Андрей Ремнев
«Девушка пела в церковном хоре…» Александр Блок
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Читала эту новость «В школах предлагают ввести курс психологии» , а голове все крутились мысли о разговоре с подругой. Она искренне жаловалась, что с мужем просто не знали как реагировать на просьбу 14- летней дочери помочь написать отзыв по рассказу, где «14-летняя девочка лишается девственности и её убивают». Сказать, что на этой фразе дочери муж впал в ступор, а затем рассвирепел на все школьные инновации с изучением и трактовками все более смахивающими на педофилию и развращение, это — ничего не сказать.
Стоит пояснить, что понятие у девочки о самом «лишении» самое невинное, то есть напрочь отсутствует, думаю, что она повторяла слова взрослого, учительницы. И я совсем не уверена, что этот рассказ необходимо изучать в 8 классе, но преподавателю точно стоило акцентировать внимание вовсе не на физиологических подробностях…
Андрей Ремнев
Чуть остыв, мои друзья разобрались, что речь идёт о рассказе Ивана Алексеевича Бунина «Легкое дыхание». Перечитала и я. Удивительный рассказ, поражающий пронзительной болью и горечью о несчастной судьбе девушки, так, что долго не можешь забыть его героев, перебираешь всевозможные варианты, ища другой выход для юной девушки, по сути ещё ребёнка, по крайней мере в наше время она являлась бы таковой, ведь сейчас дети все же несколько позже взрослеют и заводят свои семьи (по крайней мере, у меня такие примеры).
Ирина Анатольевна объясняет, что нужно рассматривать литературное произведение в трёхуровней системе, и этот рассказ не исключение. Давайте попробуем.
Личностный уровень раскрывается трагедией молоденькой девушки Оли Мещерской, которая так хотела быть счастливой, блистать красотой и изяществом, но ей был нанесён удар, который разрушил всю её жизнь, так, что она не знает как дальше жить, удивляясь «… Я не понимаю, как это могло случиться, я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая! Теперь мне один выход… Я чувствую к нему такое отвращение, что не могу пережить этого!..»
Андрей Ремнев
На общественном уровне в рассказе выступают и родители, и начальница, классная дама, офицер и, безусловно, фактический виновник ситуации — Малютин. Посмотрите, девушка вначале признается начальнице гимназии, но она не верит и по всей видимости никаких действий в отношении своего брата не предпринимает, хотя признание Оли и ошеломляет её, но кажется невероятным.
Затем офицеру, который хочет на ней жениться. Мне кажется неслучайна его характеристика, данная автором: «казачий офицер, некрасивый и плебейского вида, не имевший ровно ничего общего с тем кругом, к которому принадлежала Оля Мещерская», словно Оля специально выбрала такого, кто точно не проявит благородства, не вызовет на дуэль старого развратника, а сочтёт именно себя оскорбленным:
«офицер заявил судебному следователю, что Мещерская завлекла его, была с ним близка, поклялась быть его женой, а на вокзале, в день убийства, провожая его в Новочеркасск, вдруг сказала ему, что она и не думала никогда любить его, что все эти разговоры о браке — одно ее издевательство над ним, и дала ему прочесть ту страничку дневника, где говорилось о Малютине.
— Я пробежал эти строки и тут же, на платформе, где она гуляла, поджидая, пока я кончу читать, выстрелил в нее, — сказал офицер.»
Андрей Ремнев
Примечательна и классная дама, каждая воскресенье навещающая могилу воспитанницы:
«она сидит на ветру и на весеннем холоде час, два, пока совсем не зазябнут ее ноги в легких ботинках и рука в узкой лайке. Слушая весенних птиц, сладко поющих и в холод, слушая звон ветра в фарфоровом венке, она думает иногда, что отдала бы полжизни, лишь бы не было перед ее глазами этого мертвого венка. Этот венок, этот бугор, дубовый крест! Возможно ли, что под ним та, чьи глаза так бессмертно сияют из этого выпуклого фарфорового медальона на кресте, и как совместить с этим чистым взглядом то ужасное, что соединено теперь с именем Оли Мещерской? — Но в глубине души маленькая женщина счастлива, как все преданные какой-нибудь страстной мечте люди.
Женщина эта — классная дама Оли Мещерской, немолодая девушка, давно живущая какой-нибудь выдумкой, заменяющей ей действительную жизнь. Сперва такой выдумкой был ее брат, бедный и ничем не замечательный прапорщик, — она соединила всю свою душу с ним, с его будущностью, которая почему-то представлялась ей блестящей. Когда его убили под Мукденом, она убеждала себя, что она — идейная труженица. Смерть Оли Мещерской пленила ее новой мечтой. Теперь Оля Мещерская — предмет ее неотступных дум и чувств…»
Самый трудный для определения был государственный уровень, вообще, конечно, странно, что этот небольшой рассказ, написанный в 1916 году, накануне ужасных кровавых событий, отчего- то сейчас зазвучал камертоном. Именно дата написания рассказа и последующие события в стране выступили мне подсказкой, и стало понятно, что портрет «молодого царя, во весь рост написанного среди какой-то блистательной залы», находящийся в кабинете начальницы, присутствовавший при признании Оли был не случайностью в описании.
Андрей Ремнев
Ирина Анатольевна все время говорит, что идёт борьба за будущее даже уже не наше, а наших детей. Что сейчас осуществляется ужасное давление на детскую нравственность и моральные принципы, поскольку жизнь их родителей обворована, а на государственном уровне подаются примеры безнаказанности отвратительного бюджетного воровства.
Затем вспоминаешь, что в школьную программу хотели включить «Лолиту» Набокова, о безнравственности и моральном уродстве сего «романа» говорить, наверно, не стоит, все и так понимают.
С сожалением приходиться признать, что тема предательства взрослых, нечистоплотность, нравственное убожество, приводящее к уничтожению юной жизни актуальны и сейчас.
Завершить заметку хочется цитатой Константина Георгиевича Паустовского об этом рассказе и чувствах, которые он вызывает, лучше, пожалуй, и не скажешь:
«Я купил в газетном киоске сырой номер «Русского слова». В зале третьего класса из-за темноты читать было трудно. Я пересчитал свои деньги. Их хватало на то, чтобы напиться чаю в ярко освещенном вокзальном буфете и даже дать какую-то мелочь подвыпившему официанту.
Я сел в буфете за стол около пустого мельхиорового ведра для шампанского и развернул газету…
Опомнился я только через час, когда вокзальный швейцар, мотая колокольчиком, прокричал нарочито гнусавым голосом: «Второй звонок на Ефремов, Волово, Тулу!»
Я вскочил, бросался в вагон и просидел, забившись в угол около темного окна, до самого Ефремова.
Все внутри меня дрожало от печали и любви. К кому?
К дивной девушке, к убитой вот на этом вокзале гимназистке Оле Мещерской. В газете был напечатан рассказ Бунина «Легкое дыхание».Андрей Ремнев
Я не знаю, можно ли назвать эту вещь рассказом. Это не рассказ, а озарение, самая жизнь с ее трепетом и любовью, печальное и спокойное размышление писателя, эпитафия девичьей красоте.
Я был уверен, что проходил на кладбище мимо могилы Оли Мещерской и ветер робко позванивал в старом венке, как бы призывая меня остановиться.
Но я прошел, ничего не зная. О, если бы я знал! И если бы я мог! Я бы усыпал эту могилу всеми цветами, какие только цветут на земле. Я уже любил эту девушку. Я содрогался от непоправимости ее судьбы.
За окнами дрожали, погасая, редкие и жалкие огни деревень. Я смотрел на них и наивно успокаивал себя тем, что Оля Мещерская — ‘это бунинский вымысел, что только склонность к романтическому восприятию мира заставляет меня страдать из-за внезапной любви к этой погибшей девушке.
Пожалуй, в эту ночь в холодном вагоне среди черных и серых полей России, среди шумящих от ночного ветра, еще не распустившихся березовых рощ я впервые до конца, до последней прожилки понял, что такое искусство и какова его возвышающая и вечная сила.
Я несколько раз разворачивал газету и перечитывал при умирающем огне свечи, а потом при водянистом свете бездомной зари все одни и те же слова о легком дыхании Оли Мещерской, о том, что теперь «это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре».
Андрей Ремнев
