Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава VIII. На зимней рыбалке

Ирина Дедюхова

Безбрежные воды Стикса

Книга II. Упованья входящих

 Глава VIII. На зимней рыбалке

 А на пруду, напротив пустующего здания индустриального техникума, под ярким, почти весенним солнцем сидели сумрачные рыбаки, обсуждая недавнее происшествие. Рыбацкая молва утверждала, что буквально на днях к мужику, стоявшему у ограждения набережной, подлетела толпа черных призраков, растащила по кусочкам и унесла здание техникума.

На льду тогда оставалось человек пятнадцать рыбаков. И когда внезапно сгустившаяся тьма накрыла набережную, всем стало несколько не по себе, тем более, что на западе сквозь нее пробивалось солнце. Все же какое-то неестественное явление было, домой все собирались выбираться только через час.

Причем мужик этот торчал на набережной второй день, все смотрел в их сторону то ли бинокль, то ли фотик у него такой был. И вот на второй день его за такое наблюдение разорвали на клочки.

Все, конечно, труханули, что они начнут кого-нибудь со льда таскать туда же. Место-то открытое, не сдернешь никуда… Если этот всего два дня проторчал на набережной, и с ним такое приключилось, то тогда что с ними сделают, если они вторую зиму здесь сидят с того времени, как Ижсталь остановили, а их в ЧАО отправили?..

Но все обошлось, потом даже светило солнце, а то прямо темень кромешная была. После такого, конечно, уже рыбалки никакой не было. Обождав, пока все с набережной развеется, все собрались уходить. У самого техникума народ опасался на набережную взбираться, хотя там ближе всего было подняться к троллейбусу или автобусу.

Посоветовавшись меж собой, народ потянулся к «лыжам Кулаковой», как назывался обелиск в честь добровольного присоединения Удмуртии к России, хотя это только кажется, что тут рукой подать, а по льду, рыхлому снегу, торосам пилить и пилить. Там все и взбирались на набережную, стараясь держаться друг к другу поближе.

Как выбрались к людям, увидели, что вроде как жизнь-то идет своим чередом, на улице Горького, как всегда в это время, транспортная пробка была. И они даже обрадовались, что все осталось по-старому, Конца света все же не наступило, как им на пруду показалось. Сколько ведь про этот Конец света раньше по телику чушь несли, а хоть разок бы на такое посмотрели и болтать бы не захотелось.

Тут выяснилось, что у многих нервы сдали. И так сильно, что ноги не шли. Главное, с пруда все чуть не бегом бежали! А как к людям вышли, так нервы сдали. Ладно, что из-за таких переживаний у многих водка оказалась невыпитой, в термосах чаек оставался… Ну, просто сели прямо у лыж Кулаковой, решили здоровье поправить. Как-то ведь надо было до дому дойти.

Что характерно, мобильники перестали работать! При желании и скорую помощь не вызвать. С другой стороны, сами врачи говорят, что при нашей жизни полстакана водки на морозе – лучшее лекарство. А раз лекарство всегда с собой, то и незачем врачей тревожить, им нынче платят мало, за них, как и везде, начальники всю зарплату гребут.

Ну, сели, значит, у лыж Кулаковой, которые еще называют монументом дружбы народов. Нынче же так носятся с этой дружбой народов, что спасу нет. Сели на ящики, достали водку, закуску, термоса, народу никого, пробка на дороге понемногу рассосалась… сидят, значит, на природе, нервы поправляют. Ну, не нести же водку обратно домой? Это-то может народ у нас понимать, хотя бы ради всеобщей дружбы?

Ведь тут такой стресс пережили, едва ноги оттуда унесли, так можно понять по-человечески?..

Так ведь нет! Какая-то падла все же ментов вызвала! Они теперь, конечно, нынче полицейские, не менты, хотя как человека в два счета переделаешь? Если им даже монумент поставили про дружбу народов, а они все равно по старой памяти по 0-2 звонят сволочные людишки…

А этим ехать недалеко! Они же теперь в бывшем ментовском садике сидят на Карла Маркса. Естественно, через 3 минуты добрались, начали всех в наручники вязать. И мобильники у всех не работают, домой даже не позвонишь, чтобы предупредить! Это не то что за границей, когда все имеют нормальные мобильники и право на звонок адвокату.

У нас, конечно, простота нравов неописуемая. Морду вниз, руки за спину – и будь добр в воронок. Типа за распитие спиртных напитков в неположенном месте. А на нем, кстати, не написано, будто там пить не положено.

Забрали всех подчистую, даже тех, у кого водка закончилась и один термос оставался. Все возмущаются, ну как тут не вскипишь… в лицо представителям власти при исполнении? Брали бы тех, у кого в руках бутылка была, а остальные-то ни при чем, они ведь просто рядом на ящиках сидели.

Что, и на ящиках сидеть запрещается возле этого  монумента, который только с пруда и видать? Уж вдоль и поперек эту страхилатину рассмотрели. На пруду-то они ведь на ящиках сидят, когда таким шедевром искусства любуются. Иначе там можно все отморозить, а кое-что и ко льду приморозить.

Короче, забрали всех, потому что запах у всех был, как им сказали. Понятно, что на такой погоде без водки не усидишь, но ведь запах мог и выветриться, пока они от индустриального техникума бежали. Но никто им в трубку дышать не давал, просто погрузили всех, правда, с вещами, тут ничего не скажешь, вещи не отобрали.

Некоторые еще и радовались, что их до Карла Маркса дуриком довезут. Там им до трамвайной остановки два шага шагнуть. Все подумали, что у них просто данные запишут, а потом через судебных приставов административный штраф преподнесут.

Короче, забрали их в отделение районное… и вот начались самые чудеса! У них теперь горячий душ в обезьяннике! Все культурно, обходительно… плакат висит с Глебом Жегловым на 10 ноября…

Их попросили в обезьяннике посидеть, воспользоваться дармовыми коммунальными услугами пока их начальник не приедет. Он лично решил допросить нарушителей общественного порядка.

Вещи у них и тут не забрали. Тогда самые смелые попросили хоть рыбу у них в холодильник  положить. Но дежурный сказал, что с рыбой пока ничего не сделается. А если есть мелкая рыбешка, то пусть они ихнего кота покормят, который в дежурной части живет.

Котяра у них в нормальном состоянии, откормленный такой. Его пьяный хозяин с десятого этажа выбросил, а на него соседи коллективную жалобу написали. Менты вначале кота взяли как вещественное доказательство злостного хулиганства, а тот выжил и ни в какую не захотел от них уходить.

В душевую очередь у них выстроилась, там всего два места было. А пока по пруду бежали, все взмокли. Поэтому стали ментовского кота кормить, плотва-то у всех была.  И сразу стало понятно все с этим котом. И почему его хозяин выкинул, и почему он в ментовке прижился и даже прошел реформирование в полицию.

Подходит этот кот к ящику, где плотва лежит, и требовательно лапой бьет, типа доследственные мероприятия проводит. И подай ему плотву именно из этого ящика!

Впрочем, раз они кота на кормежку взяли, у них кальсоны и тельняшки взяли в актовом зале просушить на батареях. Еще из дежурки мобильный принесли, чтоб, кому не в терпёж, звонок домашним сделать.

Потом их всех пригласили в кабинет к двум главным начальникам, всех вместе, чтоб зря время по отдельности не терять. Они, собственно, только в брюках были, потому что одежда у них к тому времени еще не высохла.

Капитан был по фамилии Ферапонтов, он так и представился: «Капитан Ферапонтов, проходите, не стесняйтесь, все выкладываем коллективно и начистоту. Если кто-то не согласен, надо товарища поправить. Считайте, что у нас такая массовая очная ставка!»

А второй начальник только сказал внушительно: «Моя фамилия Митьков! Рассчитываю на ваше чистосердечное признание! Рыбацкие байки я и сам травить умею!»

Этого Митькова они еще коридоре видели, когда их вели, сразу все подумали, что представительный в целом мужчина. То ли полковник, то ли вообще генерал. У них ведь сейчас звания до генералиссимуса простираются. Но этот Митьков производил впечатление. И золотая печатка у него  была здоровенная.

Ферапонтов всем одноразовые стаканы раздал, но не маленькие, а большие, у него их была целая пачка. А потом, главное, достает из холодильника пиво, водку «Калашников» и две банки маринованных маслят! Отдает все это им и говорит: «Вы мужики подробнее, в деталях, без бабских преувеличений, расскажите про странную бурю на набережной. В психушку вас никто повезет, рассказывайте, как на духу! Мы видеонаблюдение вырубили, не под протокол».

А если по-хорошему просят рассказать, так чего бы и не рассказать? Тем более, что тот мужик, которого в индустриальный техникум уволокли, два дня их доставал, на какой-то фотик снимал. Раньше бы у него хоть документы спросили, а нынче думать не моги! Свобода у нас полнейшая. Но все же, зачем же  на части рвать всем околотком?..

А еще Ваня Первенцев и Дима Ложкин мимо него нарочно почти перед самой бурей проходили. И сами видели, как возле него бабонька какая-то отиралась, за лацкан брала и любезничала. Им еще странно показалось, что мужик вроде молодой даже, сорока точно нет, а женщина все же лет на десять постарше была. Вроде и приличная дамочка, сумка у нее была фирменная, шубка даже какая-то замысловатая, не из дежурной норки, но понятно, что молодому мужику с ней встречаться в более людном месте было не с руки.

И дамочка все на повышенных тонах говорила, упрекала этого мужика за что-то. Может, он ей жениться обещал… Мало ли, чего по пьянке не наобещаешь… Но в целом было заметно, что отношения он с ней прекращал, это точно. Хотя с виду все у них как бы пристойно было, без громких скандалов, но напряженность в отношениях чувствовалась. По всему было видно, что расходятся как в море корабли.

Хотя не без странностей все это было. Потому что вроде как женщина увереннее держалась, с моральным перевесом, в целом непринужденнее. Но ведь любому понятно, что ее бросали, а не наоборот. А женщины в таких делах очень переживают, многие даже ревут. А тут все наоборот!

С пруда было видно, как к ним какая-то баба с палкой подходила, потому что мужик от всех упреков своей спутницы даже в снег сел.

Тут капитан Ферапонтов и спрашивает: «А эта баба с сумкой где была, когда призраки мужика по кускам растаскивали?» А дело в том, что баба немного отскочила, но она там и была!

Они-то все интересовались, отчего же это бабу призраки по кусочкам не растащили? Ну, кто ж ее знает? Хотя, когда все тьма накрыла, шибануло ее так значительно. Она ближе всех к эпицентру была, а ей ничего не было! Полежала минуты две в отключке, потом зашевелилась, ползти начала. Перевернулась и вначале на четвереньках стояла, потом только поднялась с карачек. Бабы они живучие, конечно, как кошки. А мужик-то огнем плевался! Но ему это ни черта не помогло.

И еще Витька Романов, который обычно у них ближе всех к индустриальному техникуму сидит, место у него там прикормленное, говорил, будто перед тем, как эта непонятная тьма налетела, мужик у бабы в сумку лез, что-то там рассматривал, после ей что-то на память в сумку сложил. Потом баба сумку-то первым делом схватила, замочек проверила, да и пошла в Металлург. Но когда они бежали, ее уже не встретили, чтобы поближе рассмотреть. Да и кому оно надо после такого?

Под пиво и водку как-то так душевно и тепло пообщались под наводящие вопросы капитана Ферапонтова… Все же чувствовалось, что надо такое рассказать! Прямо, как камень с души сняли!

Когда они все рассказали, Ферапонтов тогда дежурку вызвал, даже помог им собраться. И они на машинах ППС до дома доехали. Всех даже в Машиностроитель довезли, хоть это уже был Ленинский район.

И это чистая правда, хотя такому, конечно, никто не поверил. Даже соседи, которые сами же интересовались, почему это они с рыбалки с полицией приперлись, ничуть такому не поверили.

Как кому расскажешь, что тебе душ в районном отделении организовали, а потом поили водкой с маслятами – никто не верит! А как скажешь, что тельняшку в актовом зале высушили и до дому на машине с ящиком отвезли… все только смеются и у виска пальцем крутят. А это вправду было такое.

А то, что в любой момент всякая дрянь может налететь и по кусочкам разнести… так кого этим нынче удивишь? С девяностых только это дерьмо и расхлебываем…

* * *

— Ну, что вы такое несете, мужики? – лениво заметил молодой мужик в светлой ветровке, надетой на куртку. – Как это налетели призраки, растащили по кусочкам? Ведь это такая ерунда, что просто на голову такое не наденешь! Я понимаю, если стая зомби…

— Если бы это были зомби, мы бы так и сказали, по крайней мере, в полиции, — отмахнулся от него один из рассказчиков. – Тут ведь проблема-то в чем? А в том, кто эти призраки такие, чтоб хоть знать… на будущее.

— А ты уже что-то знаешь, Миш? – опасливо спросил один из пожилых рыбаков.

— У меня теща в фабрике-кухне на плотине работает, — пояснил тот. – А ходит пешком с Кирова. Все равно транспорт в шесть утра не слишком хорошо ходит, да и для здоровья хорошо ходить пешком, а с работы уже на транспорте добирается с пересадками. Так идет она по набережной, спустившись от Дворца пионеров, и видит, как из индустриального техникума… толпа вываливает!

— Да ты что? – переспросил пожилой рыбак.

— Она, значит, немного шаг замедлила, чтоб сообразить, как с ними лучше не столкнуться, хотя сама с вечера на меня наезжала по поводу «рыбацких баек», будто я просто решил напиться, а свою вину нарочно свалил на призраков и полицию, — продолжил рассказ Михаил. – Потом смотрит, а толпа как-то рассеиваться стала. Будто кто-то их выдергивает, как морковку!

— Трансрегрессирут! – уверенно сказал рыбак помоложе. – Я это в «Гарри Поттере» видел, в школе магии такому учат!

— Так у меня теща «Гарри Поттера» не видела! Она что видела, то и лепит, фантазии ноль, — пояснил Михаил. – Но, говорит, что многие пошли через пруд на Малиновую гору, другие нормально пошли в сторону плотины, а многие наоборот поднялись по лестницам, больше всех к лыжам Кулаковой пошли. Где их народ может увидеть, они нормально идут, а вот у самого этого техникума часть попросту исчезла!

— А до тещи-то кто-то дошел? – спросил пожилой рыбак.

— А как же? Они же навстречу друг другу двигались, — ответил Михаил. – Там шли две бабы и три мужика. Они даже с тещей поздоровались, та им ответила, будто бы ничего не видела. Спросила даже, откуда они идут, они сказали, что идут с автовокзала, возвращаются с выездного совета ветеранов. Мужики к ней начали присматриваться нехорошо, а она им сказала, что сама идет в Собор Александра Невского с утреца, а спустилась от бывшего хлебозавода. То есть дала понять, что никак их сходку возле техникума видеть не могла. А они чот, как про собор услыхали, так интерес к ней потеряли.

— Так неужели это был наш районный совет ветеранов? – не поверил пожилой рыбак.

— Как есть, все наши общественники! – подтвердил Михаил. – Старух теща видела у дочки в 35-й школе, она ее тогда встречала, так эти бабы в бейсболках сидели от партии «Единая Россия», всем буклеты цветные раздавали перед выборами на агитации.

— Да знаю я этих мерзавок! – сказал пожилой рыбак. – Они все время через администрацию пристраиваются старшими по дому даже туда, где не живут вовсе. Кормятся при любой власти в каких-то шестерках. Такая от них уверенность прет… за всяких кандидатов агитируют… Такие кого хочешь развеют и на клочки раздерут за любую подачку!

— Да-да, это они! – подтвердил Михаил, — Они во все избирательные комиссии входят. А эти старики в костюмах тоже входят во все административные комиссии рангом повыше… ставят вопросы ребром и задают нужные вопросы.

— А что за женщина-то со стариком была? – с жадным любопытством спросил молодой мужик в светлой ветровке.

— Вот так же нас Ферапонтов спрашивал, — заметил мужчина. – Сколько ни говори, а почему-то никто не понимает. Все думают, что раз мужика на кусочки растащило, то значит, старый он был. Говорю же, там прикол в том, что мужик-то молодой был! Это я сказал, что ему сорока не было, а на самом деле, ему и тридцати пяти не было дальше.

— Ну, это понятно… сейчас стало, а так и думаешь, раз растащили, — начал оправдываться мужик в ветровке.

— А бабу потом Ваня Первенцев и Дима Ложкин опознали! – торжественно сказал Михаил. – Они даже капитану Ферапонтову звонили! Можешь сам спросить у них! Дима! Дим! Можешь на минутку подойти?

Возле дальней лунки сидел мужик в синей куртке с оранжевыми полками и манжетами. Он нехотя повернулся в сторону Михаила, махавшего ему рукой.

— Ну, что еще? – недовольно заорал он. – Надоели с этой бурей! Вчера рыбалку сорвали, и сегодня.

— Дим, да что с тобой? – удивился Михаил, подходя к нему сам. – Тебе Ферапонтов что-то сказал?

— Сказал! – сухо ответил Дмитрий, глядя в лунку.

— А что он тебе сказал-то? – переспросил Михаил.

— Он мне сказал, что они сделали с Ириной Анатольевной, — буркнул Дмитрий. – Они ее осудили за экстремизм и выгнали с работы. Она три года до пенсии сидела без копейки, ей даже минималку не платили и все следили, чтобы она на работу никуда не устроилась.

— Ни хрена ж себе, — расстроился Михаил. – Тогда вообще вопросов все больше.

— Только спрашивать не стоит, все равно ответить нечем, — сказал Дмитрий. – Как сейчас рассказывать это в Интернете? Все, оказывается, в Фейсбуке это знают. Спрашивают, почему я об этом не знал… «Тебя в гугле забанили?» Да мне даже в голову не приходило. Думал, что все нормально.

Михаил вернулся на свой ящик, рассказывать о приключении с бурей из призраков у него явно пропало.

— Миш, ты чего? – спросил у него пожилой рыбак. Молодой рыбак в светлой ветровке промолчал.

— Да там, Николаич, история гадкая с этой женщиной, — сказал Михаил. – Она известная такая личность, у Соловьева на НТВ выступала, у нас по местному телевидению… Да мы еще как-то говорили о ней.

— Доцент технического университета! – вспомнил Николаич.

— Точно! После передачи на НТВ все удивлялись, как ее не убили, а ее, оказывается, наши осудили за экстремизм, с работы выгнали, — пояснил Михаил. – И как теперь все это рассказывать? Как упомянешь, кто на набережной на четвереньках стоял, так понимаешь… что живешь в городе говнюков, которые на все способны. Стыдно кому сказать. А все ведь спрашивают, интересуются!

— Да кто этим интересуется? – хмыкнул мужик в светлой ветровке.

— Да все интересуются! – ответил Михаил. – Я в Татарстан к дядьке ездил, так там тоже интересовались! Мол, не знаю ли я такую женщину. Все же… то, что она делает, это сейчас единственное, что производится в Ижевске со знаком качества.

— Так может, она с этим мужиком счеты сводила? – зло бросил ему мужик в белой ветровке.

— Со «стариком»? – ехидно переспросил Михаил. – Да нет! Это иначе выглядело! Знаешь, как это выглядело?

— Как? – с вызовом переспросил тот.

— Шел бы ты отсюда! Никакой рыбалки все равно с тобой не будет, — ответил Михаил. – А выглядело это, между прочим, так, будто эта тьма ее коснуться не может, а она еще этого вашего старика защищать пыталась. Вот так это и выглядело! Как только уточнишь, кто это был, так и понимаешь, как это выглядело.

— Что-то это с прежними рассказами не вяжется, — съехидничал мужик в ветровке.

— Я ведь не показания давал под протокол, — пожал плечами Михаил. – К тому же… мне-то ведь не приходило в голову, что молодого мужика можно стариком считать. Так что многое раньше действительно воспринимал не так. А на тебя сейчас вот смотрю… вроде и молодой, а по сути старый какой-то. Шпионить пришел? А чего к Ферапонтову не пошел? Мы ведь там не запирались, все бы у него и узнал.

— Да заткнись ты! – с ненавистью сказал мужик. Он хотел что-то добавить, но тут увидел, что по льду к ним направляется какой-то мужчина в легкой дубленке, махавший ему рукой. Он быстро собрал свои вещи и ретировался в его сторону, на ходу снимая ветровку.

— Что он приходил? – спросил Николаич Михаила. – Сразу ведь видно, что не рыбак. Видал, какие на обоих ботинки? Ходить в них можно, но как сидеть-то?

— Ну, что я могу сказать, Николаич? – ответил Михаил. – Пойду, я! Не будет мне сегодня рыбалки!

— Да брось! – попытался успокоить его Николаич.

— Вон, Дмитрий тоже уходит, — ответил Михаил. — С ним пойду! Бывай, Николаич!

— Бывай, Миша! – грустно откликнулся Николаич.

* * *

— Позвонить не мог? – буркнул мужчина в дубленке, поворачивая к набережной. – Пойдем, у меня машина на Милиционной стоит.

— А вот не мог! – огрызнулся молодой человек, складывая светлую ветровку в ящик. – Там телефоны до сих пор не работают! И этот ящик куда-то надо девать.

— В машину поставишь! – ответил его спутник. – Здесь бросать нельзя. Иначе тут новые сказки-рассказки возникнут. Что там хоть болтают?

— Их в отделение полиции забрали от монумента дружбы народов, — мрачно сказал молодой человек. – Да вы, наверно, уже в курсе… Мы-то их на Горького пасли, ждали, когда они к остановке попрутся, чтобы по одиночке ликвидировать. А они на Горького подниматься не стали, прямо там уселись, начали водку пить. Их дежурка забрала, отвезли к Ферапонтову с Митьковым, а там уж они оторвались по полной программе, с пивом, водкой и котиком, который у них в отделении живет. Из отделения их на машинах ППС отвезли, не подступиться было.

— Ты заметил, какие-то помехи пошли, причем, самые идиотские? – обернулся к нему мужчина. – То вдруг наряд по сигналу 0-2 эвакуирует этих пьянчуг, которым осталось два шага шагнуть? То какие коты и пиво с водкой, то эти два чудака Ферапонтов с Митьковым повсюду крайними оказываются…

— То выясняется, что Старик на набережной с нашей экстремисткой беседовал, на снегу сидел, а перед этим два дня нас на пруду фоткал! – со злостью продолжил его мысль молодой человек.

— А я виноват, что у нас без прослушки можно только на пруду совещаться? – вскинулся на него мужчина в дубленке. Черт, как все это некстати… А кто ее опознал?

— Да выясняется, что все ее знают! Даже в Татарстане! – ответил парень. – Все помнят передачу с ней на НТВ… потому что там больше вспоминать нечего. Ни у кого на ее счет амнезии не наступило, а в Интернете она по-прежнему сидит с утра до вечера. У нее теперь времени больше там сидеть. Ну, еще гуляет с фирменной сумкой по набережной. Сейчас на пенсии, как говорится.

— И после разборок со Стариком еще и напишет «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. …Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете. Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях.» — в тон ему саркастически процитировал Вадим Витальевич из «Мастера и Маргариты».

— Только вместо Ершалаима поставит «город говнюков» и в чем-то будет права, — хмыкнул молодой человек. – Так будет даже логичнее… Кстати, рыбаки в последний момент сказали, что Старик что-то положил в сумку экстремистке, там один почти рядом сидел, у него лунка прикормленная напротив индустриального техникума. Я там чуть ноги не отморозил, пока вас ждал с этими идиотами…

– Слушай, а я виноват, что и сейчас ты ничего лучше не нашел, как на пруду от своей тетушки скрываться? Если мы с тобой пару раз из соображений конспирации выходили на пруд, то это не означает, что первым делом надо туда бежать, если вдобавок спалился с зеркалами, — слишком эмоционально ответил мужчина. По его реакции парень понял, что тот не на шутку встревожен известию о том, что контейнер мог оказаться у экстремистки.

— Вы же прекрасно знаете, Вадим Витальевич, — твердо ответил он, скрывая мстительную улыбку, — что у меня не было другого выхода. Особенно, из зеркального коридора!

— Все вы так говорите! – буркнул Вадим Витальевич.

— Так у нас, с некоторых пор, все зеркала ведут только к самому большому зеркалу… воды, — пробормотал молодой человек.

— Самому большому искусственному водоему Европы, который еще называют Ижевским морем. – с горечью процитировал наизусть Вадим Витальевич. — Площадь этого водоёма — 1 640 квадратных километров, объём — 76,3 миллионов кубометров, средняя глубина 3,5 метра. Пруд был запружен 10 апреля 1760 года на реке Иж силами крепостных крестьян из деревень, приписанных к Ижевскому железоделательному заводу для создания тягловой силы водяных двигателей.

— Спасибо за справку! – огрызнулся молодой человек. – И если честно, заколебали!

Они поднялись по лестницам с набережной на Милиционную и подошли к машине с работавшим двигателем. Парень, с непонятным для себя тоскливым чувством, сосавшим под ложечкой, в последний раз оглянулся на пруд, где в сгущавшихся сумерках на льду чернели фигуры рыбаков.

— Ставь свой ящик в багажник! – с ноткой обреченности бросил Вадим Витальевич, подавая ему серебряную фляжку с коньяком. – Понятия сейчас не имею, что делать. Выпей, а то простудишься. Главное, все сделать надо сегодня, а то день уже заканчивается, можно сказать. Ладно, садись на заднее сидение, поедем на другую квартиру.

— На какую квартиру? – с опаской спросил парень, не решаясь сесть в машину.

— Ко мне поедем, в Липовую рощу, Стрелков, не капризничай! – почти беззаботно откликнулся Бекетов. – Садись, Стрелков, не бойся! Поможешь мне своих квакушек обратно в петлю времени загнать. Пусть у них один и тот же день длится целую вечность. В городе тебе пока светиться нельзя, в моем доме поживешь, на природе.

Почти через весь город они поехали в Липовую рощу, где на берегу пруда, прямо в хвойном лесу, оттесняя в прошлое неказистые деревянные домишки старого поселка, за бюджетный счет были выстроены элитные коттеджи для наиболее прогрессивных и выдающихся граждан Ижевска. Единственной незадачей этого слияния с природой были транспортные развязки, хотя сюда был пущен общественный транспорт, которым пользовалась приезжая обслуга.

Кроме того, берег у погибавшего советского поселка был заболочен из-за того, что много лет на пруду не работали земснаряды, а сюда чаще всего не доходили и в советское время. Но сейчас это перестало быть проблемой, потому что земснаряд выставили именно у Липовой рощи, от чего берег сразу преобразился, а заросли камышей сокращались год от года так, что обитатели этого клочка побережья Ижевского моря уже предвкушали, как скоро здесь возникнут не только песчаные пляжи, но и пристани для яхт и водного транспорта.

Стрелков бывал в Липовой роще у Вадима Витальевича и раньше. Он знал, что у конторских есть два мировоззрения, реализуемых на практике в области недвижимости.

Одни считают, что не стоит засиживаться в родных пенатах, предпочитая вкладывать средства в недвижимость, удачно расположенную в наиболее элитным местах дальнего и даже чересчур дальнего зарубежья.

А часть наиболее дальновидных и основательных руководителей, вроде Вадима Витальевича, считала, что по-царски надо обживаться на родных берегах Ижевского моря, давая понять всем окружающим, что старая жизнь закончена, пришла новая власть со своими эстетическими предпочтениями и свойственным ей размахом.

Впрочем, хорошее вовсе не означает лучшее. Липовая роща начала благоустраиваться с самого начала «лихих 90-х», поэтому многие усадьбы не раз меняли своих хозяев (некоторые из которых навсегда переместились в лучшие миры), а многие подверглись перестройке и даже сносу, поскольку вокруг появлялись примеры куда более продвинутой малой архитектуры, которая, как известно, чаще всего морально устаревает по причине банальной человеческой зависти

Поэтому, у въезда в расширявшийся поселок, Стрелков, увидев новые нарезанные участки и торчавший на чьих-то задворках башенный кран, отметив для себя, что и в зимний период здесь идет стройка и перестройка. Время здесь явно не стояло на месте, а возводили здесь отнюдь не монолит.

— Видишь, какой снег чистый? – с удовлетворением сказал Бекетов. – Не то, что в городе! Ты заметил, какая грязь в городе прямо у пруда? И все туда с дорог стекает, а сюда ничего не доходит. Помнишь, как год назад сюда зимой приезжал?

За долгую дорогу Стрелков задремал в своих невеселых размышлениях о том, куда его завели попытки использовать старые и новые административные ресурсы, еще недавно дававшие чувство неодолимого превосходства перед обитателями их районной прокуратуры, казавшихся такими смешными и жалкими. Буквально все в один день переменилось, а он сейчас куда более жалкий, чем был до кураторства Бекетова и всех этих познаний в черной магии. Какой смысл был в этих внезапно открывшихся магических сверхвозможностях, если через год оказываешься в том же месте, в куда худших обстоятельствах? Да и как объяснишь свое исчезновение «тетеньке Петровой»? А Вадим Витальевич всегда осуществляет лишь свою многоходовку, в которой для него места может и не оказаться, как не оказалось места для Старикова-Бычкова…

* * *

Год назад он был на освещении части строящегося помпезного храма в Липовой роще. Именно тогда Вадим Витальевич впервые посвятил его в разного рода чертовщину, которой занимался отдел под руководством его старого товарища Старикова. Но, конечно, не сразу, а дав вполне насладиться теми перспективами, которые открылись бы ему, стоило лишь захотеть и сделать шаг навстречу.

Стрелков и сейчас, и тогда осознавал, что иного пути к блестящим перспективам у него, собственно, на момент приглашения Вадима Витальевича в Липовую рощу, уже не было. В его случае это был даже не очередной шаг, а… последний. Ведь перед приездом на освещение храма он сделал очень много шагов… в ту сторону, в которую не надо было шагать его другу Павлу, родители которого не были простыми инженерами, потерявшими практически все в период «демократических преобразований».

Мать у Павла работала в уголовном суде Октябрьского района, под закат советского периода избравшись судьей в установленном тогда порядке, даже процессы вела с заседателями-общественниками, вот всех этих преобразованиях она вначале без проблем перешла в судейские помощники, секретари, а после, поняв, куда и как все поворачивается, с сожалением, но не без веских оснований ушла на пенсию, изредка подрабатывая консультантом в адвокатских конторах.

Отца Павла в самом начале карьеры взяли в Первомайский районный суд, долгое время находившийся в одном помещении с Верховным судом Удмуртской республики. Поэтому в дальнейшем он попросту сменил этаж работы (как он шутил), перейдя в Верховный суд, став, в сущности, одним из небожителей. Никаких ломок, через которые проходила его супруга, он не испытывал, судя по приподнятому настроению, с которым он иногда здоровался с друзьями Павла. Таким же ровным доброжелательным тоном он как-то при Стрелкове потребовал у Павла оборвать все отношения с его школьным товарищем Стасиком Кефиром, поскольку до него дошли слухи о его нетрадиционной ориентации. Стрелков тогда удивился не столько реакции побагровевшего Павла, расстроенного тем, что отец не считает нужным делать замечания о «дружке-пидаре» хотя бы наедине, а тем, что небожители из Верховного суда не чужды обсуждению слухов и сплетен. Потом до него дошло, что роскошный, лучезарно улыбающийся мужчина, здоровавшийся с ним с рассеянной вежливостью «человека не от мира сего», отлично знает и его подноготную, а в один прекрасный момент мог при том же Кефире потребовать от Павла прекратить отношения с его «дружком-стукачом».

Стучать на преподавателей и однокурсников Стрелкову пришлось с третьего семестра, когда после третьего завала экзамена его пригласил к себе для беседы проректор по безопасности и режиму университета. Альтернативы у него, собственно, не было, поскольку не было папы в Верховном суде, а ему вполне доходчиво объяснили, что некоторых предметов он просто не сдаст, как бы не старался сдать их самостоятельно.

Ему удалось даже немного поломаться, как бы поколебаться для вида, изобразив мелкую рыбешку, попавшуюся на крючок. Честно говоря, он давно ждал этого предложения, сделав правильные выводы из всех «демократических преобразований», поэтому старался заводить перспективные связи среди однокурсников, намеренно «засвечиваясь» в их обществе, в их кругу общения. И нисколько не сомневался, что сработала «наживка» не столько в виде друга Павлика, сколько в виде его папы-небожителя.

Нельзя сказать, будто Стрелков совершенно не имел принципов или притворялся, не испытывая на деле к своим друзьям декларируемых дружеских чувств и расположения. Просто его чувства были несколько сложнее и многослойнее, не такие однозначные, как это было, к примеру, у того же Кефира. У него все чувства проявлялись настолько, что уж о его нетрадиционной ориентации знали даже в Верховном суде. Хотя кто ему мешал проявлять эту ориентацию не так явно?

Зато Стрелков, например, ни одному из своих кураторов ни разу даже не намекнул, что отец Павла давно от них съехал в отдельный дом, записанный на девушку, которая была на два года моложе Павла.

Вместе с Павлом он пришел в Октябрьскую прокуратуру, вместе с ним сел на шею «тетеньке Петровой», но совершенно отдельно от него поступил под негласное руководство Вадима Витальевича Бекетова, курировавшего раньше всех Наталий и Натали районных прокуратур республики.

Стрелков понимал, что Бекетов непременно отыщет в своих многоходовочках для него что-то более эффективное, чем сбор сплетен о старых вешалках, дожидавшихся почетной пенсии. Стучать на Павла, к которому все давно потеряли интерес из-за его дурацкой привычки по любому поводу стонать «а в чем мои риски?», тоже особого смысла не было. Все же Вадим Витальевич, судя по доходившим до Стрелкова отзвукам его грандиозных римских карнавалов в оперном театре, был человеком с размахом.

Получив от него приглашение на освещение храма, он поначалу подумал, что это лишь первый шаг, дело ограничится знакомством с рядом важных лиц в республике, дежурными рукопожатиями в каком-нибудь крестном ходе. Но Вадим Витальевич сухо добавил: «Возьми плавки, и зубную щетку! Погостишь у меня до понедельника!»

Утром в февральское воскресенье ему позвонил в домофон шофер Вадима Витальевича, сказав, что машина подана, времени в обрез. Он так же долго ехал с неразговорчивым шофером через весь город к недостроенному храму в Липовой роще. Пока небольшая толпа избранных прихожан ожидала приезда митрополита, Бекетов успел познакомить его с большинством присутствующих, которых Стрелков и раньше никак не мог не знать, поскольку это были известные люди, что называется, «на слуху».

Все посмеялись над остроумным представлением Вадима Витальевича, который каждому именитому прихожанину слегка подталкивал его со словами: «Знакомьтесь! Стрелков, Октябрьская прокуратура!» Собравшиеся у храма смеялись охотно и с видимым облегчением, потому что в самый первый раз, когда он подтолкнул его к мэру города Тюрину, тот сразу побледнел до испарины.

Наверно, Вадим Витальевич любил такие шуточки, потому что после третьего раза вокруг все засмеялись, оценив его своеобразный юмор.

28.02.2016 г. Митрополит Ижевский и Удмуртский Викторин совершил освящение придела в честь преподобного Сергия Радонежского в новом храме г. Ижевска

28 февраля 2016 года, в Неделю о блудном сыне, митрополит Ижевский и Удмуртский Викторин посетил приход новомучеников и исповедников российских пос. Липовая Роща, г. Ижевска. Его Высокопреосвященство совершил здесь освящение нижнего придела, в честь прп. Сергия Радонежского, строящегося храма Державной иконы Божией Матери и возглавил служение первой Божественной литургии в новоосвященном храме.

Правящему архиерею сослужили секретарь Ижевского епархиального управления священник Владислав Гончаров, благочинный Ижевского округа священник Роман Воскресенских, благочинный Завьяловского округа протоиерей Дмитрий Леонтьев, настоятель прихода новомучеников и исповедников российских протоиерей Владимир Носков и настоятель Крестовоздвиженского храма г. Ижевска архимандрит Матфий (Орлов). Также, за богослужением, митрополит Викторин совершил освящение антиминса для храма в честь прп. Сергия Радонежского.

За Божественной литургией молились строитель храма начальник ФГУП «Главное управление специального строительства по территории Урала при Федеральном агентстве специального строительства» Алексей Михайлович Прасолов, глава Муниципального образования «Город Ижевск» Юрий Александрович Тюрин, Руководитель следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Удмуртской Республике Владимир Анатольевич Никешкин, начальник Управления ФСКН России по Удмуртской Республике Сергей Трифонович Лукин и другие представили Государственной власти Республики.

Конечно, еще до приезда в Липовую рощу Стрелков знал, что здесь стоит один из коттеджей-дворцов бывшего главы республики Александра Волкова, перебравшегося с лета 2015 года сенатором в столицу. Он оставил вместо себя своего ближайшего шестерку на подхвате Александра Соловьева, бывшего начальника Удмуртавтодора, но тот в Липовой роще коттеджа не имел.

Про эту «рокировочку» Александра Волкова в прокуратуре уже шутили, что раз был Александр I, а нынче Александр II, то непременно будет и Александр III.

Шуточку пустил известный в прокуратуре шутник, руководитель следственного управления Следственного комитета РФ по УР Владимир Никешкин, который тоже оказался в числе прихожан строящегося храма.

Понятно, что тут же был и начальник Спецстроя Прасолов, и начальник службы по обороту наркотиков Лучкин… осталось лишь на само освещение ожидать не митрополита, а Папу Римского.

Стрелков расценил как утонченную шутку и само название местного прихода – «приход новомучеников и исповедников российских», что для Липовой рощи звучало примерно так же, как и «Знакомьтесь! Стрелков, Октябрьская прокуратура!»

Из всего красочного названия храма Стрелков сразу выделил слово «державный», тут же ассоциировав его с названием конторского отдела по защите конституционного строя, которым руководил Вадим Витальевич. Пожав плечами, он подумал, что никогда раньше не догадывался, будто иконы Божией Матери бывают «державными». На службу они там с ними заступают, что ли? Но такое шуточки решил за лучшее вслух не высказывать.

Он отдал должное, что уже к обеду информация на сайте храма, который он просматривал на своем айфоне, обновилась с учетом проведенного освещения. Прасолов отметился уже на освещении в 2009 году. И пока он читал про «игумена земли Русской», Державную икону Божией Матери, до него начало доходить, что очередная «многоходовочка» Вадима Витальевича включает в себя масштабную зачистку всего республиканского бомонда в пользу присутствовавших именитых прихожан «прихода новомучеников и исповедников российских». Или, как это принято говорить у конторских, выбраковку…

 

17 июня 2009 года. Митрополит Николай, Алексей Михайлович Прасолов и отец Владимир (Носков) закладывают камень в основание храма

О нас

По благословению Высокопреосвященнейшего Николая, Митрополита Ижевского и Удмуртского, рядом с храмом Новомученников и Исповедников Российских в 2009 году заложен двухпрестольный храм. Нижний храм посвящается Преподобному Сергию Радонежскому, «игумену земли Русской». Верхний храм будет освящён в честь Державной иконы Божией Матери, тесно связанной с историей нашего народа, помогающей и оберегающей его в самые трудные революционные времена. Для нашей страны соединение в едином комплексе храмов этих сильнейших хранителей земли Российской уникально.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II

Храм Державной иконы Божией Матери и Преподобного Сергия Радонежского построен в память о светлом человеке, который возродил духовность нашей страны – Святейшем Патриархе Московском и всея Руси Алексии ΙΙ. Всю свою жизнь Алексий ΙΙ служил примером духовной стойкости и высоких человеческих поступков. 5 декабря 2008 года он ушел из жизни, но навсегда остался в наших сердцах.

Попечительским советом было принято решение доверить строительство храма ФГУП «УССТ №8 при Спецстрое России» — предприятию. Которое построило Казанско-Богородицкую церковь и всего за три года создало Свято-Михайловский собор. Строительство храма велось на добровольные пожертвования граждан Ижевска и Удмуртской республики.

28 февраля 2016 года, в Неделю о блудном сыне, митрополит Ижевский и Удмуртский Викторин  совершил освящение нижнего придела, в честь прп. Сергия Радонежского, строящегося храма Державной иконы Божией Матери и возглавил служение первой Божественной литургии в новоосвященном храме.

Правящему архиерею сослужили секретарь Ижевского епархиального управления священник Владислав Гончаров, благочинный Ижевского округа священник Роман Воскресенских, благочинный Завьяловского округа протоиерей Дмитрий Леонтьев, настоятель прихода Новомучеников и Исповедников российских протоиерей Владимир Носков и настоятель Крестовоздвиженского храма г. Ижевска архимандрит Матфий (Орлов).

После освящения был торжественный обед в честь митрополита, за которым Стрелков внимательно отслеживал все общество на предмет выстраивавшихся связей в соответствии со своим предположением.

В принципе, о чем-то таком он и раньше догадывался, прочитав сообщения о самоубийстве в Москве Дмитрия Шумкова, скромного следователя прокуратуры, неожиданно для всех ставшего в столице каким-то олигархом. В прокуратуре давно шутили о самоубийствах такого уровня, что это убийство, которое незачем расследовать, поскольку все и так знают причины и заказчиков. Люди, вроде Шумкова, назывались в прокуратуре просто «кошельками», а у конторских в последнее время вошло в привычку именовать их «контейнерами». В конце 2015 года, проходя на прием к Бекетову, он слышал, как два молодых сотрудника негромко обсуждали смерть «Димки-контейнера». Еще тогда он подумал, что эта смерть немедленно аукнется в республике чередой «рокировочек» и зачисток в самых высших эшелонах власти.

Вечер они провели в сауне и бассейне в коттедже Вадима Витальевича, за витражами которого менялись летние пейзажи каким хитроумным проектором.

— Я такое увидел в «Голодных играх», — признался Бекетов, — там Сойка-пересмешница меняет экранное изображение у себя в номере. Сразу решил проверить, нет ли уже технического решения? Оказалось, все это очень просто и давно не проблема. Там просто на стекло пленка специальная наносится. Днем видно двор, а вечером можно включать, что захочется. Очень релаксирует.

В отличие от Вадима Витальевича, Стрелков ничуть не релаксировал даже когда тот включил гидромассаж с расслабляющей цветомузыкой. Какое-то тяжелое ощущение у него возникло, будто что-то мечется у него внутри и выхода ищет. А какой выход здесь может быть? Если он и в прокуратуру попал за кампанию с Пашкой. И какие у него перспективы вне этого бассейна с разными прибамбасами и подсветкой?..

Не он был первым посетителем этого бассейна, да и далеко не последним, поэтому Бекетов отлично понимал его состояние. Он так понимающе и спросил: «И хочется и колется?», подавая ему мартини с оливкой. Стрелков кивнул, постаравшись вымученно улыбнуться.

— Ну, ты уже понял, что люди у нас собрались деятельные, перспективные, — начал Бекетов издалека. – Кстати, спросить хотел, ты сам-то веришь в бога?

— Да как сказать? – пожал плечами Стрелков. – Как-то не особо!

— Вот и хорошо! – закрыл тему Бекетов. – Но надо понимать, что нечто такое все же существует… пока не поддающееся рациональному определению. И принимать во внимание это надо хотя бы в виде статистической погрешности. Уж точно сбрасывать со счетов нельзя.

И дальше Бекетов предложил ему изучить некоторые приемы, которые ранее скопом относились к черной магии, а в рациональном подходе относятся к активно осваиваемым методикам нейролингвистического программирования. Тогда же Стрелков узнал о том, какими способами осуществляются теперь общие направления манипуляций общественным сознанием на основе американского опыта по программе МК-Ультра и другим разработкам.

— Начнешь работать, возникнут другие вопросы, пока ты даже не представляешь, до чего в этом направлении наука дошла, — сказал он. – По мере поступления всех вопросов и будем работать. Объясню общую подоплеку сегодняшнего события, которую ты, очевидно, уже уловил в общих чертах. Со смертью Димы Шумкова начинается у нас здесь передел собственности и власти. И с москвичами теперь делиться придется, да и Сан Саныч Волков долго в сенаторах не продержится…

— Выбраковка? – просто спросил Стрелков.

— Она самая! – тяжело вздохнул Бекетов. – Я заметил, ты в айфончике сайт нашего строящегося храма проверял… Там фотографии идут закладки камня на месте строительства будущего храма…

— Да, я видел, — сухо подтвердил Стрелков, стараясь не вдаваться в подробности.

— Там же Прасолов слева стоит лицом, а на переднем плане… у нас кто? – саркастически заметил Бекетов. – А кто у нас всюду в светлых фирменных костюмах и дизайнерских ботинках в тон на первом плане снимается?

— Неужели?.. – спросил Стрелков, не решаясь высказать догадку.

— Совершенно верно! – подтвердил его догадку Бекетов. – Снимок и выставлялся из начально с Сан Санычем на переднем плане, который устанавливает каменный крест. Другая фотография была с самим крестом, там уж он стоит лицом, но убрали ее. И фамилии его сегодня нет. Это я к тому, что церковь у нас нынче тоже все перемены отслеживает и иной раз знает куда больше нашего. На такое важное освящение Сан Саныча не пригласили, а тут у него, считай, главный и официальный коттедж. Вообще лет десять назад никто даже не сомневался, что это со временем будет домом музеем первого президента Удмуртии. Потом как-то все немного смялось… президентские звания из провинции убрали… сейчас главы администрации… того и гляди, что и их размоют. По крайней мере, намечается большая выбраковка губернаторов в предвыборный период. Она и так идет ни шатко, ни валко, но я говорю о настоящих массовых выбраковках.

— Да и сам коттедж Сан Саныча выглядит не так внушительно, как раньше, — заметил Стрелков.

— Почему-то совершенно утратил вил, — согласился Бекетов. – Хотя все это даже странно. Помню, лет пять назад мимо него проезжал, мне показалось, что это какая-то нелепая лачуга, обшитая раскрашенным профлистом. В какой миг будто преобразился. И это… знаешь ли, с учетом того материала, который тебе надо будет изучить, говорит о многом. Если вкратце, кто-то постарался, чтобы все у нас тут дерьмовато смотрелось со стороны. Теперь так и получается! Все прежнее, а производит обратное впечатление… негативное воздействие оказывает, понимаешь?

Дальше Бекетова понесло о негативных воздействиях в целом и частности. Он сказал, что лишь инфернальное воздействие оказывает именно тот эффект, который изначально закладывается.

— Вот, к примеру, публичная казнь четвертованием! – почти радостно, с душевным подъемом сказал Бекетов. – На всех она производит одинаковое впечатление! Независимо от уровня интеллекта, национальности, половой принадлежности и возраста! Как кишки вывалят, руки-ноги отрубят, так человек проникается… страхом! И страх – это, в сущности, главный фактор, определяющий правильное восприятие. Исчезает страх – восприятие приобретает… сложно контролируемые индивидуальные критерии оценок.

Стрелков совершенно не желал вдаваться в тонкости человеческого восприятия коттеджей Сан Саныча, куда больше его волновала собственная роль в планирующейся выбраковке. Поэтому он откровенно спросил Бекетова, при чем здесь он?..

Он-то никакой не экстрасенс, к тому же ему никто после университета ему не предлагал пойти в контору. А с их юридического факультета на работу туда брали либо сразу после университета, либо вообще никогда. Об особом отделе, занимающемся паранормальными явлениями, он что-то слышал, но с какой стати ему такой чушью заниматься в Октябрьской прокуратуре? Кожаные куртки пьянчуг и отобранные на улице мобильники разыскивать при помощи хрустального шара?

Бекетов объяснил, что в ходе выбраковки «сам собою рассосется» и весь этот паранормальный отдел, потому что толку от них никакого, а через них прошли такие мероприятия, что лучше избавиться от «потенциальных источников нежелательной информации».

— Методики ими отработаны, определены все условия, рецептуры-дозировки, вплоть до… мелочей, — пояснил Бекетов с заминкой. – Дальше всем им крышу сносит от этого парения над обычными человеческими возможностями. Это ты с ними не говорил и не общался. Там крыша съезжает моментально. И хорошо, что ты вот при деле, в прокуратуре, а не у нас. Или ты полагаешь, будто у нас выбраковки не будет? Да она с нас и начнется, раз Диму Шумкова самоубийством примочили.

Бекетов пояснил, что вначале Стрелков должен ознакомиться с отчетами, методичками и закрытой литературой с грифами различной степени секретности… просто для «общего развития», чтобы просто понимать, с чем имеет дело. Это современные методы манипуляции, никуда тут не денешься.

— Раньше марксизмом-ленинизмом зомбировать пытались… ленинским учением о пролетарской революции.. А сейчас используют методы зомбирования, чтобы народ сидел на булках ровно, — пояснил он. – Раньше инфернальные методики использовались и церковью (не отделяемой раньше от государства) и самим государством – совершенно открыто. Сейчас такое уже не используешь, к сожалению. Человек больше всего боится необъяснимого и бесконтрольного. Но нынче же все умные стали, чуть чего, в гугл лезут, в википедии всякие. Поэтому в качестве инфернального поневоле приходится пользоваться всякими там маньяками, «неуправляемой» массой толпы на всяких публичных акциях, фабриками троллей… Разными способами.

— Борьбой с экстремизмом! – в тон ему саркастически поддел Стрелков. – С инфернальными замечаниями «мы вам устроим новый 37- год!»

Да, ты верно уловил суть, к этому и веду! – кивнул ему Бекетов, не обращая внимания на излишнюю развязность. – У меня есть на подхвате два урода, они раньше инженерами были на уничтоженном у нас мотопроизводстве. Ну, ты же понимаешь, что намного выгоднее поставлять импортные мотоциклы и всякие скутеры, чем возиться с самим производством. Просто на ценовой разнице  имеешь 100% стоимости мотоцикла… Они только этого понять никак не могут, считая, что с ними носиться сейчас будут, как с писанной торбой, раз они могут гайки и болты закручивать. Не стану посвящать тебя в несущественные подробности наших отношений, это я просто упомянул в подтверждение того, что все изложенные методики – вполне рабочие. Они подошли ко всему практически, освоили как инженерную документацию, очень стали полезными…

— До определенного момента? – догадался Стрелков. – А когда они стали… не полезными?

— Я понимаю, как это тебя волнует, — серьезным тоном без всяких подтекстов сказал Бекетов. – Потому все скажу начистоту. К тебе решил обратиться, многим рискуя. Я ведь не могу… сам понимаешь! Все видели, на чьей машине ты поехал, родителям ты сказал, что поехал в Липовую рощу на освещение храма, я тебя сегодня представил всему городскому бомонду… Я ж тебя не могу после такого разговора пальцем тронуть! А ты не из конторы, подписку о неразглашении не давал!

— Да не стану я трепаться, что вы в самом-то деле! – возмутился Стрелков, чувствуя огромное облегчение от того, что Бекетов сам перечислил все обстоятельства его личной безопасности, которыми он второй час успокаивал себя в душе, понимая, насколько скользкие темы затрагиваются в этом разговоре в релаксирующей обстановке.

— Ну, хорошо, что ты все понимаешь, дай бог! – устало сказал Бекетов. – Не полезными эти два вудиста-мотоциклиста стали в тот момент, когда мы попытались избавиться от очень неудобной фигуры… мешавшей всем. Догадываешься, о ком я?

— Экстремистка! – кивнул ему Стрелков.

— Совершенно верно! – подтвердил Бекетов. – С ней все идет не так и шиворот-навыворот. От нее надо было избавиться по многим причинам! Ты же видишь, что как только ей здесь рот заткнули, сделали пустым местом хоть и номинально, смогли перейти к выстраиванию финансовых потоков ипотечного кредитования за монолит, в ЖКХ сразу смогли увеличить тарифы, выделить в некоммерческие структуры оплату за капремонт… Да много чего смогли сделать, чего она никак раньше не давала! А ипотека – это кабала, ярмо, это важнейший чисто экономический способ лишения человека свободы воли. Очень остроумно, без всякой магии все сделано, без публичных казней.

— Квартиры отнимать за неуплату ЖКХ и продавать без согласия владельца, — опять в тон съязвил Стрелков.

— Да, инфернальное воздействие, причем, индивидуальное! – усмехнулся Бекетов. – Там сам человек изводит себя страхами. Потом можно выпустить девочку-депутатку, чтобы она призвала всех не платить за ЖКХ, потом начинаем ее преследование, жмем на жалость, нагоняя еще больше страха…

— Тут выходит экстремистка, заявляет, что девушка стала депутатом от спецслужб, выступает в их театрализованных постановках, платить за ЖКХ надо, но при этом требовать все отчеты до копейки, — продолжил за него Стрелков.

— И никому не страшно, все начинают выстраиваться уже по инженерной указке, а прокуратура сейчас и к юбилеям отчитывается не по экстремизму, а первым делом – по раскрытым преступлениям в сфере ЖКХ! – поддержал его Бекетов и невесело рассмеялся. – Все с этой стервой превращается в дерьмо! А ты сам понимаешь, какого уровня многоходовочку сегодня наблюдал… Вслух говорить не стану, сам со временем поймешь, но ты видишь, что в планах у нас не только взять реванш за смерть Димы Шумкова, но в чем-то даже превзойти его достижения. Без ложной скромности. Иначе и смысла нет затевать все это. Раз Диму Шумкова уничтожили, значит, его положение было в чем-то неустойчивым, ущербным, понимаешь? Значит, надо брать выше!

Они помолчали, думая каждый о своем. Бекетов предложил Стрелкову банный сходил и пригласил в каминный зал с накрытым фуршетом: «Я сейчас за планшетом схожу! У меня прислуги до завтра не будет, ты рюмки с собой захвати, а то как бы не разбить у бассейна!»

Накидывая банный халат, Стрелков действительно чуть не утопил свою рюмку в бассейне. Он подхватил обе рюмки и прошел в соседний зал, отделанный под бревенчатую избу, где весело горел колыхалось пламя в огромном камине, уставленном свечами. На душе от огоньков стало как-то спокойнее.

Вошел Бекетов в таком же халате с планшетом и пригласил его к столу.

— Да, есть за что бороться! – с удовольствием сказал Стрелков при виде закусок.

— Это такие мелочи, — возразил Бекетов, что-то рассматривая на планшете, — но согласен, надо знать, за что бороться… а не так, как мы раньше… за победу коммунизма! А коммунизм все не положен! Незачем всякую шушеру тащить в коммунизм. Вот, нашел! Значит, все, кто с ней соприкасался, так или иначе… плохо закончили. Ну, не то, чтобы… Но вот даже вашу Натали… Наталью Леонидовну взять! Ее, конечно, никто не имел в планах ставить районным прокурором, сама должна была соображать. Но ведь нормальная и уважаемая была женщина, не хуже Петровой, а классом неизмеримо выше. Что с ней происходит? Она становится общим посмешищем вместе со своим «ё…рем по пьянке»! Но, в отличие от него, ее все же до сих пор держим. Но куда такое дальше, если все комиссии по борьбе с терроризмом при ее участии стали посмешищем? Сейчас, чего не коснется, все у нее выходит боком. И вот куда такое? В выбраковку! И даже не смогла воспользоваться ситуацией с началом военных действий в Сирии! Тогда ей в помощь двух генералов прислал! Чтобы по законам военного времени покончила с экстремизмом в своем районе!

— Так какой там экстремизм? – усмехнулся Стрелков. – У нас ведь за ней прокурор Чернышев гонялся…

— Который тоже стал с ней посмешищем! Особенно его дурацкое письмо, которым он разъяснил ей, что «прокурор района имеет право включать в списки экстремистов и террористов всех, кого считает необходимым туда внести»! Ведь на голову такое не наденешь, — возмутился Бекетов. – Она это публикует в Интернете, все начинают ржать! Но ты же прокурор! Ты должен сослаться на нормативные акты и постановления, объяснить гражданке, что это не право прокурора, а прямое следствие из ее действий и поступков.

— Да она вообще никак не поступает! И никак не действует! Всех посылает, кто хоть как-то пытался раскачать ее на действия и поступки, – возмутился Стрелков. – Она только жрет, гуляет и в Интернете сидит. У вас же прослушка есть! Она вообще никому по мобильному не звонит. А городской телефон ей через Ростелеком Чернышев срезал. И в службе занятости она на учет так и не встала, хотя мы просили, чтобы ее кондуктором на трамвае работать заставили!

— Даже думать не хочу, во что бы нам всем вылились ее поездки кондуктором на трамваее… Вообще не стану с тобой ругаться по этому поводу, — махнул рукой Бекетов. – Когда все изучишь, сам поймешь, чем она занята на самом деле, Интернет – это верхушка айсберга. Чернышева по слезной просьбе убрали из Первомайки, потом о нем без инфернального ужаса никто не мог вспоминать… а тут? До психушки эту тварь довести не смогли, теперь все над ним смеются, никакой инфернальности нет в помине. И все ноет «вы дайте письменное распоряжение, я сделаю!» Так если бы я мог дать письменное распоряжение, то на кой мне такому слюнтяю его давать? Дальше просто кошмар начинается! До суда ее вообще нельзя было доводить! Смысл борьбы с экстремизмом в том, что у всех должен возникнуть инфернальный ужас! А если дело нельзя показать по телевидению и напечатать в газетах, то какой смысл?

— Но ведь надо было закончить дело! – упрямо возразил Стрелков.

— И резать, резать кошке частями хвост, чтоб она постоянно визжала в Интернете! – в сердцах сказал Бекетов. – В результате возникает прецедент! Не из одного дела по экстремизму не удалось сделать какую-то массовую кампанию, все наоборот молчат, ничего не помогает! И судят теперь… ты заметил кого? Наших активистов, которые должны были других либо скомпрометировать, либо спровоцировать. Ее не удалось заставить начать кампанию за отмену экстремистской статьи 282! Она заявила, что статья просто замечательная, тем более, что сейчас по ней будут судить исключительно «фэсэбэшных бакланов». И так получается! А что дальше?

— Что? – спросил Стрелков.

— Дальше будут отделы по борьбе с экстремизмом сокращать и ликвидировать, — объяснил Бекетов, — а антитеррористические комиссии так и не получат финансирования.

— Слава богу! – невольно вырвалось у Стрелкова.

— Слава, конечно, — поджал губы Бекетов, — но ты в курсе, в какие деньги влетает любая попытка ее заменить или как-то сдерживать? К тому же все провокации она немедленно превращает в какое-то позорище! Дальше все рушится, понимаешь, все! Ведь никто не сомневается, что с Дмитрием Шумковым все произошло, потому что бабы из администрации пригрозили ей «законами военного времени». Там временного промежутка нет никакого, это сразу произошло! И только хотели начать кампанию, все готово уже было… тут происходит такое с Димой… Естественно, все понимают, что остались без копейки! А эта тварь ходит, жрет и сидит в Интернете!

Бекетов покрутил головой и налил себе водки. Стрелков, посмотрев на него, тоже потянулся за водкой.

— Правильно! – одобрил его выбор Бекетов. – Такое лучше водкой запивать. – Я никого не обвиняю, никого! Я понимаю, что все делают все правильно, зачастую, как видишь, превосходя обычные возможности. Ты думаешь, я ей не организовывал несчастные случаи или преступные нападения? Даже не хочу рассказывать, чем все закончилось. Ее просто ведь надо было заткнуть! Либо психушкой… либо жрать совсем не давать…

— Да она как начинает говорить, — заметил Стрелков и осекся.

— Вот! Ты попал в точку! – почти радостно сказал Бекетов и разлил водку. – И за это надо выпить! Чтобы больше не спрашивал, почему это я пригласил именно тебя!

Они выпили, Стрелков почувствовал, как по телу растекается тепло. Странно, что даже в бассейне с джакузи и в комнате с пылавшим камином он почему-то никак не мог согреться. Наверно, промерз еще с утра, ожидая у храма митрополита в самом изысканном обществе…

— Ты-то знаешь силу вовремя сказанного слова, сам себя создаешь словами, понимаешь, куда слово может поднять, а куда опустить, — сказал Бекетов. – Меня ничуть не радует окончание борьбы с экстремизмом в изначально задуманном виде… ничуть! К этому ведь давно готовились. К тому же с этой борьбой связаны очень многие схемы. Те же «цветные революции»… Ведь сейчас кто ни выйдет… да куда угодно! Сразу вопрос: сколько тебе заплатили? Если кто-то утверждает, что делает «конечный, суицидный поступок» бесплатно, по велению сердца, над ним все ржут, как над «ё…ми по пьянке». Все отработанные схемы выбраковок, переворотов, переделов… всё можно спускать в помойное ведро. И какой смысл в этом кого-то упрекать, если я сам не знаю, что с ней делать?

— Так она ведь частенько пишет с издевочкой, что готова замолчать, как только ей заплатят те девять с половиной миллионов рублей, которые республикой были получены в рамках  гранта на борьбу с экстремизмом и потрачены на ее уничтожение, — безмятежно заметил Стрелков. – Просит только инфляцию учесть, пересчитав все в долларах. Если доллар стоил в декабре 2010 стоил 30.86 рублей, то ей надо заплатить всего 307 841 долларов 87 центов. Если даже округлить до трехсот восьми тысяч долларов, это нормально выходит! Заплатить – и пусть заткнется!

— Это сколько сегодня на рубли? – с интересом прикинул Бекетов.

— Вчера был курс ЦБ 75,0903 – так же невозмутимо отозвался Стрелков, накладывая себе тарталетки с паюсной икрой, — Это означает… 23 миллиона… 115 тысяч… и 938 рублей! Стоимость вашего коттеджа, грубо говоря. Ну, пусть еще вместе с соседским! Да у нас есть дела сейчас на 36 миллионов рублей из бюджета… крупнее мы, конечно, в республику передаем. Но сразу сколько проблем не будет! И все это поймут. Потому что… страшно подумать, сколько на этом потерять можно. Ведь я слышал, что на Шумкове еще и платиновые рудники числились?..

— Числились, — задумчиво ответил Бекетов. – Нет, наши на это не пойдут! И с меня потребуют прекратить это «совершенно безвозмездно». Да это будет полным поражением… Кроме того, странно, что ты это предлагаешь! Ты отдаешь себе отчет, что при этом мы все вылетим с волчьим билетом? Вспомни, как весь поголовно вылетел следственный комитет вашего района. Только Владика Семенова в республику взяли… в качестве опущенного! На самую срамоту. А он имел звание «лучшего следователя республики».

— Ну, это так, конечно, я же просто предложил, — начал оправдываться Стрелков.

— Вот что показать хотел! – сказал Бекетов, подавая ему планшет. – Это, чтобы ты не думал, будто я тут с кем-то счеты сводил или мне такое надо. Но и ты должен потом ответить, как такое вообще возможно? Итак, к этой борьбе с экстремизмом у нас был серьезный методологический аппарат подтянут. Ты в курсе, что все эти дела держатся на экспертных заключениях. На этот участок работы была поставлена ответственная женщина, Елена Игоревна Галяшина. Про нее сейчас не пишут, что она полковник ФСБ, пишут, будто она «полковник милиции в отставке». Она отличный методист, автор многих важных публикаций, доктор юридических и филологических наук. Именно ее книга «Лингвистика vs экстремизма» стала методической основой проведения всех экспертиз по экстремизму. Планы у нас были большие на ее счет, она очень работоспособная. Начинаются проблемы… да сразу и начинаются с лета 2011 года, когда в суде эксперт, проводившая экспертизу книг экстремистки , сослалась на Галяшину и ее методичку. При этом суд даже книги не рассматривал, в обвинительном заключении их не было, эксперт никакого экстремизма обнаружить не смогла, как нис= старалась, непонятно, зачем только ее в суд вызвали. Другой эксперт Байметов, декан факультета журналистики, методичкой Галяшиной не пользовался, он сам текст составил, сам выходил в Интернет, сам все выбирал… признал текст экстремистским и написал, что составил его собственноручно… Ну, возможно, от общей растерянности и вызвали эту тупую бабу, которая книги этой суки читала по методичке Галяшиной.

— Так при чем здесь экспертиза и Галяшина? Она же в Москве живет? – не сразу понял Стрелков.

— Да совершенно ни при чем, — подтвердил Бекетов. – Просто экстремистка на суде эту бабу из университета спрашивает, а какой методической базой она пользовалась, пытаясь накопать экстремизм? Та и сказала, что пользовалась книжкой Галяшиной, что Галяшина создала лабораторию лингвистических экспертиз, всем разослала методички, как аналогичные лаборатории создать. А так ее и переспрашивает: «Галяшина, значит?» и так усмехается. Ну, бабы и между строчек все понимают, эта экспертка оттуда бежала в чисто инфернальном ужасе, потому что экстремистка ей как бы дала понять, что сейчас по мозгам прилетит и ей, и Галяшиной.

— И что? – заинтересовался Стрелков. – Что нашей экспертке было?

— Да кому она нужна эта кошелка тупая? – пожал плечами Бекетов. – Нам уж точно не нужна… Но ты можешь себе представить, насколько нам нужна была Галяшина? Теперь читай такое.

23 июля 2012 г. Дочь главы секретного газового НИИ заявила об убийстве отца

Родственница владельца МосгазНИИпроекта требует наказать следователей, эксперта и нотариуса, из-за которых гибель ее отца представили как банальное отравление.

В Следственном комитете (СК) России по Московской области может разгореться коррупционный скандал. 

Полковник милиции в отставке Елена Галяшина утверждает, что сотрудники этого ведомства заинтересованы в ходе расследования уголовного дела по факту убийства ее отца — гендиректора и основного акционера компании МосгазНИИпроект, а также члена столичного правительства Игоря Лобзина. 

Дочь покойного требует у руководства Генпрокуратуры (ГП) и СК вмешаться в ход следствия и наказать следователей подмосковного СК и судмедэкспертов, которые, по ее мнению, причастны к фальсификации доказательств и сокрытию улик по делу. Также Галяшина просит привлечь к ответственности бывшего московского нотариуса, подделавшего завещание покойного. 

МосгазНИИпроект — одно из стратегических предприятий по обеспечению жизнедеятельности Москвы и Подмосковья. Институт является монополистом разработок системы газоснабжения в столичном регионе. В архивах научного учреждения сосредоточена секретная информация (начиная с 1936 года) обо всех газопроводах Москвы и Мособласти. Все газовые заправки в московском регионе построены по проектам института. НИИ сейчас проектирует прокладку газопровода в «Москва-Сити» и тепловой станции «Некрасовка» и другие важные объекты. 

— Более 30 лет это предприятие возглавлял мой отец Игорь Лобзин. В 2004 году он выкупил основной пакет акций — 63,74%, став фактически его владельцем. Сделал он это, чтобы защитить и сохранить свое предприятие. К нему не раз поступали предложения от рейдеров продать акции и площади и возвести на месте института торговый центр. Но отец был категорически против этого. Мне и сейчас поступают такие предложения, — рассказала «Известиям» Елена Галяшина.  

Жизнь Игоря Лобзина оборвалась еще в начале января 2009 года. Его тело было обнаружено на даче в Дмитровском районе. На месте происшествия правоохранители не обнаружили следов борьбы, а на трупе — признаков насильственной смерти. Тело было передано в морг для исследования. После этого покойного передали вдове, в графе «причина смерти» эксперты указали, что Лобзин умер от отравления смертельной дозой некачественного алкоголя.

— Она (супруга Лобзина — не родная мать Елены. — «Известия») быстро похоронила моего отца, а могилу зачем-то забетонировала. Я стала обивать пороги в поисках правды. И в итоге дело по факту убийства моего отца было возбуждено, а его тело подверглось эксгумации и изучению, — поясняет Галяшина.  

Каково же было удивление родных, когда при проведении независимой судебно-медицинской экспертизы оказалось, что тело Лобзина при первичном исследовании вообще не вскрывали. 

— На деле же оказалось, что моего отца перед смертью ударили по голове, о чем свидетельствует закрытая черепно-мозговая травма, а потом его задушили, — рассказала Галяшина.  

Тем временем вскоре после повторного исследования тела Игоря Лобзина обнаружилось, что еще в 2005 году он якобы составил завещание. Согласно этому документу все его имущество, в том числе акции МосгазНИИпроекта, переходили его вдове. 

— Отец не раз говорил мне о грозящих институту опасностях рейдерского захвата и угрозе терактов в газовом хозяйстве Москвы и Подмосковья, думал о судьбе акций в случае своей кончины и хотел передать их мне, но не успел, — рассказывает Елена Галяшина. 

Именно поэтому, обнаружив завещание отца, Галяшина заподозрила неладное и обратилась в Преображенский райсуд Москвы с иском о признании его недействительным. В ходе судебных заседаний было проведено исследование документа и оказалось, что он поддельный и появился на свет уже после гибели Лобзина (результаты этой экспертизы имеются в распоряжении «Известий»). Составляла завещание столичный нотариус Галина Вергасова, которая сейчас проходит в качестве обвиняемой по делу о вымогательстве $350 тыс. у бывшего начальника Московской северной таможни. 

Как указала Галяшина в своих жалобах в ГП и СК, как только эксперты признали завещание поддельным, следователь Ильгар Агамалиев без процессуального оформления изъял из гражданского дела подлинники медицинских документов, оригиналы оспариваемых завещаний, реестр нотариуса и подлинные образцы подписи ее покойного отца.

Само уголовное дело по факту убийства гендиректора МосгазНИИпроекта сейчас прекращено. Однако дочь покойного пытается опротестовать это постановление следователя.

— Если и на этот раз преступления должностных лиц окажутся без ответа или мне пришлют сухие отписки, буду требовать возобновления дела и наказания должностных лиц, причастных к фальсификации документов, через суд, — заявила Галяшина.  

Пока же на ее мольбы откликнулись лишь председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов и депутат Госдумы Борис Резник, направив свои жалобы в ГП и СК.  

Вдова Игоря Лобзина — Юлия Бушина не стала комментировать «Известиям» сложившуюся ситуацию. На момент публикации не удалось получить комментарий и у следователя Агамалиева.   

— Похоже, что кто-то дает понять экстремистке, что у Галяшиной не все радужно, — озадачено заметил Стрелков.

— Получает наша республика грант на борьбу с экстремизмом с января 2009 года, —  пояснил Бекетов, — а финансирование началось с января 2010 года, но там на многие мероприятия деньги выделялись, как ты понимаешь. В результате, ни на что не хватило, на одну экстремистку около 20 миллионов ушло по чесноку, республика добавляла, потому что там… сам видишь, все очень болезненно. Но… как только грант открыт, у дочки Лены помер папа с перепою. Все переговоры о земельном участке под институтом вели только с ней, с вдовой Юлией никто не общался. Вдруг… опаньки! Когда Леночка начала работать над лингвистикой экстремизма, из простых слов на бумажке возникает завещание, по которому папа дочке шиш с маслицем оставил.

— «На ее мольбы»… «обивая пороги», — процитировал Стрелков несколько фраз из статьи. – И следователь – Ильгар, почти Ильгиз… Выглядит уж очень жалко.

— Скорее, жалистно, — поправил его Бекетов. – А уж как этот скандалище наружу вылез, как все начали смаковать… как все заинтересовались «секретным газовым НИИ»… Короче, ты сам видишь, во что превратились все эти дела. Сейчас Лена уговаривает всех по московскому радио в суде сводить счеты в делах по защите достоинства. Опять-таки, все уже никакого смысла не имеет, поскольку каким-то макаром вылезает наружу такое, а на ней самой лежит клеймо отсутствия доказательной базы, провокаторши, доносчицы и лгуньи. Раньше с этим можно было жить, даже делать имя и деньги на этом, а сейчас почему-то нет.

Стрелкову тогда стало интересно, почему прокололись на этих делах все, кого он знал, начиная, оказывается, с главного методиста по лингвистике. Безусловно, он решил заняться нейролингвистическим программированием серьезно, поскольку благообразная жизнь поселка Лысая гора ему очень понравилась. Он решил, что за нее стоит и побороться, чего бы это ему ни стоило… Впрочем, что можно было с него взять?..

* * *

Он так и думал, что после зимней рыбалки его разморит в теплой машине. Изо всех сил стараясь не заснуть, он с облегчением увидел в сгустившихся сумерках храм, на освящение которого приезжал год назад… до коттеджа Вадима Витальевича уже было рукой подать. Но Бекетов почему-то подъехал не к главным воротам, а к боковой калитке возле гостевого домика, где жил сторож, здоровый мрачный мужик лет сорока.

«Наверно, туда подъехали, чтобы рыбацкий ящик там оставить», — сквозь дрему подумал Стрелков. с трудом разлепив смыкавшиеся веки, находясь уже в каком-то сумеречном состоянии. Он никак не мог прийти в себя, даже когда машина остановилась. Он не мог пошевелиться, когда Бекетов открыл дверь машины и наклонился к нему. «Фляжка! Будь он неладен!» — в отчаянии подумал Стрелков.

— А ты, как я вижу, совсем раскис! – бодро сказал Бекетов, принимая что-то из рук подошедшего сторожа. – Извини, Стрелков, но в таком виде ты уже нам не полезен, а даже вреден. Гадостей ты много наделал, по всей справедливости тебя кончить надо, но ты же настоящий оборотень в погонах! Дадим тебе второй шанс! И вот в таком качестве ты еще очень пригодишься.

С этими словами Бекетов вдруг резко вколол в шею Стрелкова что-то из шприца, поданного сторожем, подхватил пошатнувшегося гостя под руки, и вместе со сторожем они поволокли потерявшего сознание прокурора к гостевому домику, откуда доносился протяжный волчий вой.

 

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава I. Ключ от всех дверей
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава II. Ультрароссиянцы
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава III. День строителя
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава IV. Полицейские посиделки
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава V. Одержимость
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава VI. Выбраковка
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава VII. Нетрадиционная ориентация
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава VIII. На зимней рыбалке
• Безбрежные воды Стикса. Книга II. Упованья входящих. Глава IX. Инфернальные ощущения