Покровский С.Г. — Сотворение человека

Неолитическая революция.

Несколько тысяч лет назад произошло событие, которое историки называют неолитической революцией.

Человек, который до этого был потребителем того, что окружающая природа производила сама по себе, — превратился в земледельца и скотовода.

Перешел к воспроизводящему образу жизни. Но на этом осмысление неолитической революции и заканчивается. Человек, дескать, всегда стремился взять от природы побольше, но был ограничен в возможностях. А тут перед ним разлеглась скатерть-самобранка. Это взгляд человека экономического. Взгляд марксизма, в конце концов, — совершенно четко высказанный в работе Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Энгельс видит в неолитической революции условие возникновения частной собственности и появления возможности накопления богатства в частных руках. Не более того.

Между тем крупнейший и древнейший центр неолитической экономики — трипольская культура — совершенно не свидетельствует о возникновении именно частной собственности. Люди трипольской культуры категорически не расслаиваются имущественно. Они живут большими поселениями равных людей, причем даже оборонительные валы вокруг поселений у них возникают только на позднем этапе существования культуры. И живут они так не поколение- другое, а тысячелетиями. При этом совершенствуя возникшую у них металлообработку, совершенствуя гончарные навыки, художественное искусство. Живут, занимаясь творчеством. Живут, тысячелетиями расширенно воспроизводя в детях свою способность к творчеству, но не к накоплению богатств. По образу и подобию Божьему — как творцы.

Самое интересное, что принятое ранее исчисление лет от Сотворения Мира — очень неплохо совпадает с оцениваемым археологами возрастом трипольской культуры. Есть, конечно, в разных местах и другие претенденты на основание земледельческого способа существования. Но трипольский очаг настолько значителен по территории, содержит такое количество уже найденных поселений, настолько последователен в развитии ремесленных навыков, что именно на ней удается рассмотреть важнейшие особенности неолитического сообщества. Здесь есть и планомерность застройки поселений, здесь и культ Богини Плодородия, здесь и искусство орнаментов, и ювелирное ремесло, и даже поддержание плодородия земли, без которого невозможно длительное проживание на одном месте. Здесь и скотоводство, которое на Украине невозможно без обеспечения скота кормами на стойловый период содержания. Здесь и ткачество. Т.е. культура здесь выглядит как комплексная, разносторонняя. Человек в ней становится человеком в полной мере. Т.е. заблаговременно планирующим и рассчитывающим выращивание достаточных продовольственных запасов, фуража, ткацкого сырья(лен, конопля), создающим специальные детские игрушки.

Неолитическая революция, создавшая феномен земледелия, — не просто дала человеку новые средства к существованию, она по сути создала человека в том виде, в котором он дожил если не до наших дней, то уж во всяком случае до середины 20 века.

Архаичное земледелие?

Но у неолитической революции есть еще один важный смысл, который стал приоткрываться совершенно недавно.

Милов в книге «Великорусский пахарь» обратил внимание на важную особенность учета земельных угодий лесной зоны России. В черновиках записей 18 века учитывалась не только пашня, но и переложные, т.е. отдыхающие от вспашки сенокосные участки, «пашенный лес», «строевой лес», «дровяной лес».

Подсечное земледелие с точки зрения европейской с/х культуры считается архаичным. Дескать, народ не умел удобрять землю, а потому вынужден был осваивать новые участки, вырубая лес. В принципе, в Европе так и было. Леса в Европе в основном сведены.

Но в земледельческой культуре России по крайней мере во второй половине 18 века документально фиксируется круговорот пашни, сенокосов и леса. Причем леса разного назначения.

А что это означает? А означает это ни много, ни мало, что экономика земледельческой России включала в сферу воспроизводящего хозяйствования и саму землю, и лес.

Те, кто не замыкается в городской жизни, знают, что старые застойные леса — угрюмые. Почти без подлеска, на земле ни кустиков, ни ягод, и грибов не густо. Мало птиц, зверю в таком лесу нечем питаться, потому что молодняк не растет — темно. Более того, такие леса оказываются отравленными. Да-да. Удивительно, но факт.

Летом 2009 года в Польше прошли ливневые дожди при высокой общей температуре. И вдруг обнаружилось, что рыба в реках Буг и Висла стала массово гибнуть. Первым делом были заподозрены Украина и Белоруссия — на предмет сброса в Буг промышленных стоков. Но анализы показали — ничего подобного. Отраву пришла из лесов, в которых из-за гниения органики образовались токсины.

Нам должно быть совершенно понятно по какой схеме это происходило. В старых лесах жизни под кронами мало, лиственный, хвойный опад, валежник — перерабатывают многочисленные грибки, а они вырабатывают самые разнообразные микротоксины, которыми отравляется почва. Вот эти токсины ливни и принесли в Буг и Вислу.

Что стал делать русский земледелец в лесах. Он стал вырубать и сжигать старый лес — вместе с грибками. На выжженном участке, удобренном и раскисленном древесной золой в первую очередь сажал лен, потом несколько лет зерновые, далее участку давали отдыхать. Он становился сенокосом или пастбищем. Через некоторое время плодородие почва восстанавливала. Участок снова возвращали в пашенный фонд. Когда становилось понятно, что больше эксплуатировать землю нельзя, на ней высаживали лес. Дубовый или сосновый или липовый или позволяли самостоятельно вырастать дровяному березовому. Пока лес молодой, в нем чрезвычайно быстро заводятся грибы, птицы приносят семена ягод, в густой траве селятся куропатки, перепелки, молодой березняк и осинник — пища для зайцев, для лосей.

Многочисленные насекомые и травяная растительность подлеска эффективно перерабатывают органику, а сами служат кормом птицам, защищающим леса от т.н. дефолиации — объедания больших лесных массивов резко расплодившимися шелкопрядами или иными насекомыми.

Вмешательство человека, который включил леса в свой хозяйственный оборот, в разы увеличивает в зоне его ответственности саму массу жизни. Расширенно воспроизводит жизнь, спасает землю от загнивания и отравления грибковыми токсинами, опасными для жизни в водоемах. Земля расцветает.

В более южных краях, начиная приблизительно с уровня Московской области крестьяне воспроизводили плодородие земли с помощью севооборотов и включения в них гороха и гречи, которыми выводили с полей сорняки, подавляли развитие паразитирующих на злаках грибков типа спорыньи. Но без пчел греча не уродится. Только пчела является опылителем гречи. И соответственно человек приносит в степь пчел, которые без него прожить тоже не могут. Зимой вымерзают. Только человек может устроить им мшанник. Опять-таки расширенное воспроизводство жизни. Естественная продуктивность степей в смысле аккумулирования углерода в живой массе — это 7-10 центнеров углерода на гектар. А только зерновая урожайность пшениц, которые сеяли в дореволюционное время, при правильных севооборотах составляла до 20-25 ц/га. Больше половины этой массы — углерод. А ведь есть еще солома, есть корни, которые остаются и перегнивают в почве. Есть еще трава, которая успевает вырасти на убранной пашне, на которой после уборки урожая еще можно некоторое время выпасать скот.

Опять — увеличение самой массы жизни. И это не считая посадок лесополос, в которых опять-таки кипит буйство жизни.

И что выходит? Человек, который начал в неолите земледельческое освоение сначала степи, потом двинулся с земледельческими навыками в леса, — реально стал подобием божьим — он стал творить мир, вдыхать жизнь в мертвые лесные пустыни.

Причем понятно, что нарушение правильного цикла хозяйственного использования земли и леса приводит к замиранию, угасанию жизни, управлять воспроизводством которой может лишь человек. Человек обихаживал землю. Он стал настоящим ее хозяином, от существования и от труда которого оказались зависимы и лоси, и зайцы, и волки, и птицы. И даже количество рыбы в реках и озерах.

В этом — суть неолитической революции для самой земли, для природы. Но сохранять это свое место в мире не может человек, который потерял чувство своей связи с землей, на которой живет, который потерял ответственность перед этой землей, ответственность перед Богом за живущее на земле и зависящее от человека.

По крайней мере до конца 18 века русский крестьянин не забывал о том, как надо обращаться с землей, полями, лесами. — Документировано. И сейчас это называют архаичным земледелием. А оно, как видим, не архаично. А органично.

 

Человек проходит как хозяин.

Человек ходил по своей земле как хозяин. Не как собственник, который что хочет, то и вытворяет, но как мудрый царь над всем живущим и зависящим от его мудрости, трудолюбия, ответственности. Причем сам этот зависящий от человека мир — принуждал человека к мудрости — самой сложностью процесса обихаживания его. Необходимостью понимания природных цепочек и связей и воспроизводством этого понимания в детях. Не заложишь липовый лес — дети или внуки останутся без лаптей и ложек. Сведешь дубовый — оставишь потомков без важнейшего вида деловой древесины. Не срубишь и не сожжешь лес, пораженный жуком-короедом, эта зараза распространится на соседние лесные участки.

Современные исследователи считают, что история великорусского земледелия была историей борьбы за выживание в тяжелых природных условиях. И такое было. Но вот только те, кто занят борьбой за выживание, не порождают деда Мазая, спасающего на лодке зайцев. Не украшают избы затейливой резьбой. Но и этим дело не ограничивалось.

Когда я рассказывал про пашенно-лесные обороты земли товарищу, приехавшему из Белоруссии, тот аж ахнул. Вот, мол, в чем дело! А дело в том, что сейчас, когда порубки стали жестко контролироваться, произошло зарастание речных берегов. Раньше у каждой речки были замечательные покрытые мелкой мягкой муравой берега. На которых и разлечься после купания приятно, по которым с разбегу можно в воду сигануть. К которым легко можно было пристать на лодке. Здесь же можно было развести костер и сварить на нем уху или раков. Сейчас берега повсеместно зарастают до самой воды, а реки и озера у береговой линии заполняются листвой и превращаются по сути в гнилое болото. К реке, озеру не подойдешь. А в нее еще и валятся подгнившие стволы и сломанные ветки. Реки превращаются в помойки. И от гниющего топляка в них становится мало рыбы. И на лодках по ним становится трудно перемещаться.

Наши предки, получается, между делом еще и реках заботились. О том, чтобы у них были приносящие радость зеленые берега, о том, чтобы к ним можно было подойти, о том, чтобы по ним можно было ходить на лодках, не цепляясь за коряги. О том, чтобы их не отравляли гниющие ветки и стволы. Чтобы в ней была чистая вода.

И ведь об этом нигде не прочтешь. Но благостные покрытые муравой береговые лужайки — они же совсем недавно были нормой обрамления рек вблизи деревень. А сейчас они и вправду исчезают, зарастают. Значит, и они — дело рук человека — творца.

Человек на этой земле был настоящим богом. Без умной заботы которого она сейчас на глазах превращается в скудную жизнью и некрасивую до уродства.

И теперь спрашивается, почему трипольская культура тысячелетиями не демонстрировала признаков имущественного расслоения людей? Зачем оно? Что есть богатство, когда человек неолитической культуры стал хозяином мира, который он сам же творил и приукрашал им землю. А этот мир, оборачиваясь его пытливому уму новыми сторонами, — создавал человека. Учил его.

О какой частной собственности могла быть речь, если все это можно было осилить и уберечь от саморазрушения, от сползания в девственный хаос — только коллективным трудом, коллективной взаимной ответственностью и коллективным же воспроизводством в следующих поколениях человека, который будет таким же мудрым царем природы. Коллективным познанием ее и выработкой коллективных же стратегий согласного с ней развития

А в последующем еще и коллективной защитой созданного мира от тех людей, которые не выросли из понимания собственного места в мире как присваивающего. А потому убивали и присваивали себе то, что было создано человеком воспроизводящей культуры. И разрушали создаваемый им мир. Подрывали основы жизни того человека, без которого этот мир сам не воспроизводится.

 

Цивилизация.

В сущности неолитическая революция не только создала человека, она создала человеческую цивилизацию. Она предоставила человеку место в природе, гармонично вписывающее его в эту природу. Причем на достойном месте в ней. Месте, которое признается животным миром. Человек не подчинил себе лошадь, человек воспроизводящей культуры сроднился с ней. Сроднился с собакой, кошкой, с прочей домашней живностью.

Собаке в природе без человека в сущности делать нечего. Она в ней посторонняя она для природы — нечто маргинальное. Она не строит себе нору для выхаживания потомства, не обучает щенков приемам охоты, как волк. Зато в человеческом обществе собака на месте. Она и стадо охраняет, и человека, она и следопыт, она и спасатель, и тягловая сила в собачьих упряжках, она даже участвует в воспитании человеческих детей. У нее даже вполне человеческая мораль существует. У ездовых собак выбившегося из сил или поранившегося вожака заменяет самая сильная собака из остальных. А вожаку дают возможность отдохнуть, окрепнуть, к нему никаких претензий. Но собаку, которая стала халтурить, обманывать, идти в упряжке, не напрягаясь, — на стоянке могут просто разорвать — за подлость.

Поражает поведение собак в городских условиях. Они переходят улицы на сигнал светофора. Ездят в общественном транспорте, и при этом вполне целенаправленно. Не куда-то, а до такой-то остановки. Да еще и с пересадками. Сидят на автобусных остановках в ожидании нужного автобуса.

Поразительно и другое. Крупные хищники: медведь, тигр, — как правило, на человека не нападают. Драка с кабаном может стоить жизни тигру. Но он вступает с ним в драку. А вот на человека нападают только редкие особи. Подвинутые умом, как бы. Но речь идет исключительно о человеке воспроизводящей культуры. А вот с людьми присваивающих культур крупный зверь не церемонится. Равноправные отношения.

У девушки с острова Пасхи
Украли любовника тигры.

Украли любовника

В чине полковника —

И съели в саду под бананом.

И каждую пятницу,

Лишь солнце закатится,

Кого-то жуют под бананом…

Цивилизация, родившаяся вместе с воспроизводящей культурой, много шире собственно человеческого сообщества и предметов его материальной культуры. Человек как бы потащил за собой в разумную и гармоничную жизнь — мир как таковой. И идет в этой общей упряжке — вожаком. Во главе иерархии. Создателем, покровителем, исследователем и учителем. Познает законы мироздания, — и в соответствии со своим пониманием этих законов — преобразует мир. Если ошибся или посчитал себя выше законов мироздания — голод, гибель от болезней, от разрушения того, что построил не так, как надо, от войн с такими же как ты, оторвавшимися. Гибель, нередко, не того, кто нарушил, а тех, кто оказались заложниками этого нарушения.

В саванне Судана, в джунглях Африки, Индии, Бирмы, Таиланда, Центральной Америки — следы исчезнувших цивилизаций. Города, храмы, следы высочайшего развития искусства, — и всему смерть и забвение. Цивилизация здесь зашла в тупик. А вокруг — нищие деревни с самым примитивным земледелием, — в которых сохранилась память, что некогда их народом правили великие цари. Но сами эти люди перестали быть царями над природой. Они защищаются от нее. Иногда успешно. В частности, с помощью привнесенных колонизаторами инструментов, технологий и оружия. Наступление джунглей — превращается в их истребление. — И… оборачивается эрозией почв, голодом, войнами за то, что еще может кормить либо одних, либо других.

Интересно, что из этого следует простой и важный вывод: разных цивилизаций нет.

Есть местные варианты единой по сущности цивилизации, возникшей в результате неолитической революции. Есть их ошибки, есть агрессивность обанкротившихся выделившихся по тем или иным причинам частей цивилизации и локальных мировоззрений, пытающихся уцелеть за счет присвоения достояния тех, кто жив и находится более-менее в гармонии с ландшафтом.

Гитлеровская Германия, покорив Европу, не стала налаживать единую европейскую экономику. До разгрома под Москвой она просто грабила Европу. Налаживать что-то она начала в 1942 году. А в мае 1941 года, когда в Германии обозначились проблемы с мясом, война именно на востоке — против СССР стала предопределена. Больше нигде не было возможности получить продукты, которыми можно было бы накормить оторвавшихся от ландшафта немцев. И поражение Германии тоже было предопределено. Советская цивилизация успела в 30-х вернуться к гармонии с природой, с землей. Принцип экономического районирования, при котором каждый экономический район в основном обеспечивал себя всем самым необходимым сам, а потому не коллапсировал из-за потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, — на котором строилась экономика СССР, — сработал. Страна себя кормила. И давала хлеб и все, что, кроме этого, могла — армии. Даже в самый тяжелый год -1942-ой. Она одевала и обувала своих защитников соответственно требованиям ландшафта и его климата — в бушлаты и телогрейки, в шапки-ушанки и рукавицы, в валенки зимой и в кирзовые сапоги после таяния снегов. Вот так. Валенки и рукавицы — тоже оружие. Которым Бог снабжает цивилизацию, живущую в согласии с землей. И лишает того, кто от земли оторвался,- ПСЕВДО цивилизацию.

2010г.