Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава III. По волчьим законам

Ирина Дедюхова

Безбрежные воды Стикса

Книга III. Цвет сумрака

Глава III. По волчьим законам

Никогда Вадим Витальевич Бекетов даже не предполагал, насколько обострятся негативные и даже неприязненные отношения с магией вуду сразу после локальных побед над экстремизмом одной гражданки из Поволжского округа.

До ее дела Бекетов не мог припомнить, чтобы магия вуду была когда-нибудь настолько популярна в народе, хоть Интернет вообще не открывай. Объявления о проведении магических ритуалов в отношении обидчиков стали просто нормой для бесплатных газеток, состоявших сплошняком из рекламных объявлений. На заседаниях, именуемых теперь на иностранный манер «брифингами», года три или даже четыре хоть раз в неделю приходилось обсуждать эти объявления из газет, подбрасываемых в почтовые ящики непонятно кем.

И эта напасть, чувствуется, была не только отличительной особенностью их провинциальной дыры. О размахе всеобщего интереса к вуду можно было судить уже по тому, что эти ужасы уже вошли даже в рекламный прокурорский сериал НТВ, проплаченный из средств взаимодействия с массовыми информационными коммуникациями:

Прокурорская проверка — «Кукла смерти»…

Опубликовано: 6 дек. 2013 г.
Можно ли потерять любимого и близкого человека из-за куклы? Вполне, если эта кукла вуду в этом почти убедили Белоногова безутешные родственники погибших.

— Что я вам сделала?..
— Сама знаешь, стерва!..

Главная мысль сериала, конечно, была позитивной и жизнеутверждающей: за всей этой допотопной мистикой ничего конструктивного нет, все это, как правило, является прикрытием вполне банальной уголовки.

Но, поскольку не менее раза в неделю к Бекетову, как к главному защитнику конституционного строя в регионе, обращались представители органов власти по поводу магии вуду, он давно уже не сомневался, что идеи вуду овладели массами, а все эти ритуальные «практики» для многих стали критерием истины.

Глупо было прикидываться, Бекетов был в курсе самых первых опытов по нейролингвистическому программированию, где использовался не только глубокий гипноз, различные синтетические наркотики, но и эта самая вуду. Он привык держать руку на пульсе даже таких чисто фантастических теорий и практик, стараясь не принимать в них непосредственного участия. Никогда не знаешь, как все обернется потом, а погрязнуть в чисто профессиональных стереотипах и клише на данном историческом отрезке означало… да просто значило немедленно попасть в выбраковку.

При общем помешательстве населения на черной магии требовались огромные волевые усилия, чтобы оставаться реалистом. Бекетов понимал, что ради него никто не станет заполнять нервнопаралитическим газом кабинет и, скорее всего, как раз его даже не пошлют мыть  туалеты в ближайшей прокуратуре. Точка возврата давно была пройдена, теперь с ним миндальничать не станут, овладев такими практиками… «критерием истины». Так что оставалось держать ухо востро и опережать всех предполагаемых противников на два-три шага в этой игре. Стоило лишь проявить малейшую неточность, и не Стрелкову, а ему достался укол зеленой гадости в шею, чтоб уж далее он по приказу какого-нибудь мальчишки бегал по потолку и пытался влезть зеркальным коридором к намеченной жертве.

Но пока такого произойти не могло, поскольку запасные варианты и пути отходов Бекетов всегда оставлял только себя. С ранней юности он хорошо уяснил, что вне зависимости от занимаемой им должности или ее идеологического наполнения, в его задачу входит уничтожение свободы выбора, любых вариантов отклонения от намеченного им пути у каждого, кто столкнется с ним по служебной надобности. Именно так, чтобы его воздействие особо и не отмечалось, но чтобы каждый, задумываясь о каком-то роковом выборе (которого на самом деле у него и не было), мог лишь бессильно констатировать: «У меня не было другого выхода!»

А чтобы при сравнительно скромном служебном положении в общей иерархии их конторы иметь такие (без ложной скромности) административные рычаги, надо было не только хотя бы на полшага опережать всех, но и иметь на руках совершенно непробиваемые козыри, многими из которых Бекетову пришлось завладеть с большим риском для жизни.

И это касалось не только фантастических (для многих) и очень секретных (практически для всех) синих и зеленых таблеток, после которых любого заурядного индивида можно было ненадолго (но с непоправимыми последствиями) превратить в гения, супергероя и даже научить пользоваться зеркальными коридорами. Главным его скрытым ресурсом всегда был единый во всех лицах охранник, дворник, банщик, подручный, приживал, соратник… и, наконец, младший брат, Валериан Витальевич Бекетов, которого вдобавок и как бы вообще не существовало не только в природе, но и в секретном конторском досье на самого Вадима Витальевича.

Он тяжело вздохнул, вспомнив, сколько мороки, судя по записям, начал доставлять Стариков после «лихих 90-х», стоило ему всерьез «погрузиться в проблему». А уж как этого мальчишку Бычкова начало штырить, как только ему показалось, будто он уже постиг все тайны мироздания… Теперь вот ни Старикова, ни Бычкова, одни неразрешимые вопросы, ответы на которые придется давать именно ему. Впрочем, все как всегда.

Оглядывая любовно убранную гостиную с зажженным камином, он вновь испытал теплые чувства к брату, к своему отражению во всех этих призрачных мирах, где такие продвинутые Стариков и Бычков считали его человеком случайным и несведущим.

Он нисколько не сомневался  в истинном отношении к нему и двух собственных доморощенных вудистов,  и всех этих  многочисленных подопытных свинок, принимавших синие или зеленые пилюли. Даже начинающие слиперы считали его полнейшим ничтожеством, нулем без палочки в их делах, особо не соображая, куда попадают, где перемещаются, к кому призывают, нашептывая заклинания из подсунутых им в нужный момент книг.

И насколько же все оказались беспомощными и бесполезными в самом обычном деле по борьбе с экстремизмом,  из-за которого теперь рушилось все, что он создавал долгие годы. Он с самого начала не считал это дело хоть в чем-то значительным и даже интересным, но чем дальше, тем больше убеждался, что именно в этом деле берут начало многие неприятности, день ото дня нараставшие снежным комом.

Ему казалось, что наконец-то с его дороги навсегда исчез ненавистный Стариков, а это он подставил более молодого и такого нужного ему Бычкова Старику в качестве контейнера. Налицо достигнутый совершенно обратный результат, хотя все делалось… комар носа не подточит. Не говоря уж обо всем последующем, из-за чего у него теперь на руках два полуразложившихся оборотня в погонах и один свеженький полутруп.

Бычкова-Старикова разобрала на составные части неизвестно откуда взявшаяся черная сотня, а амулет-контейнер теперь оказался в сумке экстремистки… Вдобавок зеркальные коридоры прикрывает какая-то мерзость… Так что за отрубленной рукой зомби приходится теперь приходится возить тварей в реале в машине прокурора района…  Огромную проблему представляет теперь   и бывший вудист Федор, витающий теперь в качестве сгустков черного дыма возле бани. И никакие заклинания на него не действуют, добился этот Стариков своего.

То, что от Старикова можно ожидать одних пакостей, Бекетов знал с далекого советского периода, когда тот просто иногда костью в горле вставал. Причем, делал это даже не из личного интереса, а попросту, как он выражался, «из соблюдения паритета сил». Это  соблюдение паритета, по его мнению, заключалось в том, чтобы по самым диким обстоятельствам, в самых очевидных и беспроигрышных делах вырвать у Бекетова в последнюю минуту абсолютно гарантированный выигрыш.

После нападения симбиоза Старикова-Бычкова на кафе «Перекресток», тот именно к его коттеджу привел двух волков-оборотней и полуразложившегося призрака, бывшего вудиста Федора. И без заинтересованного участия Валериана Бекетов никак бы не справился с таким пополнением своего скромного хозяйства.

Бекетов не сомневался, что и с экстремисткой его старинный приятель оказался в своем репертуаре. Ходили слухи, что с психолого-психиатрической экспертизы из психушки ей удалось вырваться от Натали и Ильгиза только потому, что в операционной произошел какой-то полтергейст, когда за санитарами летали шприцы с транквилизаторами, а смирительные рубашки душили медсестер. Кто еще мог устроить такое, кроме Старикова и… его младшего брата, Валериана Витальевича Бекетов.

Подумав о брате, который был младше всего лишь на двадцать минут, Вадим Витальевич ощутил волну самых теплых чувств. Повернувшись к темному углу за камином, он тихо сказал, глядя в темноту: «Валерик, ты мне очень нужен! Не прячься от меня, появись!»

Тень начала расти, приобретать знакомые очертания и, наконец, перед Вадимом Витальевичем возник почти заросший шерстью субъект с горящими желтыми глазами.

— Посиди со мной, Валерик! – ласково сказал Вадим Витальевич вслух, хотя с Валерианом  этого не требовалось, он отлично сканировал все мысли брата с детства.

Валериан медленно налил два глубоких бокала багровой густой жидкостью из графина на столе и, подав один бокал брату, уютно устроился напротив.

Вадим Витальевич тут же ощутил прилив сил, спокойствие и уверенность, которые всегда шли теплой волной братской любви и привязанности. Он почувствовал, что теперь по-настоящему не один, не так, как с теми, другими, когда вообще жалеешь, что связался с чужими. Понимая, что это пока их мир, Бекетов всегда ждал от них подвоха. Либо они висят обузой на шее с самого начала, либо подводят в ту самую минуту, ради которой ты с ними связываешься, причем, в самой сложной ситуации.

С наслаждением он сделал глоток из поданного Валерианом бокала, почувствовав, как же ему надо было весь день вернуться сюда, к простым радостям бытия, в общество единственного человека, который понимал его без всяких слов.

Пододвинувшись к открытому огню камина, глядя на веселые огоньки, плясавшие по березовым поленьям, он прислушался, как по телу разливается горячая волна чьей-то юности, надежд, которым никогда уже не суждено сбыться и бесценного элексира времени, самого дорогого ингредиента напитка.

— Как я измучился за день, — произнес он вслух почти растроганно. – Ведь все, что поручаешь, приходится организовывать, пробивать… а подключить многих уже не удается, они очень быстро портятся, становятся ненужными…

Внутри, нисколько не удивившись, Бекетов ощутил мысли и чувства Валериана, постаравшись сосредоточиться на самых болезненных сомнениях, терзавших его весь день. Он все думал, отчего же нынче так скоротечно время всех исполнителей, бесчисленных винтиков в его стройной системе, которую он с таким трудом возводит не один десяток лет. Будто время уходит, хотя это не так! Вот оно, в высоком бокале, искрится в отсветах пламени камина…

Все чаще в последнее время ему казалось, будто впервые столкнулся  с какой-то совершенно непостижимой для себя магией. И ему очень надо было заручиться мнением не чуждого этой сфере Валериана.

В голове всплыла фразочка, сказанная экстремисткой-террористкой на допросе, записи которых ему сразу доставляла лично Натали еще в бытность исполняющей обязанности прокурора района. После того, как к ним назначили Чернышева, ему и записи приносить перестали. Но это уже было совершенно ни к чему, экстремистка воспользовалась своим конституционным правом хранить молчание.

Он взял с журнального столика планшет и включил давнюю запись первого разговора экстремистки с Ильгизом, обратив внимание, как передернуло Валериана от ее голоса.

— От безнаказанности и вседозволенности крышу сносит надежнее всего, — сказала она в самом начале раскрутки этого дела Ильгизу. — И если у вас неизмеримо больше возможностей, а твердых принципов нет, то, чем дальше, тем разносить вас будет качественнее.

— Мы боремся за сохранение конституционного строя! – зло прокаркал Ильгиз осевшим голосом.

— Ой, будто оно не видно, за что вы тут все боретесь! – презрительно отмахнулась экстремистка. – Вот я боролась против немотивированной резни на улицах и травли каких-то несовершеннолетних девчонок в детских лагерях. А это теперь считается терроризмом и экстремизмом. И меня решено принести в жертву для «отработки статьи», как мне ваша блондиночка пояснила в приемной. Так сказать, пустить на корм рыбам… А это уже иная плоскость все той же реальности. Вы, например, отдаете отчет, кому намерены принести меня в жертву?

— А вы сами не догадываетесь? – извернулся Ильгиз от прямого ответа, все же не упустив получить удовольствия от тонкой издевки: «Мы вам всем устроим новый 37-й год! Чтобы жизнь медом не казалась!»

— Знаете, есть простые правила, которые объясняют еще в детском саду, — начала издалека экстремистка. – Например, о том, что мальчики должны защищать девочек. И уж точно не бороться с экстремизмом так, чтобы предъявлять оторванную женскую голову в качестве вещдока идиотской версии «она сама хотела взорваться»… Но у вас нынче полная безнаказанность и вседозволенность, вы считаете, будто и со мной можете делать все, что угодно.

— А вы в курсе, что с вами будет? – издевательски поинтересовался Ильгиз и мстительно добавил: «С вами вообще никто не будет общаться, от вас все будут шарахаться, как от зачумленной! Мы вначале признаем вас экстремистской, а потом приравняем экстремистов к педофилам! И в результате так получится, что несовершеннолетнюю в лагере «Дон» именно вы изнасиловали по причине порочности своей натуры!»

Тут Ильгиз засмеялся своим каркающим смехом, будто закашлялся. И Бекетов, слушая запись разговора, почувствовал, будто сам поперхнулся. Он украдкой взглянул на Валериана и тут же почувствовал неясную тревогу.

— Что это? – тихо спросил он Валериана вслух. – Там же ничего нет!

Валериан опять дернулся, и в этот момент Вадим Витальевич увидел стену встающей за линией горизонта воды в странном месте, где на багровом небе тускло светили два одинаковых солнца.

— Этого не может быть, — прошептал он, уже зная, что ответит Валериан, желтоватые глаза которого вдруг приобрели багровый оттенок.

Запись он слушал неоднократно, чувствуя, будто что-то очень важное каждый раз ускользает от его внимания.

«Мамбу! Мамбу! Мамбу!» — услышал он настойчивый шелест мыслей Валериана, и  в его бокале будто забилось чье-то еще живое сердце.

— Ну, это вы ведь не сами придумали, — устало откликнулась экстремистка. – И тот, кто это выдумывал, многое упускает из виду. Он сам ничего не организовывал на практике, только руководящие указания давал, полагая себя очень умным. Он даже не понимает, что отключение нравственных критериев выбора делает бесполезным и интеллект. Ведь сейчас вообще вторгается в область, где сам точно полный ноль, иначе так вас не подставлял бы.

— Что вы имеете в виду? – настроился на фиксирование показаний Ильгиз.

— А что имею, то и введу! – огрызнулась экстремистка любимой отговоркой Октябрьского РОВД, где она некоторое время подвизалась в постсоветское время. – Вот вам сейчас кажется, будто все ваши проблемы немедленно решатся, а ваше невезение закончится, стоит вам со мной поступить так, как вы тут расписали. Не соображая, что от многих вещей вас удерживают остатки собственной души, с которыми вы сами будете разбираться!

— Нет, это вы упускаете, что мне совершенно на вас наплевать, — возразил Ильгиз, — я вообще не вижу никакой разницы, что с вами будет! Это вы никак не допрете, что мы с вами в параллельных мирах, куда вас не пустили, выкинув из ментовки.

— А вас типа взяли и поставили на такое, дав понять, что со мной можно поступить, — грустно закончила она его мысль. – Вы уже убивали человека? Не на стрельбах, не в толпе, один на один?.. И без всякого повода, просто для удовольствия?

— Нет, конечно, — возмутился Ильгиз, — за кого вы меня принимаете?

— Да вот пока думаю, за кого бы вас принять, — задумчиво сказала обвиняемая. – Как вы саркастически заметили, в ментуре я пребывала очень недолго, но ровно столько, сколько требуется понять, что такое уголовный почерк, уголовная специализация. Чтобы не терять времени понапрасну, не вешая мокруху, например, на вора-домушника. А вот тот, кто вас мне подставил, он в ментовке не работал, правоохранительной деятельностью не занимался, он таких нюансов не учитывает. Конторский дядечка, да?

— С чего вы взяли?

— Да с делом-то все равно буду знакомиться, все ваши конторские наводки выявлю, — пообещала экстремистка.

— Посмотрим! – насмешливо ответил Ильгиз.

— На это даже не рассчитывайте, — попыталась предостеречь его экстремистка, — при малейшей опасности будете иметь дело с теми, кто за мной стоит.

— А кто за вами стоит?

— Смотря, с какой стороны подойдете! – ответила экстремистка. – Решитесь все же нанести ущерб собственной душе, так столкнетесь с теми, кто вам ничего гарантировать не собирался. И не факт, что вам действительно исполнят обещанное, вы же низовой исполнитель. Но… с какой бы стороны не зашли, будете иметь дело с теми, от кого в вашей жизни зависело все то, что вы всегда имели бесплатно – и плохое, и хорошее.

Если бы кто-то спросил его раньше, до этого идиотского дела, он бы однозначно и с абсолютной уверенностью сказал, что мамбой у них может быть только с их Валерианом мать. Даже Стариков когда-то шутки ради нарочно называл его не Бекетовым, а Гекатовым, удивляясь, как же он так сумел в себе заглушить способности, которые по всем приметам должны быть в нем явно недюжинными.

Бекетов всегда ему возражал, что его мать женщина простая, рабоче-крестьянского происхождения, и совершенно не отличается ничем таким, что могло бы испортить карьеру сына в органах. Вадим Витальевич почувствовал огромное неизбывное горе Валерика, стоило ему вспомнить о матери, будто виски сжало раскаленными тисками, а за горло ухватила чья-то мощная когтистая лапа. Он встал, подошел к брату, потрепал его по голове, покрытой густой черной шерстью, и больше для себя произнес бесполезные слова утешения: «Ничего, мы еще с ними поквитаемся! Дай время!» И почему-то вдруг добавил слова, совершенно напрасно сказанные Ильгизом мамбе: «Мы им устроим новый 37-й год!»

Он разлил по бокалам остатки из Златоустовского гравированного графина, неустанно думая, помешают ли вновь открывшиеся обстоятельства осуществлению его задумки?

Похоже, чутье Валериана не подводит, впрочем, когда же оно его подводило? И если это так, то в ближайшее время Конца Света ждать не приходится. Не в том плане, что когда-нибудь он не наступит, просто больше никакие заверения о скором Конце Света не пройдут, как не пройдут и прочие деструктивные сценарии. А все же работать с необычайным подъемом Вадим Витальевич мог только в рамках деструктивных сценариев. И неоднократно убеждался, что в более позитивных и жизнеутверждающих подходах у него практически ничего не получается. «С волками жить, по-волчьи выть!» — услышал он вкрадчивое замечание Валериана.

— Да совершенно согласен! Абсолютно! – обернулся он к Валериану, с удовольствием допивая из бокала чью-то непрожитую жизнь. – Я ведь еще удивился, почему все практики даже с использованием ее гистологии так и не дали результата. Как я тогда пожалел, что с нами больше нет нашей мамы, Валерик! Хорошо-хорошо, больше не стану вспоминать, хотя чувствую, как же ее не хватает…

Он поворошил кочергой угли в камине, любуясь на немедленно поднявшиеся над сгоревшими поленьями искры.

— У каждого был повод с ней разделаться, у каждого! – погрозил он кочергой в сторону темневшего за панорамными окнами коттеджного поселка. – Да только за ее фразочку, что ни одна женщина не станет заканчивать жизнь самоубийством в поясе шахидки, чтобы кто-то таскался с ее оторванной головой в качестве вещдока. Дескать, если женщина три раза неудачно вышла замуж, то она хочет не взрываться, а выйти удачно хотя бы в четвертый раз. Да-да! Не подсказывай! Сам чувствую, что от нее идет это упрямое желание прожить свою жизнь самостоятельно и… без нас! Вспомни, когда мы ограничивались одним графином? И разве это справедливо? Разве мы с тобой имеем счета за границей или апартаменты в Майами? Мы всегда здесь жили и в последнее время совсем неплохо… А ведь приходилось голодать в детстве… вспомни, сколько нам приходилось голодать! Сколько пришлось всего вынести нашей маме, чтобы вырастить нас… Прости! Не переживай так, Валерик, прости!

В этом была заключена вопиющая несправедливость, просто издевательство какое-то… Ведь ему всего лишь хотелось сидеть у этого огромного зеркала воды с удочкой, возвращаясь в свой уютный коттедж, к камельку, к заветному графину, всегда наполненному чьей-то терпкой пьянящей юностью…

Ведь он всегда создавал возможности этим людям самим принимать решения, самим совершать все их поступки. И в принципе, он всего лишь каждый раз выполнял из самые заветные желания и стремления.

Так что же это за издевательство, когда все его продуманные планы и стремления вдруг на глазах превращаются в свою противоположность?..

С другой стороны… какой смысл сейчас сидеть у этого зеркала, если все зеркальные проходы удерживает Стариков? И как он мог допустить, чтобы амулет оказался не просто у экстремистки, а у человека, который точно не даст кого-либо превратить в контейнер… А ведь всех дальнейших мероприятий, приуроченных к очередным президентским выборам, уже не отменить. Там уже и основные детали не пересмотреть. Да и с кем же их пересматривать, если все на глазах превращаются в какую-то труху?

Вот что сейчас делать с этим Стрелковым? Как его встроить в реальную жизнь, если он, чуточку подержав в руках самые простые и банальные возможности, вроде изготовления куколок вуду и пользования зеркальными коридорами, вдруг начинает совершать одну глупость за другой?

Сами по себе зеркальные коридоры давным-давно не имели никакого смысла при современных транспортных средствах и возможности подключиться с прослушкой к каждому сотовому оператору.

Куклы-вуду тоже стали позапрошлым веком, каким-то анахронизмом даже на фоне с вполне отработанной борьбой с экстремизмом… не говоря о методах нейролингвистического программирования.

— Мама всегда так и хотела! – услышал внутри рокот мыслей Валериана. – Чтобы ты пользовался всеми методиками и приемами людей, самыми продвинутыми и передовыми, а чтобы я так и выступал из тени… по старинке. В русле связи старого и нового…

— Точнее, чтобы использовать новые методы, весь существующий административный ресурс в старых, как мир, целях, — ответил Вадим Витальевич.

— Но мне кажется, что твоей большой ошибкой было посвящать тех двух инженеров в тонкости магических практик вуду, — заметил Валериан своим тихим урчанием. – Все же это не Стрелков, который сразу решил сам устроить при помощи кукол вуду выбраковку своим же, пока они его не отбраковали, а потом их же решил добить исчезновением в зеркальном коридоре.

— Тут должен сказать справедливости ради, что Стрелкова коридор втянул, там уже этот Бычков-Стариков вовсю промышлял. Хочешь сказать, я и их во что-то посвящал?

— Нет, этого не скажу! – твердо отрезал Валериан. – Но все эти людишки не имели позитивного, опасного начала. Они бы стали добычей друг друга, нашей или тех Лоа, которые кормятся такими душами, пытающимися решить свои проблемы при помощи магии. Тебе не надо было втягивать в наши дела совсем чужих! Совсем! Сейчас один из них висит черным призраком возле сарая с волками. А где его дружок?

— Валерик, в этом случае, как раз, будет намного проще, чем ты думаешь, — постарался успокоить брата Вадим Витальевич. – Надо будет послать наших двух волков ко второму, этот за ними увяжется. А мы будем иметь дело с тем, кто выживет. И почему-то я думаю, что выживет не не наш призрачный друг. Именно потому, как эта экстремистка Ильгизу объясняла. Федор слишком уже рьяно погрузился в наши дела. Сейчас он только и держится за счет искры богов, совести. И все, что творил в последнее время, мешая зачищать бесполезных старух, нам набирать свой графин под видом маньяков… да и многое другое, конечно… все он делал, чтобы сохранить в себе эту искру. Из-за нее сейчас спокойно развеяться не может. Как там наш волчок, которому наши бабы руку отрубили?

— Плачет, но это фантомные боли, — засмеялся Валериан, — рука встала на место, что ей станется? И рука уже мертвая, да и он давно… не очень живой. Там Стрелков твой бесится, понимая, что в мир живых дороги уже не будет. Через пару дней трансформация закончится, тогда посмотрим, волком он будет или тварью. Все же тварь под рукой иметь удобнее. И что-то надо с волками решать скорее, они с тварью не уживутся, а окончательно сформировавшаяся тварь непременно прикончит Федора… Хотя его самого все время от волков отгонять приходится. Надоели.

— Ладно, зато сам Стрелков наконец-то познает подлинное могущество и почти безграничный административный ресурс в рамках наших поручений, — усмехнулся Вадим Витальевич докладу Валериана. – Видишь, насколько в химии продвинулись? Сколько раньше надо было готовить снадобья, после которых человек падал замертво при малейшей физической нагрузке? Сейчас это небольшой флакон с веществом, которое полностью разлагается в течение часа. А человечек-то уже вовсю у сходней на баркас сражается! А с какими трудами раньше надо было выделить яд рыбы фугу,  со слизью моллюсков, с парализующими веществами медуз для того, чтобы превратить человека в ходячий контейнер, отключив все его жизненные душевные силы! Сейчас с помощью синтетических наркотиков делается то же самое на ать-два! Непонятно зачем таким рот зашивать и землей набивать.

— Ну, это из ложно понимаемой романтики, чтобы больше напугать, — услышал Вадим Витальевич смех Валериана, больше похожий на звериный рык. – Сам же видел, насколько не эффективными были наши постояльцы в виде зомби. Они волки по натуре, им и жить по волчьим законам.

— Надеюсь, недолго, — проворчал Вадим Витальевич. – Я это сопоставление старых и новых методик к чему веду, собственно? Вопрос-то остается прежним. Как осуществлять все задуманное, если в нашем городе до сих пор не обезвреженная мамбу?

— Из реальной жизни ее все равно выкинули! – напомнил Валериан. – Да, сейчас реальная жизнь превращается в фарс, но пока это и нам на руку! Пройдет то, что раньше смотрелось бы фарсом, что само по себе фарс. И вкупе со всеми нашими методиками пока у людей развита апатия, они больше подвержены суевериям, ощущению полной беспомощности. Пока еще все осуществимо.

— Вслух говорить не стану, — раздельно про себя сказал Бекетов, — пожалуйста, отследи по пунктам, именно со своей стороны! Во-первых, я хочу поменять у нас в республике всю верхушку. Наш волчок, Сан Саныч Волков, сейчас в Совете Федераций, вместо себя оставил своего клеврета, Сашку Соловьева. А тот как бы всю работу направляет на соблюдение интересов сына Волкова и других его дружков помельче. Только вот я не нанимался еще интересы сыновей своих же волчков. Надеюсь, в этом мы сходимся. Вот я и хочу привезти сюда молодого и перспективного… контейнера, чтобы тот утвердился на фоне коррупционного скандала.

— Надо ли устраивать коррупционный скандал Сашке Соловьеву? – осторожно поинтересовался Валериан. – Он – отработанная шихта, все знают, что основным коррупционером был наш волчок, Александр I. Тем более, что Сашка Соловьев никогда не хотел идти на пост главы республики. Вспомни, сколько ты его сам уговаривал! И папку он Путину хотел сунуть с просьбой об отставке.

— Вот с такой отработанной шихтой и надо устраивать самые бескомпромиссные коррупционные скандалы! – засмеялся вслух Вадим Витальевич. – Ну, не с нашим же волчком, когда там только копни, то полезет совершенно невообразимое! Вплоть до продажи китайцам уникального подшипникового производства и прославленной линии по производству мотоциклов. Тем более, если поставить приезжего и в качестве контейнера, на чем его поднять? Он же работать не сможет. Не наших же вудистов ставить, Федора и Сергея, которые первым делом нас с тобой прикончат.

— Тогда придется Волкова нашего зачищать, — с сожалением прошелестел Валериан.

— Это само собой, это даже не обсуждается! – согласился Вадим Витальевич. – Тут надо сообразить, как наша экстремистка может помешать становлению нашего контейнера здесь, в Удмуртии.

— Смотря, как вы его будете позиционировать! – пожал мощными плечами Валериан.

— Да совершенно обычно, по общему шаблону! – развел руками Вадим Витальевич. – Хотя там нынче и в качестве контейнеров выделяют молодых конторских с банковским послужным списком, это все идет нынче… через голубое лобби, Валерик, только не смейся!

— Что же они такие неугомонные и властолюбивые? – зашелся Валериан каркающим смехом.

— А что ты хочешь? – резонно заметил Вадим Витальевич. – Это меньшинства! Хоть национальные, хоть сексуальные… лишь бы не интеллектуальные, с которыми нашему меньшинству не выжить. Они за все ложные кампании первыми хватаются! Вот хоть за борьбу с экстремизмом, которая сама по себе является бесплодным ложным позывом, извращением человеческой природы, изматыванием сил всего общества… да черной магией по своей сути! Охотой на ведьм. А ты сам знаешь…

— Да, — с теплой грустью откликнулся Валериан, — так и мама говорила… пока ведьмы охотятся на самих охотников на ведьм, настоящей охоты на ведьм не будет.

— Это можно считать нашей сверхзадачей! – с удовлетворением сказал Вадим Витальевич. – Хотя сверхзадачей нашего небольшого меньшинства всегда была задачей всех меньшинств – захватить этот мир. Поэтому шаблонная раскрутка нашего контейнера, который должен быть не хуже остальных, а вполне на уровне, будет, во-первых, переезд его семьи. При этом он, как все педерасты, будет кататься по набережной на велосипеде, вести здоровый образ жизни.

— Ехали медведи на велосипеде! – опять развеселился Валерик.

— Потом он бывшее президентское Ауди с молотка продаст! – поддержал шутливый тон Вадим Витальевич.

— Да кто же его купит? – в конвульсиях смеха почти вслух пророкотал Валериан.

— А не купят, так он подарит какой-нибудь бывшей обкомовской вешалке, какой-нибудь бабе из подтанцовки, чтобы повысить реноме возглавляемой ею богадельни. – усмехнулся в ответ Вадим Витальевич. – А сейчас будет самое главное, соберись! Итак, контейнеры не работают, они бабло сосут. Я тут приготовил списочек активов, которые через него надо отсосать… Ижавиа, городские электрические сети… ну, по старым банковским кредитам надо поработать… А при этом, сам понимаешь, не работа требуется, а резкое завинчивание гаек. Короче, дальше наш пидар и контейнер начнет борьбу, не просто с экстремизмом, а с терроризмом, причем, направленным против детей, чтоб вообще никто не пикнул против. Ну, ты сам понимаешь.

— Пока очень разумно! – согласился Валериан. – Только, Вадим, прошу тебя, здесь надо работать тоньше, не вырываться вперед. Понимаю, что общероссийскую кампанию готовить труднее и дольше, но как с борьбой с экстремизмом в Поволжье, не стоит вперед вырываться! Пусть борьба с терроризмом против детей идет в общем русле! Как бы наш пидар наоборот вписывает Удмуртию в общее цивильное русло, чего мы тут раньше как бы были лишены.

— Хорошо! Это я себе отмечу! – задумчиво сказал Вадим Витальевич, делая какие-то заметки на планшете. – Тогда и следующую кампанию с телефонным терроризмом начнем тоже не здесь. И времени, как всегда, в обрез! Смотри, март у нас, считай, закончился, до середины апреля надо отсюда Соловьева убрать… Времени в обрез! А перед этим желательно, чтобы теракты какие-то произошли, причем, не в провинции… Да, лучше Питера не придумаешь. В метро, скорее всего, там с метро и так одни проблемы. В начале лета наш пидар должен уже на велике тут кататься… чтобы в День знаний провести по всем школам митинги против терроризма в школах. И сращу чтобы широкой волной прошли звонки с оповещением о заложенных взрывных устройствах.

— В торгово-развлекательных центрах! – вставил Валериан. – Уже догадываюсь, к чему клонишь, поэтому не забудь с августа у нас начать готовить больницы вокруг самого отстойного ТРЦ… у нас есть такой на отшибе, это «Петровский». Пусть все стационары имеют вокруг подготовленные этажи для раненых.

— Отметил, это ты хорошую мысль подал, — похвалил брата Вадим Витальевич. – И здесь, как мне кажется, одна официальная жизнь, здесь вроде никакой возможности повлиять на ход событий у нашей экстремистки не будет… Тем более, если все пойдет в согласовании с вышестоящими инстанциями, в рамках общероссийских мероприятий…

— Да я тоже вроде никаких проколов не чувствую, — подтвердил Валериан. – Надо потом всех пидаров с Первого канала сюда пригнать и хорошенько все пропиарить.

— Это хорошая мысль! – опять похвалил брата Вадим Витальевич, но вдруг осекся. – Ты что, предлагаешь, чтобы сюда приехал Малахов и «Пусть говорят»  и рассказал о каком-нибудь адюльтере нашего контейнера?

— Да зачем же такое? – удивился Валериан. – Что, Малахов там единственный пидар, что ли? Надо самого хорошенького, который по разным странам катается и все под мальчонку косит.

— Когда ты еще с нашими волками позорными успеваешь и телик смотреть? – восхитился братом Вадим Витальевич. – Понял, это Крылов и «Непутевые заметки»! И ты думаешь, такое сработает? А почему нет? А давай! Пусть вместо заграницы он вдруг резко начнет родные просторы пиарить. Нечего ему по Гоа и Европам раскатывать… Но, как видишь, это прямо сейчас надо пробивать! Чтобы не было таким шоком, когда он у нас не только будет шарахаться по всем достопримечательностям, но даже по тропинке нашей экстервистки пройдется… Где она обычно на пруд шаманит, полагая, будто об этом никто не знает.

Только вот сама эта проблема сексуальных меньшинств подниматься никем не должна! – категорически рявкнул Валериан.

— Это само собой, это даже не обсуждается, — сказал Вадим Витальевич, озабоченно выстраивая схему привлечения экстремистки к теракту в торговом центре «Петровский».

— Нет, ты не понял! – остановил Валериан. – Я же все-таки с нашими волками не совсем без пользы общаюсь. Да и Стрелков твой, в принципе, не совсем тупиковый вариант, сам по себе много знал, о чем ты его спросить не догадывался. Ты в курсе, что главный эксперт-лингвист, который все у нее на суде выступал с подтверждением, что ее правильно осудят по составленному им тексту, тоже из голубков? Вижу по лицу, что закрутился и о таких мелочах не подумал. А она – баба, да кроме того мамбу. Думаешь, она пропустит, что опять голубка вместо Сашки Соловьева ставят? А тут Стрелков сказал, что ее в кафе «Перекресток» принимали, там были единороги выставлены. Волки-то к нам уже попали в совершенно нерабочем состоянии. Поэтому я их, собственно, пытался в тварей обратить.

— Не понимаю пока, к чему ты клонишь? — спросил Вадим Витальевич. — Кстати, хорошо, что про единорогов напомнил. У меня с ними какая-то непонятка получается. Мне про них неоднократно докладывали, даже сам писал сводку, а вот никакого осмысления не наступало! Я ее все время со счетов сбрасывал, а эти два брата-акробата сразу доперли и пригласили на ритуал единения. Стрелков мне доложил, что черная сотня ее на набережной не тронула, а Старикова в клочья разнесла, — опять глухо, как в танке. Пока ты картинку с голоса не снял, у меня вообще реакции на нее, как на пустое место.

— А что ты хотел? Это же баба! — хмыкнул Валериан. — Это ведь лишь подтверждает, что она мамбу и вовсю контактирует с призрачными мирами. Мало того, что шаманит на наше зеркало, перебив все зеркальные коридоры, она тебе отвод глаз сделала. Что, не помнишь классическую формулировку? «Кто желает нам зла, забывает наше имя…» и так далее.  Ты вообще свой контейнер только пиарить хотел, чтобы активы через него распилить, или у тебя все же более высокие государственные задачи имеются?

— Вот видишь, как важно наше общение! — без всякой лести сказал Бекетов. — Сейчас осознал, что и на самой глобальной задаче сосредоточиться не могу. Про Диму Шумкова, нашего прославленного контейнера из прокурорских, ты в курсе. Но это тоже сейчас общая проблема. Смысл здесь такой, что надо все время переуступки прав требования заключать, чтобы все по цепочке собственников шло, чтобы концы было найти не просто сложно, а вообще невозможно. И тут возникает проблема с контейнерами в целом, можно сказать, в мировом масштабе… менять не на кого, цепочки не выстраиваются… А тем временем люди очень быстро изнашиваться стали.

— А с преемственностью власти как? — озабоченно поинтересовался Валериан.

— С этим вообще труба, — признался Вадим Витальевич. — Мало того, что пришлось нынешний контейнер на третий срок выдвигать, сейчас вообще вопрос стоит о четвертом сроке. И если хоть что-то срочно не предпринять, то и пятый придется штурмовать!

— Это очень плохо! — согласился Валериан. — Короче, ты хочешь своего новичка здесь обкатать, прославить, пропиарить, устроить громкое дело с терактом, под это дело зачистить экстремистку, чтобы обеспечить существующему контейнеру пока четвертый срок, чтобы на пятый двигать не его, а уже свой контейнер?

Да, именно так я и хочу сделать! — поддакнул Вадим Витальевич, с надеждой глядя на тяжело сопящего Валериана. — Так как ты считаешь? Получится?

— Лет пять назад даже не сомневался бы, — пророкотал Валериан, — а нынче скажу, что при живой мамбе у тебя, Вадим, нет ни одного козыря. Вот теперь меня послушай! Во-первых, пока твой контейнер будет кататься на велике, надо тихонько убрать мальчика из пресс-секретарей суда, которого туда эксперт университетский определил. Лучше бы он из города уехал, а где-нибудь в дороге сгинул. Он за твоей экстремистской бегал и все спрашивал: «А вас еще не уволили?»

— А зачем? — удивился Вадим Витальевич. — Он же нам не мешает.

— А затем, чтобы перебить ритуал единения, — пояснил Валериан. — Кстати, Стрелков такое уже начал с Кефиром, осведомителем прокурорских. Но, видимо, не успел, сорвался. Все вразнос, как видишь.

— Да вижу, не слепой.

— Вторым ударом ты должен после телефонного терроризма сюда главу РПЦ пригласить. Пусть начнет пиарить твой контейнер. Мне это тоже не очень надо, но мамбу просто дара речи лишит! И возле ее дома оцепление поставить, рекламу приезда патриарха выставить, чтобы ее первым делом оповестить о визите патриарха.

— Вот это замечательная идея! Странно, что даже в голову не пришло!

— А вот на третье и главное… надо готовить весь персонал психушки, пару учеб им там провести. Чтобы сразу после взрыва тащить эту мамбу туда, без разговоров, чтобы вначале мозги ей вынести, а уже потом летающие шприцы собирать. В идеале ее в «Петровском» вообще быть не должно, понимаешь? И тут бы надо самый главный козырь завести, чтоб вообще не пробиваемый. Этот козырь должен доказать, что именно она якобы торговый центр «Петровский» взорвала.

— Есть у меня такой козырь! — что-то отмечая в планшете сказал Бекетов. — Она с этим козырем, правда, не общается… Но какая разница, если с ней самой будут общаться только после психушки?

 

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава I. За бортами баркаса
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава II. Скажите охо-хо!
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава III. По волчьим законам
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава IV. Из показаний вудиста
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава V. На корм рыбам
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VI. В сумрачной мгле
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VII. Дежавю
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VIII. Ехали медведи на велосипеде
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава IX. Таможня дает добро!