Franz von Stuck — Изгнание из рая. 1891
Бог разгневался и на змея, и на женщину, и на Адама — и назначил им всем суровое наказание: змею повелел отныне ползать на брюхе, женщине — в муках рожать детей и покоряться мужу, Адаму — в поте лица добывать свой хлеб.
Ещё в советские времена наша критика отмечала такую особенность голливудовских фильмов, как откровенное презрение к человеку труда. Помните был такой мем в советскую эпоху «Человек Труда» ? Уважаемые, между прочим, люди были. В президиумах сидели, большие премии за выполнение плана получали. А также квартиры и машины в первую очередь предоставлялись. Портреты размещались на досках почета, статьи в газетах о трудовых подвигах печатались…
И совсем не так к этим людям и, собственно, к труду, особенно ручному, относился и относится этот пресловутый Голливуд. Сам Голливуд все больше снимает фильмы о полицейских, преступниках, юристах, иногда о врачах и даже о домохозяйках. А вот про работягу, только в контексте какого-либо экологического преступления, или пускает фоном деятельности заезжего менеджера…
Нет, правда? Неужели не замечали? Или не до того было?…
Сейчас подобное твориться и на наших экранах. Давно о производстве фильм видели или сериалы? А само производство у нас нынче где? …Все в курсе. Там же, где и многое другое, составлявшее смысл жизни других поколений.
Ой, это я тут распинаюсь пока Ирина Анатольевна на вебинарах занята. Все, в общем-то, знакомы с её любовью к конкретным людям «из народа», которые, собственно говоря, и составляли костяк этого «человека труда»… Да и сама я, к чему лукавить, во времена оны высказывалась весьма снисходительно о «пролетариате». Имелись, так сказать, некоторые претензии к нему… Идиллия отсутствовала…
Юрий Пименов (1903 — 1977) «Работницы Уралмаша на заводе» 1934. Центральная часть триптиха
По мнению Ирины Анатольевны (с которым сложно не согласиться), к «человекам труда» в первую очередь следует относить инженеров, которых с хрущевских времен взяли за моду всячески принижать, ведь, организаторами производства являются именно они. Производства было много, следовательно и организаторов воспитали и образовали множество. И от этого великого множества не очень умные партийные деятели (с чего им быть умными, они ж от не умности, а от хитрости в партейцы подались) решили, что инженерным корпусом можно помыкать. Но тем не менее…
Вот иногда подступает ком к горлу, и накатывает ностальгия по временам работы на нормальном государственном предприятии, выполнявшем нормальную работу для решения нормальных государственных задач в целях решения проблем и реализации интересов всего общества. Захлестывает жуткое желание работать на общество, а не на карман какого-то дяди… Диагноз данному явлению дала, естественно, И.А.Дедюхова. А кто ещё? «Это, — говорит, она, -от того, что вы, господа, представители нации. И никуда вы от задач и проблем, стоящих перед обществом и страной, не денетесь. Меньшим масштабом вам и помыслить противно. Ничего не попишешь, развились, значит, и сформировались…»
Поэтому, вдруг с такой обостренной жаждой читаешь выступления того же Лукашенко на его «пархозактивах», где такие родимые циферки в натуральных показателях и вменяемые планы-задания на будущее, ну прям, как в былые времена на партийных съездах в докладах. А чего все раньше ржали над ними? Да и кто это, собственно, делал? Что в планах съездов (кроме идеологической составляющей, естественно) было не так?
Ну было не так то, что легкая промышленность должна была развиваться в секторе предпринимательства (и то не вся). Да идеологов всяких надо было погнать в дворники, там они гораздо органичнее бы смотрелись. Короче, это на вебинарах по госуправлению и экономике ИАД повторяет из раза в раз, раз нашим существующим «правящим элитам» так сложно с первого раза основополагающие истины усвоить. Особенно трудно им дается постулат о необходимости трудиться, в смысле работать.
Иван Степанов. «Чертежники». 1967 г.
Почему ещё раз хочется заострить внимание на древнем библейском постулате? Особенно, в отношении наших местных деятелей искусств, столь громогласно заявивших недавно о своих правах и претензиях (Это я все по поводк К.Райкина и Н.Цискаридзе успокоиться не могу, правда к ним тут и Пиотровский подтянулся…). Настолько скандально и безапелляционно (заявили), что даже президент в своем послании не преминул сделать замечание.
Глава государства, как и предсказывали эксперты и журналисты заранее, выступил с примирительным пассажем, направленным на объединение общества, бывшего якобы расколотым после предыдущих выборов. Путин намекает, что если кто-то считает себя «интеллигентней», то это не повод быть выше других, надо проявлять уважение. «Когда мы говорим о солидарности и единстве, имеем в виду осознанную консолидацию граждан ради развития России. Но и ответной агрессии государство не потерпит».
Но, как говорится: «тут вам не там». Поэтому копнем ветхозаветную фразу, не зря же она столько веков передается из поколения в поколение. Да и её анализ не столь сложен, поскольку рассчитана на массового слушателя.
Первая часть : «в поте лица добывать …» Это понятно. Значит человек должен работать. Посмотрим на деятелей искусств, по крайней мере, тех, кто выступил (К.Райкин, Н.Цискаридзе). Очевидно, что они трудятся. А уж сколько потов проливал НМЦ — это общеизвестный факт, что море, и может не одно. Константин Аркадьевич тоже не лоботряс. …Но, как вы думаете «медвежатник», вскрывающий сейф напильником там или ещё чем, разве не потеет?
Отсюда, вся загвоздка, как всегда, в продолжении: «… добывать свой хлеб.» То есть, своим трудом нужно прокормиться. А деятели искусств, ясный пень, «не сеют, не жнут», следовательно должны свой труд обменять на пропитание, что влечет за собою такое понятие, как востребованность. О чем, собственно, И.А.Дедюхова и напоминает постоянно об «общественно значимом и полезном труде».
Да, и там важная категория в библейском напутствии «…свой …» — категория собственности, продублированная заповедью «не укради»…
Так вот, когда наши деятели стали требовать, прям так настойчиво, «Хлеба! Хлеба!» Народец подохренел и тактично поинтересовался: «А где зрелища?» В ответ услышал: «Не сметь посягать на творческую свободу художника/ов, типа они круче, умнее и благороднее». Хотя, сами понимаете, наезд на общество был в духе самого распоследнего римского люмпена. А от претензий на избранность даже наш президент ошалел, на что уж он непритязателен в плане культуры, на балет только по поводу развода ходит. Да и в молодежном дворце бывает не на спектаклях у Райкина, а только на КВН. Последний последний раз посетил, наверное, исключительно для того, чтобы на Маслякова перестали наезжать по поводу сомнительно приобретенной недвижимости?…
Короче, грустно, грустно обстоят у нас нынче дела и с трудом, и с искусством, а искусства, посвященного труду, нет и в помине.
Борис Иогансон. «Строительство ЗАГЭС». 1925 г.
Вот на фоне такой тоски беспросветной решила я посмотреть советские картины «производственной» тематики. Знаете, с каким пренебрежением, если не сказать, презрением относились к ним во время «совка». Не спорю, официоз тогда доставал всех, разило от него неприкрытым лицемерием. Опять же, существовала и обязаловка, и норматив по постановке таких вот «казенных» произведений. Не будем скрывать, что тема труда, производства, сельского хозяйства и прочего особо деятелей искусств не вдохновляла. Не знаю почему. Но, вряд ли кто припомнит «великие» творения на заданную тему.
Поэтому посмотреть довелось киношки, считавшиеся по тем временам, весьма среднего качества… И тут раздался …мой стон, … и почти эротически сорвался с уст лозунг: «Советское — значит отличное!» …Простите, это от того, что оскоромилась недавно — пару серий какого-то современного то ли фильма, то ли сериала по телику засмотрела.
Качество сценарной проработки, режиссура, актерская игра и картинка не сопоставимы с нонешними идиотскими поделками. А уж про тему, про содержание, про предметную область повествования и говорить не приходится. Это же, как Атлантида какая-то по величию и масштабу (предложенных вниманию публики) задач и проблем.
«Моё дело» — советский художественный фильм — производственная драма по пьесе Андрея Вейцлера и Александра Мишарина «День-деньской».
Действие происходит в СССР середины 1970-х годов.
Сюжет фильма повествует об одном дне жизни крупного советского предприятия.
Директор машиностроительного завода Друянов срывает поставку котлов для строящейся ГРЭС. Министерство собирается передать руководство заводом новому человеку. Однако, прежде чем Дмитрий Семеняка примет решение о принятии должности у Друянова, он хочет разобраться в том, почему возникли задержки с поставкой котлов.Семеняка проводит один день в управлении завода и постепенно начинает понимать, что бывший директор — человек старой советской закалки, опытный и талантливый руководитель, но привык решать вопросы управления заводом при помощи различных уловок и политических ходов. Друянов заранее знал, что без модернизации производства не сможет вовремя поставить котлы, но подписал обязательства в расчёте на финансирование и ресурсы, которые заводу выделят под этот проект…
Концовка фильма не даёт ответа о решении назначенца, но Семеняка заявлет Друянову, что пришло новое время, когда нужно руководствоваться прежде всего открытостью и рациональностью, а не манёврами и ухищрениями. (ВикипедиЯ)
Ну вот тут в конце текста из Вики написана сущая ерунда. Да, действительно, там Семеняка произносит нечто пафосное о ясности в руководстве предприятием такого масштаба, на что получает ответ от умудренного старого директора, что надо обладать даром предвидения. А это, сами понимаете в советском фильме не какая-то эзотерика, а стратегическое планирование. И сюжетец в вышеприведенном тексте изложен некорректно.
В КБ завода разработан новый современный котел, но для его производства необходима реконструкция завода, которая застопорилась в начале 60-х, поскольку надо было заработать валюту и выпустить несколько старых котлов на экспорт. Затем, чтобы не затянуть внедрение нового котла и получить под него фонды, директор пускается в некоторую интригу. Новый котел вносит в план текущего года, получает ресурсы, но начинает переговоры с заказчиками, убеждая их не противится получению этого котла на следующий год, поскольку можно организовать его монтаж с колес, а не на складах, т.е. оптимизировав процесс.
Вобщем, задуманный ход удается осуществить, параллельно продемонстрировав мастер-класс молодому претенденту.
Этот фильм сделан по пьесе, одна из известных постановок которой была осуществлена на пару лет позже фильма.
Государственный академический театр имени Е.Б. Вахтангова | 1978 | СССР | Драма | 151 мин. Режисcёр: Евгений Симонов, Виктор Рыжков, Анатолий Борисов
В ролях: Николай Тимофеев, Михаил Ульянов, Николай Гриценко, Владимир Этуш, Людмила Целиковская, Вячеслав Дугин, Евгений Фёдоров, Анатолий Кацинский, Александр Граве, Елена Коровина
В кинокартине Друянова играл Борис Андреев. Актерский ансамбль потрясающий — Тараторкин, Владимиров, Кайдановский, Макарова.
В спектакле же блистал Ульянов. Конечно же, у него была мощнейшая мужская органика того военного поколения, что видно по фильму «Председатель». Здесь же он решил не конкурировать с ещё более крупным в данном амплуа Б.Андреевым, поэтому вот такое решение рисунка роли.
Фрагмент книги М.А. Ульянова «Работаю актером» (1987 г.):
<…> «Когда в Театре Вахтангова приступили к постановке спектакля по пьесе Вейцлера и А. Мишарина «День-деньской» и мне была поручена главная роль, директора завода Игоря Петровича Друянова, я, естественно, прочел пьесу и ужасно расстроился.Пьеса, как принято говорить, производственная. <…> Интересно, когда на первый план выдвигается человек, личность, образ, тип. А на втором плане – вся производственная коллизия, которая может быть такой или этакой, она не так важна зрителю. Интересен, повторяю, человек. <…> Но, к сожалению, во многих пьесах за варкой стали, возделыванием полей, изготовлением тех или иных машин человека не видать. И тогда смотреть на все остальное в высшей степени скучно.
Вот что-то в этом роде представляла собой пьеса А. Вейцлера и А. Мишарина. Три часа надо было ковать котлы, а характеры написаны очень невнятно. Фамилии есть, имена есть и даже какая-то биография у персонажей есть, но нет вещественности, нет «тела».
И посему я расстроился и стал думать, как же сделать мой персонаж более или менее вразумительным, более или менее интересным. Если следовать сюжету, ничего не получится. Сюжет ясен как день. За реконструкцию производства снимают директора с работы. Ну, про это были сотни фильмов и спектаклей. И тогда я стал вспоминать интересных, своеобразных, своеобычных людей, с коими меня судьба моя актерская кочевая сталкивала. <…>
В пьесе «День-деньской» написано так: вошел человек средних лет в легком заграничном костюме, с привычными командными нотками в голосе, то есть пришел герой и начал руководить. Сразу понятно, что он обязательно победит. Герои у нас всегда в пьесах побеждают. И тут же всем становится скучно, потому что ясно, чем это кончится. А худшего наказания, чем то, когда зрители знают все вперед на пять ходов раньше автора и раньше театра, придумать невозможно. <…>
И вот я, исходя из этих соображений и своих воспоминаний, постепенно придумал и решил рискнуть – сыграть нечто совершенно противоположное тому, что написано в пьесе.
На сцене появляется в замызганном костюмишке какой-то седой гражданин, сутуловатый, с шаркающей походкой, со скрипучим, каким-то удивительно неприятным голосом, покручивая в руках цепочку из скрепок. Какой-то такой, понимаете, нахохлившейся птицей, старой драной птицей выглядит этот человек. И тягуче, занудливо разговаривает со всеми окружающими.
Я рассчитывал на то, что зритель будет шокирован. Это и произошло. Зрительный зал поначалу ошарашено не понимает, кто пришел. Хватаются за программки. В программках написано: директор завода, так он и рекомендуется. Директор завода? Директор завода. Да разве такие директора бывают? Что-то непонятно зрительный зал пытается постичь, в чем тут дело, то ли в актере (здоров ли он?), то ли в чем-либо другом. Зритель начинает вытягивать шею по направлению к сцене, а не откидывается на спинку кресла, с ужасом поглядывая на часы и думая о том, что еще предстоит провести в театре два часа. Два или три. <…>
Потом, в процессе спектакля, зритель поймет, что это человек умный, талантливый, прошедший огонь, и воду, и медные трубы. Друянов о себе, например, говорит: «Ты что же думаешь, меня впервой собираются снимать с занимаемой должности? Все, брат, было все. Ты знаешь, что у меня три ордена Ленина и двенадцать выговоров разного калибра?» Становится очевидно: человек, прошедший большую жизненную школу, на самом деле прикрывается этой манерой, как маской, от бесчисленного количества дураков. А что он и мужествен, и мудр, и по-партийному ответствен, это потом узнают, но только потом – в конце спектакля. И досмотрят спектакль до конца, потому что будут разгадывать характер. <…>
Надо сказать, «День-деньской» имел приличный успех, и судя по рецензиям и судя по посещаемости спектакля. Правда, он вызывал всегда какое-то раздражение, <…> утверждали, что такого директора быть не может. Странно, но не было почти ни одного, кто встал бы на мою защиту, хотя как, казалось бы, не понять: ведь не форма существенна, а существенно содержание характера. <…> Но странная штука: тогда меня ругали в основном за то, что он гнусавый, как будто бы голос и внешность человека на руководящей должности имеют первостепенное значение. Подобные суждения потом меня уже нисколько не обижали и не возмущали, а подчас даже смешили, но все же иногда просто горько было от того, что люди судят так поверхностно. Ведь недаром говорят: встречают по одежке, провожают по уму. <…>
А ведь дело не в том, правильно или неправильно я «отображаю». Просто я нарушил правила игры, пользуясь которыми театр и зритель давным-давно договорились, что белое – это белое, черное – это черное, что этот – положительный, а тот – отрицательный. И так далее. То есть мы договорились об игре, где, в общем, полутонов мало бывает, где ярко обозначается всякое явление, даже не столько ярко, сколько определенно. И когда я нарушил эти правила, когда я смешал краски, то зрительный зал растерялся. Зритель не понял. Не все, конечно, но многие не поняли и не приняли моих условий игры»». <…>
Всё, конечно замечательно, но необходимо современному зрителю пояснить, что все решаемые директором проблемы возникли в начале 60-х, когда потребовалась валюта на …закупку хлеба. Та-да-да-дам! Это последствия авантюристического правления товарища Хрущева, его запрокидоны с кукурузой, целиной, разрушением системы министерского управления. Тогда приключились и перебои с хлебом. Расхлебывать пришлось производственникам, что потом аукалось, как видим по ходу пьесы, чуть ли не лет десять.
Но, тогда в 64-ом Хрущева сняли. Важную роль в этом сыграл доклад Косыгина. Страна получила ещё 25 лет на развитие, которое сейчас проедается тоже уже как 25 лет. И сейчас прозаический, нудный, почти рутинный по меркам 70-х фильм о производстве воспринимается, как колоссальный полет фантазии, почти пасторальный в плане человеческих отношений между персонажами. Какие они, право, идеальные, почти ангелы на фоне наших нонешних реалий.
Как мелка и убога мотивация людей на современной авансцене государственного управления. Да мастер цеха в этой вещи мыслит масштабнее и пафоснее (в хорошем смысле этого слова). Вот она разница между людьми дела и бизнесменами (прости господи), точнее банальными лавочниками (ведь банк — это примитивная лавка даже без товара)…
Н. Базылев. Экскурсия на завод. 1956
