Соколовский обвиняется в экстремизме и оскорблении чувств верующих после того, как опубликовал в своем видеоблоге ролик, как он ловит покемонов в Храме-на-Крови в Екатеринбурге. Изначально он был арестован, но адвокатам удалось добиться в апелляционной инстанции смягчения меры пресечения — с ареста в СИЗО на домашний арест. Но в октябре мера пресечения была изменена на арест за нарушение условий домашнего ареста — к нему в квартиру пришла его девушка, чтобы поздравить с днем рождения.

Интересно, что заявителем по делу Соколовского также выступил православный журналист Максим Румянцев, чем вызвал шквал критики со стороны общественности.

Действительно, буквально на следующий день все ведущие уральские СМИ с удовлетворением сообщили, что вышедший из психушки вудист получил за свою мазню ровно столько, сколько и запросил за свое показное сочувствие к ловцу покемонов и художественные впечатления от участия в раскрутке борьбы властей с экстремистами.

— Это мне одному только кажется, что он совершенно неприлично размалеван? — проворчал Митьков. — Можно подумать, его в психушке первым делом научили макияж накладывать.

— Да раскрасился, как педераст! — подтвердил его сомнения Ферапонтов. — Глазки пошире сделал, блеск на губки наложил… только курями и торговать… на почве вудизма.

 16 Февраля 2017 г. Магистр вуду Симаков продал за 2,5 млн руб. картину, написанную в поддержку Соколовского

Екатеринбургский магистр магии вуду Антон Симаков продал за 2,5 млн рублей свою картину «Курица на велосипеде». Треть суммы он собирается передать в знак поддержки видеоблогера Руслана Соколовского. Как Симаков рассказал Znak.com, вчера сразу после презентации картины у памятника Ленину на площади 1905 года Симакову позвонил покупатель, а уже сегодня утром на счет магистра вуду были перечислены деньги.

«Я сам в шоке, до последнего не верил, что это произойдет. Вчера после презентации откликнулся человек, мы с ним встретились в ресторане, а сегодня в 10:30 мне прислали СМС из банка, что деньги поступили на счет. Я первый раз заработал деньги не на магии, а на живописи, хотя это практически одно и то же», — говорит счастливый продавец «Курицы на велосипеде».

Имя покупателя картины Симаков не раскрывает. «Этот человек имеет отношение к одному из ритейлеров. Новый владелец не против, чтобы я выставил картину на выставке. Выставка будет», — поясняет магистр вуду и отмечает, что, скорее всего, выставка пройдет в арт-галерее Ural Vision Gallery на улице Шейнкмана.

Сейчас Симаков очень вдохновлен и намерен написать портрет умершей в 2012 году американской певицы Уитни Хьюстон. «Это моя мечта, пока не знаю, как это будет выглядеть. Маслом писать не буду, скорее всего пастелью. Может быть, в конце это будет и вовсе не Уитни Хьюстон», — говорит Симаков. Эта картина также будет выставлена на продажу. Сумму Симаков пока обдумывает.

Напомним, Антон Симаков написал картину после своего освобождения из психиатрической клиники, где он находился по решению суда на принудительном лечении. Симаков обвинялся в оскорблении чувств верующих: 2 октября 2014 года в присутствии представителей СМИ совершил обряд жертвоприношения. Для этого обезглавил живого петуха и окропил его кровью православный покров. Собственно, последнее и стало основанием для возбуждения уголовного дела. Все действо было направлено против президента Украины Петра Порошенко. Во время обряда Симаков, позиционирующий себя как «магистр вуду», отрубил голову петуху, символизировавшему главу Украины.

Блогер Руслан Соколовский, обвиненный в оскорблении чувств верующих и экстремизме после ловли покемонов в екатеринбургском Храме-на Крови, в данный момент ожидает суда. Его дело передано в Верх-Исетский суд Екатеринбурга.

И все это было за несколько недель до того, как Ильгиза нашли возле психушки в явно некондиционном виде. Не то, чтобы глазки подкрасить, но и яйца не приколотить в этом жутком перфомансе.

Ферапонов еще после продажи курицы на велосипеде испытал какой-то тревожный негатив, но, в основном, из-за продажи вудистского шедевра за годовой оклад среднего районного судьи, не говоря уж о полицейских низового уровня. И перед тем, как вновь получить ударом багра по морде, он успел подумать, что конторские нарочно деньгами швыряются, чтобы намеренно свести всю борьбу с терроризмом и экстремизмом к идиотскому балагану. Сами их втащили на середину Стикса, сами решили потом дураками выставить.

— Слушай, Володя, — спросил он в тот раз у Кошелева, — а чего ты все никак на баркас сесть не можешь?

— Ну, я хоть и говорил тебе, будто жил полной жизнью, а ни хрена! – задыхаясь и выбиваясь из сил отозвался Кошелев. – Видишь, у нас тут силы жизненные выматывает, которые надо было при жизни употребить. И не на то говно, которым мы занимались. Ну, что я тебе рассказывать это буду?

— Блин, а я никак понять не мог, что это за прикол такой, — признался Ферапонтов.

— Такой прикол, что пока делать что-то полезное не начнешь, так и будешь с этой кровавой юшке болтаться, — прохрипел Кошелев. – Но тебе проще, тебя сейчас обратно выкинет, а мне жизнь и на день не вернуть.

— А если бы вернул, то что бы сделал? – искренне поинтересовался Ферапонтов.

— Да хотя бы Нинке моей все деньги из заначки отдал и ребенка сделал, — тихо прошептал выбившийся из сил Кошелев, барахтаясь на мелководье, глядя с надеждой на уже близкий берег.

— Блин, мы твои заначки полдня на труповозку грузили! – неприязненно заметил ему Ферапонтов. – Вшестером, между прочим! Бабло в двенадцать ящиков с трудом поместилось и шесть паспортов там на тебя было, не считая ювелирных украшений на четырнадцать лимонов.

– Глупо, конечно, понимаю. Но ты про один день спрашивал. А всегда нужна целая жизнь, — грустно откликнулся Кошелев. — Давай о тебе по-быстрому, берег вроде на месте. Раз ты уже понял, что конторские и в вуду дорогу отрезают, подставляют таких ненормальных с курицами…

— Симаков с курицей, психушкой и наездами на Порошенко больше похож на какой-то отвлекающий маневр! – выбиваясь из сил, подтвердил его выводы Ферапонтов.

— Тем не менее, мы с тобой каждый раз пытаемся уплыть от мертвой воды, будто между жизнью и смертью, — закашлялся Кошелев. – Чувствуешь, как туда затягивает? Вуду, это когда свою душу отдаешь каким-то сущностям… или чужую.

— Точнее, думаешь, будто отдаешь чужую, а на самом деле – свою! – догадался Ферапонтов.

— Надо тебе, Саша, каким-то образом вудистов нашего Бекетова отследить, — согласился с ним Кошелев. — И уж раз ты здесь со мной купаешься, значит способен ощущать тонкие миры. У вас там скоро большие события на этой почве намечаются. И знаешь… никто тут такого не видел, но дважды баркас сюда приплывал… не пустым.

— Как это? – переспросил Ферапонтов, уже чувствуя, как из темной холодной бездны с мертвым шепотом Кошелева его подхватывает теплая волна, всегда возвращавшая его к реальности.

— Старик оттуда какие-то души привозил, — издалека донесся до него голос Кошелева. – Полный баркас! Они сходили на берег и исчезали, вот как ты сейчас…

 

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава I. За бортами баркаса
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава II. Скажите охо-хо!
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава III. По волчьим законам
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава IV. Из показаний вудиста
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава V. На корм рыбам
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VI. В сумрачной мгле
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VII. Дежавю
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VIII. Ехали медведи на велосипеде
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава IX. Таможня дает добро!