…Воспользуюсь «творческим методом» Сергея Ткачева из Дислексии. Если следили за этим циклом, он там недалеко так погружался в самый значимый хайп в недавнее прошлое. Вроде, никто уж этого и не помнит, вообще такое чувство, что подобным память отшибали намеренно. Не просто «склероз сделал свое дело».
А на самом деле… дрянь, которая была совсем недавно, пустила свои корни. Причем дрянь изначально мертвая, паразитарная, вымороченная… срежессированная! Нечто вроде театра вампиров. Такое намеренное принесение в жертву всего лучшего в человеке.
И главное, что все достигается по какому-то плану, постепенно… чтобы мы вдруг обнаруживали чудовищные вещи в настоящем. И чисто по «эффекту бабочки» а-ля Бредбери.
Театр вампиров — это когда настоящее искусство мертво. А вместо него подсовывается с виду вообще ничего не значащая дрянь… И даже без разнузданной бесовщины серебренникова-богомолова, вроде даже на первый беглый взгляд это достаточно похоже на искусство… Но нет души, нет нравственной основы, бездонное болото мертвечины…. И после этого изначально бессмысленного действа чувствуешь, как из тебя эти уроды выжрали кусок души.
Поэтому захотелось вернуться к циклу 2017 года Театр вампиров именно на тех «драматургических изысках», которыми нас исстязали на драматургической сцене в то же самое время, пока писались статьи
И это, знаете ли, достаточно важно, поскольку там есть «эффект бабочки» к нынешнему маньячно-расчленительному разгулу.
Не откажу себе в удовольствии напомнить, как веселились с Ириной Анатольевной по поводу художеств Павленского в 2013 на Красной площади (такой чудный спектаклик одного актера на главной площади столицы), когда этот непонятый художник себе причиндалы к брусчатке приколотил. Вот тут в статье Окрошка. Часть XIV то самое веселье скопировали с фб, чтоб не забылось. Понятно, что веселость и повод крайне сомнительные… как и позиционирующий себя в статусе художника откровенно долбанутый субъект. …Где он сейчас, кстати?
В том же году 2013 произошло чудовищное событие, по поводу которого не до смеха было никому. Ассоциативная связь с вампирской природой «творческой личности», надеюсь, просматривается?
Обвинения 39-летней Ирины в измене, скорее всего, вызвали у Алексея приступ ярости. Он накинул на шею жене провод от компьютерных колонок, затягивая петлю до тех пор, пока она не потеряла сознание.
«В ночь со 2 на 3 января он крепко поссорился с Ириной. Она узнала, что у него есть другая женщина. Во время ссоры Кабанов схватил провод от стоявших на кухне акустических колонок и стал им душить жену», — рассказал «Известиям» источник в правоохранительных органах. — В этот момент он услышал, как в детской комнате проснулся старший сын. Кабанов зажал провод на шее супруги покрепче, а когда та потеряла сознание и упала на пол, отправился уложить ребенка спать.
После чего столичный ресторатор вернулся на кухню и хладнокровно завершил убийство. Затем он затащил тело Ирины в ванную комнату, где разделал его. У него уже был определенный опыт — в период работы в ресторане Кабанов разделывал мясные туши. Разложив фрагменты тела по сумкам и пакетам, перенес их на балкон и тщательно замыл все следы крови в квартире.
Освежили память? Это мы в 2017 году обнаружили «эффект бабочки», припомнив, как сурковшина и в целом уголовная маргинальщина нашего времени вылезли на полной мертвечине подменять уже объявленные результаты сетевого конкурса. И вместо «Повелительницы снов», честно завоевавшей победу на том сетевом конкурсе прозы, — ее приписали каким-то мертвякам, подменив живое и настоящее — их мервечиной.
Согласитесь, тот же приемчик, когда Победу над фашистами при писали предателям Родины, снюхавшимся с этими-самыми фашистами. А том типа удивляются еще внаглую, почему это «победители» живут хуже побежденных? А начинать надо с вопроса, почему у нас к распределению всех достижений и побед лезет вампирская мертвечина.
Так вот на том сетевом конкурсе был такой загримированный Прилепин, чья идиотская «санкья» вообще никак не была замечена, от слова совсем. Сам Прилепин при этом изображал из себя «старенького доктора биологических наук из МГУ», не помогло. Но подмена результатов состоялась дня за четыре до награждения, когда всем было уже понятно, кто победил на самом деле. Но в лучших совковых традициях неожиданно для всех выходит местечковое «профессиональное жюри» и объявляет что типа «победили» всякого рода бездари и графоманы. А отмечается далее эта «победа» с наглым местечковым хайпом в том самом ОГИ-пироги, чтоб потом поднимать новоявленных «победителей».
Ну, мы-то с этого ничего не имели, кроме совершенно гадкой «прозы», навязываемой теми, кто в своей жизни не усвоил и Курочки-рябы, кто и в дальнейшем не собирается книжек читать, они уже на это неспособны.
Однако никак ведь не удается пройти мимо того факта, чем завершилось все это «просветительство» местечковых «классиков», решивших, будто форма важнее содержания. А по итогу вообще-то чисто вампирская расчлененка!
Так что заковыка тут в том, что подельники этого маньяка, расчленившего жену, отлично знали, кого пристраивают в литературе в качестве «ресторатора». Очевидно, им очень нравились его пирожки из человечины. Так что не все так просто с перекраиванием чужих побед и заеданием этих побед пирожками с крайне дешевой начинкой, практически бесплатной.
Напомню, что предыдущие статьи цикла были написаны в апреле 2017 года. В апреле как раз прошла церемония «Золоой маски», а вот с мая… начинается все последующее.
Там ведь какая главная «идея» всего этого вампирского прорыва в искусство? А то, что современное настоящее искусство, живое (!!!), — можно без ущерба заменить на всякий бред тупорылых чмошников, поскольку, дескать, у нас ведь классика имеется! (То есть нечто кладбищенское, дохлое, явно неживое) И в принципе, можно писать просто на заборе слова из трех букв, поскольку классики на русском написано… до хрена и больше, на всех хватит. Кому не хватило, может снимать ремейки.
Ну, вы понимаете, какой национальностью надо обладать… точнее, по какой национальности надо зарабатывать диагнозы по жизни, чтобы столь деловито и прагматически глядеть на русскую классику, пристраиваясь к ней со своими шкурными бытовыми проблемами. Классики-то померли, а ведь этим жить надо! Типа классики только и мечтали по жизни, чтобы нынче прокорм всяким уродам обеспечивать.
Но ведь заодно по этому «обилию классики» для популяризации разного быдла — подписывается смертный приговор тем, кто пытается кровью души каким-то образом облагородить нашу с вами современную жизнь в настоящем, продолжая линию русской классики на одухотворяющей человека основе.
Впервые в русском искусстве общество не только оказывается без большой русской прозы в переломный период, но и в разгар достаточно бесчеловечного эксперимента по маргинализации всего общества. И не стоит делать вид, будто используемые при этом наркотические средства не распространяются прямиком по истинным государственным программам, которые озвучивать у нас не принято.
Зато отмывание средств наркотрафика и происходит затем… в «большом искусстве», которое чем дальше, тем больше смахивает на кружок самодеятельности при крематории Освенцима.
[Но тут вообще вообще интересно получается с этими выпадами и эскападами от Альфа-банка. Основные вампиры у нас, конечно, сегодня ростовщики, т.е. «финансовый сектор», а вампиры Альфа-банка ничем не хуже, а во многом даже лучше. И вампиризм наших банкиров нынче давно зашел за черту самосохранения беззащитного населения, поэтому глагол «сосать» уже не воспринимается в агрессивно-маргинальном наезде ниже пояса, аявляется характеристикой трудовой деятельности банковских работников, в задачу которых и входит, собственно, сосать кровищу клиентов. Так что выходка нанятого Альфа-банком отвратительного репера — ни что иное, как типичный «театр вампиров», прикрывающий настоящий смысл слогана «сосать это талант!»]
Сосать — это талант! Первым бы с этим согласился Лестат…
Вот и начнем с основного наркотика — сериалов, выстроенных на знакомых всем со школьной скамьи мэмах, то бишь «классике», как уж ее воспринимают в маргинальной среде вампиров и извращенцев.
Сериал — это, наверное, сейчас самый модный и востребованный жанр телеискусства. Да нет, даже, пожалуй, сериал оторвался от телевидения. Он стал давно уже свободной формой, не прикрепленной ни к какому носителю. Усилиями нескольких западных киностудий, прежде всего таких, как HBO и Netflix, сериалы стали чем-то большим, чем «мыльные оперы».
Крупные актеры с миллионными гонорарами интересуются у своих агентов, а есть ли что-нибудь новенькое для них в сериалах. Да это и ясно. Просмотры некоторых сериалов в интернете зашкаливают, цифры невероятные, аудитория огромна. Вот почему актерское сообщество обратило внимание на этот мир. Может быть, и гонорары не настолько внушительны, как в голливудских блокбастерах, но всё, что касается тиражирования, в порядке.
Классика — всегда излюбленный материал для сценария. Ничто так добротно не сделано, как романы XIX века — французские, английские, что уж говорить про русские. А Лев Толстой всегда в центре внимания. Он очень удобен для препарирования, крайне кинематографичен и психологичен. Внутри его романов есть то, что всегда трогает, — любовь, смерть, предательство.
Так приятно погрузиться в атмосферу старого доброго XIX века и обрадоваться — они мучились так же, как и мы. А то, что пушки у Толстого старые, этим современного человека не оттолкнешь, наоборот, он привык к декорациям. Но стоит только кому-то приблизиться к русской классике, как раздаются истошные вопли: «Не трогать!»
К примеру, британцы за последнее время сделали пару сериалов по Диккенсу и три сериала о Шерлоке Холмсе. Надо ли говорить, что продюсеры, сценаристы и режиссеры обошлись крайне фривольно с каноническим текстом, да и с персонажами. Шерлок Холмс в исполнении Бенедикта Камбербэтча очень отдаленно напоминает того парня из рассказов Конан Дойла.
Его намеки в современной трактовке превращаются в полноценную характеристику. Например, увлекался ли Шерлок Холмс опиатами? Может быть, но пуританский XIX век точно не сделал бы своего героя мишенью для порицания. А в исполнении Камбербэтча он настоящий маньяк, наркоман и просто инопланетянин.
Шерлок Холмс в исполнении Бенедикта Камбербэтча
Возможно ли такое неосторожное отношение к первоисточнику? А почему бы и нет, если сериал смотрят миллионы? Перед нами молодой жанр, становление которого наблюдаем прямо сейчас. Конечно, сериалы появились не вчера, а HBO — главный пропагандист сериального искусства — возникла в начале 1970-х. Но появление настоящих сериалов ознаменовано премьерой «Клана Сопрано», а это конец 1990-х. Отсюда и точка отсчета.
The Sopranos
Чем современные сериалы отличаются от всего остального? Они свободны в своей композиции. Любимый герой может погибнуть буквально во второй серии (достаточно вспомнить «Игру престолов»). Чеховское ружье может никогда не выстрелить. Никаких законов. Никаких правил. Почти. Сценаристы часто сами не знают, чем закончится их история. Поэтому жизненные перипетии героев сериала становятся похожи на судьбы обычных людей.
В этом случае классический текст представляет некоторую сложность. Мы знаем его еще со школы, и в нашей очень культурной стране принято относиться к таким текстам как к священной корове — ничего не менять. Вспомним, сколько ожесточенной критики вылилось на Джо Райта, осмелившегося экранизировать нашу святыню «Анну Каренину». Слава Богу, Райт и сыгравшая заглавную роль Кира Найтли не знают русский, а то бы у них волосы встали дыбом.
«Анна Каренина» (2013)
На Западе прикосновение к классике — тоже очень ответственный этап. Русская литература пользуется особым почетом. Играть Чехова или Толстого для западного актера — это порой вершина карьеры. То же самое можно сказать и про режиссеров. Но никто там не падает ниц. Переработка текста, попытка вставить канонические сюжеты в картину современной действительности — обычное дело для кинематографистов.
Поэтому крайне странна, вернее, ни чуточки не странна, а ожидаема такая ожесточенная критика в адрес Карена Шахназарова за то, что его Анна Каренина «говорит басом», да и вообще пара Боярская—Матвеев совсем не по-толстовски разыгрывает любовь, а как-то простенько, по-сегодняшнему.
Анна Каренина История Вронского 2017
И любят все приводить слова известного критика Льва Анненского о том, что каждый, кто снимает Толстого, в результате снимает про себя. Простите, а как иначе?!
Каждый современный режиссер, столкнувшийся с Шекспиром, Толстым, конечно же, снимает о себе. Иначе не получится. Особенно когда мы говорим о сериалах, о жанре, популярном у самой молодой и активной части телеаудитории: не поверят.
Вот Шахназаров начинает сериал с 1904 года, то есть через 30 лет после самоубийства Карениной. Об этом времени Толстой тогда и не помышлял. А для Шахназарова это важно. Создав вымышленную встречу Вронского и сына Карениной в грохоте войны, он бросает личную трагедию семьи в топку трагедии времени.
Для Толстого каждая судьба — космос. Каждый человек — отдельный мир. Для современного режиссера может быть и не так. Но не каждый видит, как Толстой, да и не должен. Главное — создавать зрелища, которые необходимы сегодня, и вытаскивать те обобщения, которые просты и понятны. Ведь на телевидении именно рейтинги показывают, насколько режиссер справился, например, с Толстым или подавился им.
Но в любом случае имеет право попробовать.
Вот и получается, что сегодняшняя жвачка сериалов с «предательством, любовью и смертью» намеренно подается, чтобы отвлечь человека от не просто от собственной жизни, а как парализующий яд, который не дает человеку стряхнуть присосавшегося вампира.
Так приятно погрузиться в атмосферу старого доброго XIX века и обрадоваться — они мучились так же, как и мы
Типа все только мучались, поэтому и нам нечего отрываться от теней прошлого, заселивших «нашу классику».
Новая экранизация «Анны Карениной» – восьмисерийный телефильм Карена Шахназарова – единодушного одобрения публики не вызвал. Станислав Садальский даже заявил, что супруги по жизни (исполнители главных ролей Елизавета Боярская и Максим Матвеев) не могут-де играть любовь. Да, Шахназарову впору пойти и застрелиться – его картина не понравилась столь глубокому знатоку супружеской жизни, как Садальский!
На самом деле у новой экранизации есть весомые достоинства. Но и немало «раздражающих моментов».
Итак, перед нами гибридная экранизация – роман Толстого скрещён с рассказом В. Вересаева «На японской войне».Истоки такого сплава очевидны: это «Солнечный удар» Михалкова. Никита Михалков, которого в ХХI веке почему-то принято обливать помоями за отличную работу, по-прежнему каждым своим новым фильмом создаёт новые направление, течение, моду, стиль, наконец. Он соединил «Солнечный удар» и «Окаянные дни» Бунина, чтобы частная любовная история русского офицера попала в большой исторический контекст, столкнулись события и времена «до» и «после», и безмятежное счастье окружилось совершенным несчастьем. Так поступает и Шахназаров – на сопках Маньчжурии, на злосчастной японской войне, в 1904 году встречаются сын Анны Карениной Сергей, ставший военным врачом (Кирилл Гребенщиков), и сильно пожилой, но зачисленный в действующую армию граф Вронский (М. Матвеев). Вот сыну Анны граф Вронский и рассказывает, «как было дело» в 1872–1874 годах, когда он довёл до самоубийства его маму.
Каренина и Шахназаров
Это ново для эксплуатации романа: историю Анны Карениной обычно пересказывают «с точки зрения» Анны и мужа её Каренина, причём последний сделал по этой части удивительную карьеру. Этот монстр, ненавистный для Толстого (петербургский чиновник!), представал и в кино, и в театре всё более и более страдающим и задушевным, его играли всё более и более привлекательные актёры (Олег Янковский, Джуд Лоу!). Шахназаров решительно пресёк идеализацию А.А. Каренина. Его роль исполняет отличный характерный артист В. Кищенко, обладающий, как раньше выражались, «отрицательным обаянием», и никаких сентиментальных углублений в душевную жизнь этого антигероя режиссёр не предусматривает. Он любит Анну Каренину вместе с Вронским. Любит страстно, до обожествления, и, надо сказать, на эту любовь работают все создатели фильма. Особенно художники по костюмам. Анна затянута по моде 1870‑х в корсет и носит длинные платья холодных тонов с турнюрами и шлейфами. Волосы уложены в разнообразные сложные причёски. На шее – дивные «бархотки», подчёркивающие прекрасную постановку головы актрисы…
Не соглашусь с критикой работы Елизаветы Боярской. Она сыграла многое: скажем, прекрасно получилась у неё Анна после болезни; сцена выезда в оперу, когда Анна стоит в ложе, окружённая ненавистью светской черни, и другие моменты. О красоте, ладно, умолчим (представляю, как она злит тётенек!), но актриса обнаружила недюжинную драматическую силу, переливы и перепады настроений, и вообще – для мелодрамы всё весьма выразительно. А это, конечно, мелодрама. Её можно было бы назвать «Раба любви», если бы название уже не «застолбил» навеки всё тот же Михалков. Эффектная мелодрама о непростой интимной жизни людей высшего общества 70-х годов позапрошлого века.
И тут уж к чему придраться? Роскошные интерьеры, красивые люди (даже пожилых графинечек играют красавицы Т. Лютаева и С. Аманова). Текст – графа Толстого. Нет вовсе линии Левина, стало быть, выпадает жизнь русской усадьбы – охота, покосы и прочее, – но ведь у нас история «глазами» Вронского, а он никакого Левина знать не знал. Правда, вряд ли Вронский мог знать в подробностях, о чём говорили Анна и Долли, Анна и Каренин и т.п., но это мелочи. Не мелочь – это когда мы из 1872–1874 годов попадаем на сопки Маньчжурии 1904 года, где в избе стонет раненый капитан (замечательный артист Алексей Вертков), и гадаем: зачем мы сюда попали? Почему стонет Вертков, понятно – он сыграл в двух предыдущих картинах Шахназарова («Палата №6» и «Белый тигр»), и режиссёру просто хотелось дать хоть что-нибудь любимому артисту. Это всё трогательная внутренняя жизнь кинематографистов. Но зачем скрестили Толстого с Вересаевым, для чего «два фильма» в одном фильме? Эдак можно и других героев классики дотянуть до тяжёлых времён – скажем, Евгения Онегина отправить на оборону Севастополя (XIX век), а персонажей чеховского «Вишнёвого сада» кинуть в революцию 1917 года… Кроме того, Михалков в «Солнечном ударе» взял два сочинения одного автора, а здесь – авторы разные; и при всей симпатии к Вересаеву, он не Лев Толстой.
«Анна Каренина. История Вронского» (2017)
Там ещё китайская девочка бродит, и Вронский к ней серий пять пристаёт с вопросом, как её зовут. Девочку эту мне расшифровать никак не удалось. Я думаю, что у Карена Шахназарова, как у многих представителей советской творческой элиты в новые времена, довольно сложное мироощущение. И он его пробует выразить сложными сплавами. Соединяет классическую мелодраму с военным фильмом, упоительную Боярскую с чумазой китайской девочкой. Если бы публику составляли тихие сотрудники советских КБ, у которых было сколько угодно времени на общение с искусством, возможно, сложные сплавы имели бы успех. Но публика-то у нас маленько одичала. Ей вот абсолютно не до нюансов и тонкостей. Она в массе своей вообще не понимает, что такое «художественная литература», «художественный фильм», и маниакально требует «показать, как было» и «снимать, как написано». Она всерьёз может заявить, что Боярская «не похожа» на Анну Каренину и даже не поймёт, почему вы смеётесь.
Причудливые, прихотливые замыслы сейчас мало востребованы. А Карен Шахназаров – режиссёр причудливый и прихотливый. Со своими капризами, с собственным творческим миром. У него есть тонкие, умные фильмы («Город Зеро», «День полнолуния», «Сны», «Яды»…) Он любит и понимает актёров. Перемудрил он с «Анной Карениной» или выразился недостаточно ясно? Или я не приложила нужных усилий, чтобы понять смысл соединения Льва Толстого с Викентием Вересаевым (да и однообразный Матвеев-Вронский как-то меня не увлёк). Мне бы вполне хватило мелодрамы, куда более мастерски сделанной, чем предыдущая экранизация «Анны Карениной» – «декадентский романс» С. Соловьёва…
Наверное, я деградирую вместе с публикой. А Боярскую надо беречь, тётеньки. Она может назло вам вырасти в превосходную актрису.
Да-да, до сих пор ждем-с, когда из Боярской «полезет» что-то более-менее… артистическое. А силиконовых кукол мы имеем достаточно и без Боярской.
Удивительно лишь, как при таких шикарных постановках от людей, так и не разобравшихся, что такое «художественная литература» (ну, хотя бы на уровне, что таковое вовсе не повод творить что попало, бредить вслух и пытаться переплюнуть Киру Найтли), в очередной раз выслушивать пассажи в адрес публики. От неграмотного никчемного быдла, участвующего в отмывании наворованных средств в качестве фигляров при уголовных шестерках, между прочим. Это, чтобы никаких иллюзий по пооду не возникало, поскольку все уж и забыли о таком шикарном и сравнительно недавнем наезде на «классику».
Но публика-то у нас маленько одичала. Ей вот абсолютно не до нюансов и тонкостей. Она в массе своей вообще не понимает, что такое «художественная литература», «художественный фильм», и маниакально требует «показать, как было» и «снимать, как написано».
Как раз то, что никто не ждет никакого «роста» от Боярской, давно наплевав на эти «сопки Манджурии» с продолжением срача про Каренину, свидетельствует, что публика попросту навсегда отвернулась от отечественного сериального «говнища», особых всплесков «творчества» не ждет, не от кого.
И тут, пожалуй, рассмотрим не столько «явление» или «спектакль», сколько опять-таки слоган или мэм — «русский роман», до донышка отработанный как раз в 2017 году… но на явной мертвечине! То есть, настоящий русский роман — это как гол в глотку вампира, как нестерпимый солнечный свет. А можно картинку с колом на стенку повесить… и назвать это «русский роман». Мол, было такое в «классике». В качестве вполне осознанного витка эксплуатации классики, где на авторские права посрать и все такое. Да и чтобы лишний раз напомнить, что классики все померли… типа отмучались. Сосать практически нечего!
Итак, слабый был сезон. Собственно говоря, премии давать некому и не за что. Двадцать седьмой (или какой там по счёту?) виток эксплуатации классики. Но шарманка обязана играть: посредственные произведения объявляются «лучшими», и даже выискали в этом году какого-то «лучшего драматурга». Им оказался М. Ивашкявичюс, составивший замороченную композицию о жизни Льва Толстого для «Русского романа».
М. Ивашкявичюс
Конечно, мировой порядок это нисколько не нарушило: драматург – это Мольер. А Ивашкявичюс – странный человек, зачем-то тревожащий своим неблестящим пером тени великих людей (Кант, Лев Толстой). Но ему повезло, у него есть друг-режиссёр, так что приходящее в голову М. Ивашкявичюсу воплощает на сцене в культурных формах М. Карбаускис, всё-таки ученик Петра Фоменко.
Миндаугас Карбаускис
В результате «Русский роман», на мой вкус, – наименее противный спектакль прошлого сезона (из числа «громких», описанных критиками). То есть он противный – представьте себе произведение про Толстого без единого слова собственно Толстого; могучий интеллект Ивашкявичюса пересказал своими словами даже «Анну Каренину»; нового ничего нет, проводится та мысль, что жена Толстого была несчастная женщина, – тоже мне, удивили. Но противный не слишком. Претерпеть можно. Да только мы в театр идём терпеть, что ли? Для терпения нам даны стоматологи и гинекологи. А где восторг? Где ликование??
Иногда кажется, что то, что происходит в нашей культуре при наглом и маргинальном отмывании средств наркотрафика на «шикарных постановках», особенно с местечковыми претензиями на «элитарность» своего убогого «зрелища» — это хорошо продуманные, скоординированные военные действия, направленные на уничтожение человека как… человека. Ну и, конечно, на откровенное отсасывание последних проблесков духовности, с которым любой из нас в отчаянии хватается за классику.
Нам же надо знать, что и до нашего ннешнего говнища жили люди, не только мучаясь, а просто жили! И решали свои проблемы вполне по-человечески, из расчета, что живут среди людей, а не среди пересссавшегося уголовного быдла, старающегося в давно отжитых чужих стараданиях найти оправдание собственной подлости, личному предательству и подлому паразитированию на… классике? Да нет же! На программе очень средней школы со слабым педагогическим составом.
В Театре имени Маяковского (Москва) идут премьерные спектакли под названием «Русский роман» (текст Марюса Ивашкявичюса, постановка художественного руководителя театра Миндаугаса Карбаускиса). В центре внимания оказываются взаимоотношения Льва Толстого (на сцене не появляется) и его жены Софьи Андреевны (народная артистка России Евгения Симонова). Любопытное зрелище. Тема у спектакля значительная – жена и муж, отец и дети. Гениальность, не нужная в быту, может ли объяснить и оправдать несчастье семьи? Зачем порождать детей, которые тебе не нужны? Спустя сто с лишним лет на эти вопросы так же трудно ответить. Разве что вопрос с гениями в целом снят – их почти нет. Во всяком случае, в том пугающем количестве, в каком они водились раньше в России… То, что сочинил М. Ивашкявичюс, трудно назвать пьесой – скорее это некая сценическая композиция. В одном ряде сцен, «из жизни», фигурируют Софья Андреевна, её сын Лев Львович, Чертков – «злой гений» поздних лет Толстого, и прочие лица. В другом ряду – сцены «из романа», то есть фрагменты «Анны Карениной», линия Китти и Левина. Плюс два раза ненадолго появляется странное трио Анна – Каренин – Вронский, представленные в самом обобщённом виде, как «король – дама – валет». Причём в сценах «из романа» действующие лица произносят не текст Толстого, а что-то по мотивам его, в духе модного нынче на театре тренда «перескажи классика своими словами». Однако никакого глумления, никакой вульгарности – всё ж таки Карбаускис – ученик Петра Фоменко и явно стремится достичь классической лёгкости, очаровательной воздушности режиссёрской манеры Фоменко, с обычной для мастера примесью умной шалости.
Правда, Фоменко оперировал настоящими текстами Льва Толстого. В спектакле же «Русский роман» Толстого нет – ни как персонажа, ни как автора. А текст Ивашкявичюса не так уж плох, но смахивает на «обратный перевод с литовского» и насыщен туманными философско-символическими красивостями. Вначале идут сцены с Китти и Левиным (Вера Панфилова, Алексей Дякин), где герои милы и забавны, не более того. Панфилова – чрезвычайно интересная молодая актриса, колючая, экстравагантная, но в этой роли ей явно как-то тесновато. Во второй половине первого действия проявляется настоящая героиня – Софья Андреевна Толстая в исполнении Е. Симоновой.
Русский роман: Орлова и Симонова
Она приходит в крестьянскую избу к бабе Аксинье, которую усердно навещал когда-то Лев Толстой. На разборки приходит. Время не властно над демоном ревности, занявшим её гневливую душу, – она хочет понять, что в этой неуклюжей высоченной крестьянке так манило её загадочного супруга. Тут-то и начинается театр, а не шаловливое прыганье в серых костюмчиках на фоне колонн и стога сена (художник С. Бархин). Потому что на сцене сразу две незаурядные актрисы.
Бабу Аксинью играет Татьяна Орлова, выдающееся трагикомическое дарование которой в последнее время становится всё более ясным для зрителя (посмотрите её в спектакле «Бердичев» в той же Маяковке, Орлова там в главной роли). Орлова-Аксинья спокойно выслушивает психованную барыню, но в душе откровенно смеётся над ней. Софья Андреевна сталкивается с чем-то непонятным, пугающим, будто сама хитрая, вольная, озорная жизнь противостоит графине с её дохлыми моральными нормами. А во втором действии Татьяна Орлова перевоплощается в Черткова, врага семьи, и становится жутковатым женоподобным мужчиной, главой секты «толстовцев». Существо это, одновременно ущербное, наглое и гомерически смешное, преспокойно выдерживает окропление святой водой и только фыркает и пожимает плечами – ничего у вас не получится, Софья Андреевна! В общем, всякое появление Орловой вызывает оживление в зале…
Да, этого не исправишь – все любят Анну Григорьевну Достоевскую, никто не любит Софью Андреевну Толстую. Почему – неизвестно. Тоже ведь преданная, любящая, разделившая с мужем всю жизнь. Но какая-то зловещая тень легла на эту женщину, возможно, тень отверженности, которую бросил на неё сам Лев Толстой.
В таких делах какая же есть справедливость? Евгения Симонова и играет эту печальную «жизнь в тени», полную несправедливость, абсолютное несчастье отверженной жены. По сути своей нормальная, чистая женщина, она измучена и оскорблена в самых основаниях своей честной жизни. Спокойна и счастлива Софья Андреевна становится только за семейным столом уже после смерти мужа – наконец-то всё хорошо и правильно. Наконец-то вместо Льва Николаевича с его капризами и порывами за столом царит Лев Львович (хорошая работа Алексея Сергеева), обыкновенный симпатичный неудачник, всю жизнь напрасно пытавшийся обратить на себя внимание отца. Но и это счастье знаменитой вдовы – жалкое, горькое, уродливое… Сцены, где присутствуют Симонова и Орлова, крепко держат внимание. Сцены же якобы из «Анны Карениной», внимания не держат по простой причине – они, по моему мнению, совершенно лишние. Судьба и личность Софьи Андреевны, да ещё в исполнении такой актрисы, как Симонова, – по-настоящему интересны. А пересказанные своими словами отрывки из Толстого – скучны. В них артистам надо что-то демонстрировать, показывать, а ролей настоящих нет.
Русский роман: Мириам Сехон
В образе Анны Карениной, к примеру, зрителю предстаёт отличная актриса Мириам Сехон, но это всего лишь концертный номер, ненужная вставка. Если бы ещё Сехон декламировала натуральный монолог Анны – а она говорит нечто символическое «в обратном переводе с литовского». Возможно ли поставить «про Толстого» без текста Толстого? Оказалось, возможно – но зачем, непонятно.
Лучше бы автор (вовсе не бездарный) сочинил обыкновенную пьесу про Софью Андреевну. Ролей бы хороших побольше написал. Но они ж все гордые, как Люциферы, – им надо, чтоб было пооригинальнее, а то критики не оценят мощи интеллекта. Но критики и так вряд ли оценят – в спектакле Карбаускиса, несмотря на замороченность, достаточно нежности к Льву Толстому, нет бессмысленного и наглого режиссёрского «самовыражения» и – ни тени отвращения к «русскому роману». Такого модные режиссёры в этом сезоне не носят. А недобитым интеллигентам на этом спектакле довольно приятно – всё-таки что-то культурное на сцене.
Даже не стану задаваться вопросом, а зачем это все? Столько всего отгремело с той премьеры. Да, выделяют работу актрисы Орловой, известной всем по роли секретарши из сериала «Моя прекрасная няня». Это гротесковый персонаж, которому глубоко наплевать, любит ее кто или нет. А то, что к ней Толстой возможно похаживал, тем более мало кому интересно. Глянули… и забыли.
Всех остальных забыли без ремарок Татьяны Москвиной в «Аргументах Недели», там просто смешно, как меняется ее тон, когда она чувствует, что после каждого просмотра на всех будто амнезия накатывает. Конечно, во всем публика виновата, но кто у публики поинтересовался, насколько ей интересно, к какой бабе таскался Толстой от такой стервы, которую на истерике пытается изобразить давно забытая Симонова?..
Не сказать, чтобы какие-то свои проблемы резко решили и литовские драматург с постановщиком (хоть режиссер прямо ведь ученик Фоменко, который сам здесь только в душу гадил, особо не парясь по поводу мнения публики): М. Ивашкявичюса вызывают в полицию за публичные высказывания.
Решил, значит, этот Ивашкявичюс что-то такое заявить, сползти с загривка «русского романа»… А ему указали на его место. Сам-то, поди, пока не Толстой, да и вряд ли светит.
Вчера в Музыкальном театре им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко состоялась заключительная церемония Российской национальной театральной премии «Золотая маска».
…У «Золотой маски» общенациональный статус. Это, конечно, впечатляет, но и обязывает. Было время, когда она дрейфовала в сторону эксперимента, эпатажа и всяческой новизны, вызывая бурю возмущения среди консерваторов и академистов. То ли в какой-то момент их голоса были услышаны там, где надо, то ли жизнь наша так поменялась, но «Маска» теперь все больше обретается в нейтральных водах, не сулящих особенных волнений и неожиданностей. Все тихо, мирно, спокойно. Плывет себе огромный трансатлантический лайнер: на одной палубе пляшут, на другой поют, на третьей — разыгрывают кукольные представления. Есть трюм, где в бездонной топке пылают разные драматические спектакли — главное топливо всех фестивальных программ. А где-то на самом верху, под небесами располагаются шезлонги для старейшин, избранных счастливцев, кто дождался своих наград за вклад или выслугу лет.
Напрасно ждать от такого громоздкого, сложного и многоярусного сооружения, какой за 23 года стала «Золотая маска», резких поворотов, а тем более смены курса. Корабль движется, и слава Богу. Все пункты прошли по расписанию — и замечательно. До финальной церемонии доплыли — уже счастье.
Главная фестивальная интрига лично для меня развернулась вокруг двух спектаклей — «Три сестры» Новосибирского театра «Красный факел» в постановке Тимофея Кулябина и «По ту сторону занавеса» Андрия Жолдака в Александринском театре. Два абсолютно новаторских высказывания на тему общеизвестной классики. Два взгляда на чеховскую пьесу. Один из космоса (Жолдак), другой из немой тьмы почти что небытия (Кулябин). И в том и в другом случае — нескончаемая, невероятная, марафонская четырехчасовая театральная эпопея, которую нельзя забыть или пройти мимо, сделав вид, что таких спектаклей нет.
В результате по итогам основного конкурса не получили ничего ни тот, ни другой. В качестве сомнительного утешения специальный приз жюри актерам, как будто они могли бы существовать автономно вне режиссерского замысла. Но в случае с Кулыгиным — Виталием Коваленко или Вершининым — Игорем Волковым это абсолютно режиссерское создание Андрия Жолдака от начала и до конца. Еще никогда эти чеховские персонажи не обладали такой обжигающей узнаваемостью, еще никогда их реплики не звучали так современно, как в этом спектакле. А Наташа из «Трех сестер» Кулябина с ее цепкостью, напором, косметическими масками, бесконечными переодеваниями — разве не стала она главной героиней этих «Трех сестер» прежде всего благодаря режиссерскому решению?
Но нет, призы уходят другим. Дипломатия, политес и театральные репутации, как мне показалось, стали решающими факторами. За режиссуру «Маска» досталась «Грозе» Андрея Могучего, худрука БДТ, — эффектному и довольно «иностранному» на вид произведению, намеренно избегающему любых ассоциации с первоисточником. В номинации за лучшую мужскую роль победил Данила Козловский в кризисном, мучительном «Гамлете» — одно из самых спорных решений жюри, объяснимое, на мой взгляд, больше пиететом перед именами великого Шекспира и Л. А. Додина. Не отметить «Гамлета» в этой ситуации было невозможно. К тому же загорелый принц датский придал всей церемонии недостающую звездность. Лучшим спектаклем малой формы был провозглашен «Магадан/Кабаре» театра «Около дома Станиславского» — пронзительная и надрывная история в постановке Юрия Погребничко.
Пожалуй, самой бесспорной победительницей в этом списке лауреатов выглядит Евгения Симонова за роль Софьи Андреевны Толстой в «Русском романе» Театра им. Маяковского. Действительно, прекрасная роль выдающейся актрисы, но является ли постановка Миндаугаса Карбаускиса лучшим спектаклем фестиваля? Не скрою, тут есть сомнения. Хотя в целом его спокойная повествовательность с отчетливым литовским акцентом (драматург Марюс Ивашкявичюс тоже был отмечен «Золотой маской») как нельзя лучше гармонировала с политикой фестивального жюри. Всем что-нибудь досталось, всех, кого надо, отметили. А кого не отметили, пусть готовятся к следующей «Маске». Театральный перпетуум-мобиле запущен надолго. Эксперты уже начали отбирать спектакли для следующего фестиваля. К тому же всегда можно рассчитывать, что когда-нибудь твои труды увенчаются почетной премией за «выдающийся вклад».
Пожалуй, самой бесспорной победительницей в этом списке лауреатов выглядит Евгения Симонова за роль Софьи Андреевны Толстой в «Русском романе» Театра им. Маяковского. Действительно, прекрасная роль выдающейся актрисы, но является ли постановка Миндаугаса Карбаускиса лучшим спектаклем фестиваля? Не скрою, тут есть сомнения. Хотя в целом его спокойная повествовательность с отчетливым литовским акцентом (драматург Марюс Ивашкявичюс тоже был отмечен «Золотой маской») как нельзя лучше гармонировала с политикой фестивального жюри.
С «Золотой маской» поначалу многие какие-то надежды связывали…Ну, не получилось и не прошло. В том плане, что нет разницы, сколько у мебя этих масок, о тебе все равно забудут. Публика такая, Господи прости. Если сериалы ничего не значат, то куда теперь эти маски?..
Спектакль о Льве Толстом. Судя по названию – «Русский роман» – шире. Карбаускис режиссёр, Ивашкявичюс драматург. Самого Толстого в спектакле нет. Появляется ненадолго (да и он ли это?) в самом начале в каком-то полусне, полусюре, на какой-то ж/д станции вместе со всеми персонажами, включая Анну Каренину (потом Толстой метафизически будет рифмоваться с ней неоднократно), а потом его фигура до финала словно массивная чёрная дыра – где-то там, за открытой в глубине сцены дверью (типа поэтика ухода) – вокруг которой вращается спектакль (судя по названию – шире: не просто спектакль, а цельный месседж о русской жизни). И у этой чёрной дыры даже есть планида-спутник с говорящей фамилией Чертков, которого, как и Аксинью, любовницу Толстого, играет Татьяна Орлова. В общем, Татьяне Орловой выпала суровая участь играть всё тёмное и ретроградное в этой пьесе, о чём ниже.
В начале пьесы собачка, объевшаяся барского киселя, обильно дрищет за сценой. А дальше – раз возникшими в драматургической ткани фекалиями постановщики методично и тонко мажут всё, что сопряжено с самим писателем: его творчество, непростые отношения Льва Николаевича с домочадцами, его жизненные и философские воззрения глазами родни, саму родню, народные сценки вперемешку с ожившими литературными толстовскими персонажами и тд. Решены ли некоторые сцены первого действия в жанре ходульного водевиля с непременной полуобнаженкой, надрывная ли долгая истерика ради истерики второго акта, символично разбивающийся ли на куски бюст писателя, лубочный ли мистицизм как пародия на глубины, которые вовсе и не глубины, а пещерно-языческое это ваше русское копошение в фантомах этой вашей национальной идеи и тп – всё копится в зрительском сознании неприятным комом, разрешающимся послевкусием чего-то отвратительного, в чём самому себе и признаваться не охота. А внешне всё вроде пристойно, без особых режиссёрских изысков. Да, «новая драма», но терпимая. Несмотря на высвечивающиеся заглавия сцен «изба, дьявол» и «дьявол – изгнание» (экзорцизм всего русского? привет Аксинье и Черткову). Даются докторские советы в прямом и переносном смысле, что, мол, лечиться вам надо от самих себя, батеньки, и только европы-америки вас вылечат, да и не вас, а потомков ваших, так как вас, рабов, лечить от рабства уже бесполезно. Чему в подтверждение эдаким манифестом звучит письмо Льва Толстого-младшего из Америки к матери.
Ну не могут господа прибалты, так или иначе прикасаясь к нашей классике, как-то по-другому ставить. У Туминаса та же песня в «Дяде Ване», у Някрошюса в «Трех сёстрах» и тд. Вечный комплекс младшего брата что по отношению к Европе, что к России толкает их на самоутверждение. Ну, пожалуйста. Оно и понятно. Только зачем это в тренд возводить и давать за это национальную* театральную премию?..
* — хотя «Золотая маска» уже давно такая же русская национальная премия как я монгол.
Комментарии
Майя ТростянецкаяЯ смотрела несколько постановок Туминаса по русской классике и пришла к простому выводу: он ненавидит русскую литературу. Чем восхищаются критики и почему в этом участвуют прекрасные актёры — останестяжательство загадкой.
Анна ИчетовкинаПавел премии не за идиологию же дают! Меня в этом спектакле интересует а зачем стон сена стоит?! Он не работает никак ! Вот это вопрос к режиссёру …да много вопросов ! Что касается отношения к России, то сейчас это уже в принципе стало нормой , ткнут…Еще
Ольга ГубинаСпасибо, Павел, за Вашу рецензию. Все время ловлю себя на мысли, что совсем редко посещаю московские театры. Видимо стала бояться попасть на что-либо подобное…..
Anastasia RischЯ не в восторге от этого спектакля, но меня страшно удивило, что вы увидели в нем некое противопоставление русских и европейцев, да еще и уничижение первых по сравнению со вторыми. Я ничего подобного там не увидела. С моей точки зрения, и у Туминаса ни в одном из виденных мною спектаклей в помине не было этой темы. Не хочу никого обидеть, но, может, «у кого что болит, тот о том и говорит», или, вернее, если человека волнует какая-то тема, то он всюду ее и видит?
Павел КарташевНу, как Вам сказать… я просто смотрел на сцену и внимательно слушал произносимый актерами текст. А уж кто что увидел — тот про то и пишет, и по-другому быть как-то не может, если это действительно мнение человека, а не заказуха.
Екатерина КретоваПо поводу Некрошюса — согласна полностью. А вот в Туминасе ничего такого не вижу.
Svetlana BeattieВесь этот смрад называется идеологическая война. В соответствии с конституций Ельцина Россия не вправе иметь государственную идеологию, поэтому и сопротивляться не вправе её уничтожению. Толстой — это Россия, многоплановая, многослойная, противоречивая…Еще
Павел КарташевЕсли бы это было вызывающе пошло как капустники Богомолова, тренд которых сходит на нет, то и ладно. Тут глубже проблема, тоньше. Как и со спектаклями Женовача.
Svetlana BeattieИменно! Это как капля воды в трещине гранитного монолита: накалило солнцем и в секунду глыба в — куски.
Андрей ЛинденбаумЭто такая сегодня культурная политика в нашем государстве…И в театре, и в литературе и в живописи поддерживается все, что ненавидит Россию…
Спасибо, что возобновили этот цикл. Там действительно все укладывается именно в такую концепцию. Дважды за это время посещала разные спектакли (больше просто здоровья не имею). Вроде бы и ходила исключительно на классику, а такое чувство, что высосали до дна.
В рецензиях критиков умиляет это традиционное обвинение недоразвитой публики в неспособности разобраться в тонких исканиях творцов. А стиль некоторых рецензентов недалеко ушел от оного в школьных сочинениях на тему литературных произведений.
Проблема в том, что всё это копошение-мельтешение уже никому не интересно. Тут и тестикулы прибьешь к брусчатке пожалуй, чтобы не тебя обратили внимание.
Но тут вообще вообще интересно получается с этими выпадами и эскападами от Альфа-банка. Основные вампиры у нас, конечно, сегодня ростовщики, т.е. «финансовый сектор», а вампиры Альфа-банка ничем не хуже, а во многом даже лучше. И вампиризм наших банкиров нынче давно зашел за черту самосохранения беззащитного населения, поэтому глагол «сосать» уже не воспринимается в агрессивно-маргинальном наезде ниже пояса, а является характеристикой трудовой деятельности банковских работников, в задачу которых и входит, собственно, сосать кровищу клиентов. Так что выходка нанятого Альфа-банком отвратительного репера — ни что иное, как типичный «театр вампиров», прикрывающий настоящий смысл слогана «сосать это талант!»]
2 комментария
Спасибо, что возобновили этот цикл. Там действительно все укладывается именно в такую концепцию. Дважды за это время посещала разные спектакли (больше просто здоровья не имею). Вроде бы и ходила исключительно на классику, а такое чувство, что высосали до дна.
В рецензиях критиков умиляет это традиционное обвинение недоразвитой публики в неспособности разобраться в тонких исканиях творцов. А стиль некоторых рецензентов недалеко ушел от оного в школьных сочинениях на тему литературных произведений.
Проблема в том, что всё это копошение-мельтешение уже никому не интересно. Тут и тестикулы прибьешь к брусчатке пожалуй, чтобы не тебя обратили внимание.