Сомерсету Моэму! С благодарностью за все!

Неловко признаваться, что на довольно часто задаваемый каверзный вопрос: «А кого вы посоветуете почитать из современной русской литературы, кроме вашей мамочки, разумеется?» — взяла привычку однозначно и язвительно рекомендовать… Сомерсета Моэма. Во-первых, потому, что это один из самых любимых писателей моей мамы, а, во-вторых, потому что его творчество считаю куда более современным и своевременным для русской литературы, чем нынешние затхлые завалы малохудожественной псевдолитературы на русском.

От косвенного «кровного родства» с литературным творческим процессом, у меня сложилось твердое убеждение, что каждая книга должна раскрывать, прежде всего, мой внутренний мир, что она должна быть написана для меня и обо мне. После «Повелительницы снов» я воспринимаю это почти буквально. Для меня литература — это то, что хотя бы должно восполнить потраченное на книгу время. Книга — это то, что позволяет за краткое время прожить еще одну жизнь, чтобы украсить впечатлениями и переживаниями собственную. Книга должна позволить взглянуть на свою жизнь иначе — с благодарностью и с… юмором.

Как и многие русские читатели, с творчеством Сомерсета Моэма я впервые столкнулась на советской экранизации его романа «Театр» с неподражаемой Джулией — Вией Артмане. Как я была благодарна этому еще неизвестному для меня писателю за возможность увидеть эту великую актрису в ее лучшей роли!

Сомерсет Моэм родился 25 января 1874 году в Париже, в семье юриста британского посольства во Франции. Как говорили в те времена — «с серебряной ложкой во рту». Накануне его рождения ожидалось принятие закона, по которому все дети, родившиеся на французской территории, автоматически становились французскими гражданами и по достижении совершеннолетия подлежали отправке на фронт в случае войны. Поэтому появление будущего писателя было обставлено с соответствующим апломбом, британское посольство подготовило роды на своей территории, чтобы ребенок родился на территории Великобритании.

Однако в детстве, до 10 лет, Моэм говорил только по-французски. Отсюда и прочная связь всех его персонажей с Францией, с французской традицией. Главная героиня романа «Театр» (1937) приезжает сюда к матери, чтобы обдумать свою жизнь, а судьба его героя романа «Луна и грош» (1919, рус. пер. 1927, 1960) — перекликается с судьбой французского художника Поля Гогена. Франция не становится для него «второй Родиной», она остается сутью его творчества, хотя у ряда его персонажей мы слышим отголоски несколько высокомерного отношения к «французскому легкомыслию» чопорного британского посольства.

В 10 лет Моэм впервые сталкивается со смертью, он полностью осиротел. Вначале в феврале 1882 года умирает от чахотки мать, затем, в июне 1884 года от рака желудка умирает отец — Роберт Ормонд Моэм. Из Франции Моэм был отослан к родственникам в английский город Уитстебл в графстве Кент, в шести милях от Кентербери, где ему пришлось осваивать родной английский в семье Генри Моэма, викария в Уитстебле. По приезде в Англию Моэм начал заикаться — это сохранилось на всю жизнь.

Учебу он начал в Королевской школе в Кентербери. Затем изучал литературу и философию в Гейдельбергском университете — в Гейдельберге Моэм написал свое первое сочинение — биографию композитора Мейербера (когда оно было отвергнуто издателем, Моэм сжег рукопись). Затем поступил в медицинскую школу (1892) при больнице св. Фомы в Лондоне — этот опыт отражен в первом романе Моэма «Лиза из Ламбета» (1897). Первый успех на поприще литературы Моэму принесла пьеса «Леди Фредерик» (1907).

Во время первой мировой войны сотрудничал с МИ-5, в качестве агента британской разведки был послан в Россию с целью не дать ей выйти из войны. Прибыл туда на пароходе из США, во Владивосток. Находился в Петрограде с августа по ноябрь 1917 года, неоднократно встречался с Александром Керенским, Борисом Савинковым и другими политическими деятелями. Покинул Россию из-за провала своей миссии (Октябрьская революция) через Швецию. Работа разведчика нашла отражение в сборнике из 14-ти новелл «Эшенден, или Британский агент» (1928, русские переводы — 1929 и 1992).

После войны Моэм продолжил успешную карьеру драматурга, написав пьесы «Круг» (1921), «Шеппи» (1933). Успехом пользовались и романы Моэма — «Бремя страстей человеческих» (1915; рус. пер. 1959) — практически автобиографический роман, «Луна и грош» (1919, рус. пер. 1927, 1960), «Пироги и пиво» (1930), «Театр» (1937), «Остриё бритвы» (1944).

Мало кто из западных исследователей творчества Моэма придает особое внимание этому краткому пребыванию будущего драматурга и писателя в России в качестве шпиона, т.е. в качестве аналитика, способного прогнозировать политическую ситуацию, зачастую непредсказуемую для самих участников многостроннего конфликта. Но мне кажется, что именно это «путешествие в Россию» и сделало из Моэма писателя… с хорошо ощущаемыми «русскими нотами» в творческом «послевкуссии».

Чем же английская литература в корне отличается от русской? И почему Моэма при всей его склонности ко всему французскому можно однозначно отнести к английской литературе? Своеобразное островное расположение Англии, территориальный разброс владений по всему миру, — привел к тому, что сама литература здесь сложилась как изложение судового журнала, доклада о путешествии. Пожалуй, лишь Джейн Остин и Чарльзу Диккенсу удалось переломить эту стойкую тенденцию к морским путешествиям и заинтересовать читателей хоть какими-то нюансами жизни на берегу. Однако, литература на английском для всех нас по-прежнему начинается с «Робинзона Крузо» и «Путешествий Гулливера».

Не стал исключение из общего правила и Моэм, «погоня за новыми впечатлениями» заставила его в июле 1919 взойти на корабль и совершить путешествия в Китай, а позднее в Малайзию, — что в результате стало двумя сборниками рассказов.

К русской литературной традиции творчество Моэма близко проникновением во внутренний мир своих героев, полным подчинением «авторского я» и перевоплощением автора в своего героя. Это именно русская традиция, которая намного глубже заявления Гюстава Флобера: «Мадам Бовари — это я!» Можно с уверенностью сказать, что пребывание в России в переломный момент ее истории — оставило глубокий след в творчестве Моэма.

Человек с такой судьбой, с таким опытом, а, главное, внутренней культурой, — интересен и сам по себе. Но, в отличие от сегодняшних «современных писателей» в России, он никогда не навязывал себя самого в качестве героя, не заставлял читателя переживать каким-то мелочным обидам и поверхностному восприятию жизни. Он создавал героев, в которых читатели узнавали самих себя.

А вот узнавать некоторые подробности из личной жизни самого Моэма было подчас совершенно неожиданно. Перед смертью он почти открыто признал: «Моя самая большая ошибка заключалась в том, что я воображал себя на три четверти нормальным и только на четверть гомосексуалом, тогда как в действительности все было наоборот».

Попытка удержаться в рамках общепринятых норм выразилась в женитьбе в мае 1917 года в США на Сири Велком. Брак закончился разводом в 1929 году, когда уже стало невозможным скрыть любовной связь Моэма со своим секретарём Фредериком Джеральдом Хэкстоном, начавшуюся ещё в 1915 году. В дальнейшем любовники расстались по причине беспробудного пьянства Хэкстона. Однако, когда в 1943 году Хэкстон серьёзно заболел, Моэм делал всё возможное, чтобы помочь ему. Спасти Хэкстона не удастся, он умирает в 1944 году. Известие о его смерти повергнет Моэма в шок. Когда ему позвонят по телефону и скажут, что Хэкстон умер, он резко бросит в трубку: «Я не желаю вас слышать! Я никого не хочу видеть. Я хочу умереть».

Впрочем, при том, что вещи Моэма переполняет особая, почти иступленная страсть к жизни, мыслями о смерти проникнуты все внутренние монологи его героев. Смерть воспринимается Моэмом — как отдых от странствий и… как давняя детская обида на все жизненные потери. «Ну, все! Я тоже назло всем умру!»

«Жить я могу где угодно, а умереть хотел бы во Франции!» — говорил Моэм, заранее программируя свою судьбу. Он скончался 15 декабря 1965 года в больнице в Ницце от пневмонии. Его кончина, как и его рождение, вновь была связана с с «территориальными предрассудками». По французским законам пациентов, умерших в больнице, полагалось подвергать вскрытию. Чтобы этого избежать, друзьям Моэма пришлось тайно перевезти его тело домой. Поэтому во многих библиографических справках стоил другая дата смерти — 16 декабря, когда публике сообщили, что Сомерсет Моэм скончался у себя дома, на вилле «Мореск», во французском городке Сен-Жан-Кап-Ферра близ Ниццы.

…и сегодня, когда в нашей отечественной псевдолитературе ценятся связи, а главное, творческая никчемность, то самое «не взлетит», — я очень благодарна Моэму, который творил и писал, нисколько на меня не рассчитывая. Но, пережив один перелом с Россией, он вдруг оказался таким нужным — и в другом переломе. В отличие от современных «писателей», рассматривающих литературу — как возможность встать над жизнью своих читателей.

С благодарностью за все!