Продолжая чтение основательно забытого нынче Астуриаса и того, что наворотили про его творчество советские филологи с «идейным мышлением», постоянно приходится ловить себя на мысли, что произведения писателя не понимали ни тогда, ни сегодня.
Тогда их просто… использовали. Хотя бы в качестве «доказательства» торжества идей марксизма-ленинизма. Мол, повсюду народ не живет своей жизнью, а только и думает об «освободительной борьбе», которая, конечно, является «стихийным движением масс».
Хотя ведь и название романа Астуриаса «Ураган» — несколько о другом. Отнюдь не о «пробуждении народа», а о том, что мы живем в мире, который не создавали, который живет по неподвластным нам законам, сколько бы партийные функционеры не произносили лозунги про «обуздание природы». Здесь «стихийное движение» возникает по просьбе колдуна, оно сносит всю мерзость, творимую людьми.
Смотришь, как не только не воспринимается суть магического реализма Астуриаса, идущая из глубины души «маисовых людей», принимающих жизнь и природу с благоговением, — и начинаешь понимать, насколько же отсталой и ущербной по мировоззрению является любая идеология. Как шоры надеваемые на глаза ослу, который по кругу вращает мельничные жернова.
Очутившись снова в изгнании, писатель на время прервал работу над трилогией — он должен был безотлагательно поведать миру трагедию своего народа. Осенью 1956 года увидел свет сборник, рассказов «Уик-энд в Гватемале». В центре действия каждого из восьми рассказов, составивших этот сборник, — вторжение в Гватемалу, отраженное в судьбах разных людей.
Вернувшись затем к главному труду своей жизни, Астуриас в 1960 году завершил последнюю часть трилогии — роман «Глаза погребенных». Время действия этой книги — годы второй мировой войны; рассказывается в ней о пробуждении угнетенных масс, о сплочении гватемальского народа в ходе освободительной борьбы, о событиях 1944 года, приведших к падению диктатуры и победе демократической революции.
На этот раз в поле зрения автора — вся страна, многосложный и многослойный мир, в котором причудливо перемешаны и спрессованы различные исторические пласты. Из столицы с ее обывателями и пролетариями, завсегдатаями злачных мест и жителями трущоб, действие переносится то в горное индейское селение, то на плантации банановой компании. Американские солдаты, деревенские колдуны, типографские рабочие, суеверные крестьяне, офицеры гватемальской армии, учителя, священники, музыканты, проститутки, полицейские, пеоны… сперва все это кажется сплошным хаосом.
К знакомым по предыдущим томам трилогии сюжетным линиям и связанным с ними лицам (мулат Хуамбо и его сестра Анастасиа, наследники Лестера Мида братья Лусеро, внук Зеленого Папы Боби Томпсон) добавляется множество новых, не имеющих как будто ничего общего между собою, и автор поначалу отнюдь не помогает читателю разобраться в этой путанице человеческих судеб.
Можно сказать, что торжество колониализма в Гватемале выступает здесь прежде всего как полнейшая разобщенность и взаимоотчужденность людей, как раздробленность народа, который подвергается капиталистической атомизации, еще не успев обрести сознание национальной целостности.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Не правда ли, складывается впечатление, что к неурядицам в жизни Астуриаса, которые связаны с общими неурядицами в жизни его Родины, Осповат присматривается… достаточно хищно. Когда же это заставит Астуриаса выступить с «освободительными идеями».
Он точно не замечает, что главная «освободительная идея» уже прозвучала в «Легендах Гватемалы», где освобождается огромная творческая сила души народа.
Осповат все выискивает, где же Астуриас начнет «воспитывать нового человека». Удобный момент сегодня полюбоваться на плоды воспитания самих носителей идей «партийности в литературе». Мало того, что все эти партийные функционеры вдруг озаботились «прогрессивностью» в виде грабежа государственного достояния, которое не создавали, на что точно не имеют права.
На сегодня у нас в «общенациональном сознании» — доминирует «новый человек, выразитель воли масс» со склонностью к уголовному «шансону» вроде «Владимирский централ, ветер северный». Причем, этот «новый человек» явно не отличается внутренней культурой, элементарными представлениями о приличии, а главное, этот «новый человек» читал ровно столько. сколько средний неандерталец. Как говорится, довоспитывались в духе «партийности» в бывшей «самой читающей стране мира».
В этих условиях общенациональное сознание может возникнуть лишь на основе освободительных идей, которые приносят и распространяют люди нового типа, не встречавшиеся до сих пор в произведениях Астуриаса (если не считать эскизных набросков в рассказах сборника «Уик-энд в Гватемале»), — революционно-демократические интеллигенты.
К ним принадлежат Флориндо Кей, ветеран первой мировой; войны, надолго застрявший во Франции, сподвижник Барбюса и член «Кларте», профсоюзный организатор Андрес Медина, литератор Лоро Рамила. Но в центре повествования двое — профессиональный революционер Октавио Сансур и сельская учительница Малена Табай.
Появление этих героев знаменует собой решительный; сдвиг не только в «банановой трилогии», но и во всем творчестве Астуриаса. Создавая образы революционеров, писатель вместе с тем впервые открывал в гватемальской действительности человека, отстаивающего и утверждающего себя как личность, но не за счет окружающих, а в единении с ними, в служении интересам народа.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Да… сколько же «истинного уважения» звучит у Осповата в отношении личности, утверждающей себя » не за счет окружающих, а в единении с ними, в служении интересам народа». Так и вспоминаешь эссе Немного о моем народе, где автор задается вопросом, какие «интересы» может преследовать «народ» — вне заботы о Родине? А как можно следовать этим разнообразным «интересам», с неподражаемым юмором показано на примере Карла Маркса.
С раннего детства Карлу Марксу очень нравилось глядеть на народ. Подперев щеку рукою, он любил подолгу смотреть, как народ славно работает в поте лица но, зачастую, страдает народным страданием. И как-то сама собою пришла ему мысль, что именно он не должен работать вообще, а страдать — тем более, чтобы придумать для любимого им народа выход из замкнутого круга: поработал, поел, посношался, подрался, поссорился с тещей, пострадал, а с утра опять на работу…
Отчего-то народ в лице именно тех прослоек, которые имели наибольшее количество времени для свободных размышлений о счастье народном, не мог долго выносить присутствие любопытного Карла Маркса, интересующегося чужими капиталами и рисовавшим повсюду алхимические формулировки «деньги-товар-деньги».
Денег у Карла не было, а товар ему в долг никто не давал. Карл понимал, что народу придется очень плохо без него. Пропадет народ без Маркса, так и не поняв собственных исторических перспектив. Поразмыслив с философской широтой, он понял, что, пока молод, у него тоже есть товар, за который можно выручить неплохие деньги…
После этого небольшого отступления почти забавными выглядят натужные поиски Осповата «сознательного борца» у Астуриаса. Да, из «приемыша гадалки», конечно, получится очень «сознательный борец» с «чувством органичной солидарности».
Не правда ли, постоянно тянет заглянуть глубже, чтобы попытаться обнаружить, чему ж сам Осповат мог сочувствовать… сознательно?
Биография Октавио Сансура, история его превращения в сознательного борца — это одновременно история становления личности, формирования народного вождя (а не частного человека!). Начинается она почти с «нуля»: безродный сирота, приемыш гадалки, ученик в парикмахерской. Но чрезвычайно существенно, что источником человеческой активности Сансура оказываются не абстрактные идеалы, а живой интерес к своим угнетенным собратьям, чувство органичной солидарности с ними. Вынужденный скрываться, он покидает столицу, скитается по стране и за ее пределами, меняет имя, берется за любую работу, приобретает знакомых в различных слоях общества.
Это может напомнить похождения героя плутовского романа, но традиционная схема пикарески здесь как бы вывернута наизнанку. Человек в плутовском романе привыкал рассчитывать лишь на самого себя, проходил школу буржуазного индивидуума, порывая связи с общественным целым. Герой Астуриаса формируется как индивидуальность, устанавливая и преумножая связи с обществом, аккумулируя в себе опыт трудящихся и постепенно становясь выразителем нужд и надежд своих порабощенных соотечественников. Таким он и появляется в романе (предысторию Сансура читатель узнает из авторских отступлений в прошлое).
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Как же все-таки назойливы все идеологи, включая Л.Осповата. Постоянно жужжат одну свою песню, что типа народ никак не может прожить без их идеологий, что сознание народа якобы формируется только на основе их «освободительных идей». Хотя стоит провести реальный исторический экскурс по любому коренному народу, как станет очевидно, что без «освободительных идей» любой народ живет богаче и счастливее.
Приведу данные по нашей стране после последнего внедрения «освободительной идеи»: Россия, согласно составленному институтом Legatum рейтингу, по уровню жизни в 2015 году находится на 91 месте среди 142 стран мира, между Гватемалой и Лаосом.
По экономическим показателям сегодня Россия находится на 95 месте, свободе предпринимательства — 88 месте, по уровню коррупции и эффективность управления страной — 99 место, уровню безопасности на 92 месте, по качеству образования на 35 месте, и уровне свободы граждан – на 89 месте среди стран мира. потери населения 1992-2008гг составили более 13 млн. чел.- только по официальным данным и учитывая огромный приток мигрантов.
Если мы посмотрим на историческую справку о Гватемале, увидим, что народ там мирно существовал с 2000 лет до н. э., проблемы начались с периода колонизации Испанией, а Очень Большие проблемы с момента захода на территорию Гватемалы «иностранных инвесторов» — Американской корпорации «United Fruit Company».
Можно поинтересоваться и современными успехами Гватемалы.
Торговля сельскохозяйственной продукцией и природными ресурсами и в XXI в. — по-прежнему основа экономики этой страны. Но богатства родных земель не приносят основной части населения больших доходов, и многие люди с трудом содержат свои семьи: 54% тринадцатимиллионного населения Гватемалы остается за чертой бедности, при этом только 3,2% гватемальцев не имеют постоянного места работы.
Как следствие, страна уже давно приобрела дурную славу не только в качестве посредника в трафике наркотических веществ на пути между Южной и Северной Америкой, но и в качестве поставщика наркотиков за рубеж. Надеясь хоть как-то поправить свое финансовое положение, некоторые жители Гватемалы зарабатывают выращиванием опийного мака: по данным 2005 г., на территории страны было около 100 га земель, засеянных этой запрещенной культурой.
Здесь, как говорится , без комментариев. Хотя… между Россией и Гватемалой в социально-экономическом развитии мы наблюдаем все меньше различий.
Нынче поневоле задумываешься над каждой фразой Осповата. Все больше недоумения вызывает это мастерское умение вычленять в пряной магической прозе Астуриаса — «образа сознательного борца». А что, есть борцы бессознательные, что ли? Ну и, дальше: «история формирования народного вождя, а не частного человека»- не задумываясь, Лев Осповат отнял у героя даже намек на какую-то частную жизнь.
Теперь я понимаю, что это — либо заведомая ложь, либо неадекватность. Да и кому из читателей может быть интересен герой, у которого нет никакой частной жизни?
Жизнь каждого человека интересна и сама по себе, и потому, что она несет черты той среды и эпохи, в которой жил человек. И Астуриас очень живо описывает все связи поколений, эмоции и чувства своих героев, всю последовательность их размышлений и поступков, у него нет «нулей» и пустого места в восприятии жизни своих героев. Жаль, что понимаешь это лишь со временем, когда уж в тартарары спущена и твоя жизнь твои скромные, но бесценные для тебя мечты…
Почему-то вспомнила свое детство, как я совершенно искренне писала сочинение, что хочу быть похожей на Ленина-такого прекрасного и необыкновенного — вождя всех народов… Все эти мысли, конечно, возникали под давлением назойливой агиографии человека, разочарование в идеях которого обрушилось вместе с разрушением страны.
Помню свои детские впечатления от подаваемого нам образа великого вождя — он казался недосягаемым, более чем героем… Помню и то, как потом этот образ таял от понимания, что нас всех обманули. Но Осповат-то был не ребенком, чтобы не понимать, как намеренно искажает образы, созданные Астуриасом, что закладывает на будущее своим доверчивым читателям.
Он-то должен был видеть, как работают другие люди, чтобы обеспечить его благоденствие в роли литературного идеолога. Здесь ведь не только пренебрежение к личности героев Астуриаса, но и к творческим исканиям самого Астуриаса. Здесь еще и нескрываемая «классовая ненависть» к соотечественникам, освоившим куда более сложные профессии, развивающие народное хозяйство, отечественную науку… Вспомнилось и удивление, когда поняла, что инженеры, техническая интеллигенция рассматривались партий чуть не в качестве «класса эксплуататоров» — «авангарда всего общества», к которому могли пристроиться такие вот «идеологи» в качестве… поводырей. Ну, и куда ж всех нас завели?..
Несколько проще путь Малены Табай, молодой учительницы, которая приезжает из города в деревенскую глушь, повинуясь не столько призванию, сколько материальной необходимости, преследуемая воспоминаниями о любовных неудачах.
Однако природная честность не позволяет ей равнодушно относиться к своему делу, а жизнь крестьян-индейцев — нищая и голодная, причудливая и поэтическая — пробуждает в девушке сочувственное внимание к окружающим людям, стремление служить им. Это стремление и оказывается силой, помогающей ординарной городской Сеньорите стать личностью. Но, приобщаясь к жизни односельчан с Их реальными потребностями, она вскоре приходит к мысли о необходимости революционного изменения господствующих порядков.
Встреча Малены с Октавио Сансуром, вспыхнувшая между ними любовь открывают перед учительницей перспективу участия в освободительном движении. В романе «Глаза погребенных» это движение выступает на первый план, и писатель всесторонне исследует его. Здесь впервые борьба против политического насилия, реакционной диктатуры сплетается с борьбой против империалистической монополии, ибо, как убеждается Октавио Сансур, господство тирании и владычество Компании неотделимы друг от друга. А потому и средством борьбы становится всеобщая забастовка. Страницы, посвященные будничной агитационной работе, подготавливающей национальную забастовку, — из лучших в этом романе.
Лозунги, выражающие насущную потребность народа в целом, становятся тем магнитом, который притягивает самых различных людей, сообщает их судьбам общее направление, собирает их энергию в единый пучок. Разумеется, каждый из них по-своему представляет себе цель борьбы: по-своему — измученные рабы на банановых плантациях, по-своему — учителя и студенты, по-своему — городские рабочие и ремесленники, — однако наличие этой цели придает смысл тому хаотическому движению броуновских частиц, каким представлялась жизнь в начале книги.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Да, способы борьбы в изменяющихся условиях у героев Астуриаса меняются, им приходится бороться с Монстром, имеющим деньги, власть, средства информации и страх людей.
Все это не так уж невинно, как кажется на первый взгляд… Вначале дело раздувают, придают ему масштаб, которого оно на самом деле не имеет, а цель — уничтожить в зародыше любую инициативу трудящихся в их борьбе за улучшение условий жизни. И что же получается?.. Пущена в ход лживая информация, скажем, с какой-то крошечной долей правды. Но, убедившись, что им не удалось погасить недовольство, вызванное голодом и плохим отношением к рабочим, газеты начинают повышать тон.
Ложь, если ее напечатать в газете, становится похожей на правду. Растут тиражи. Продавцы газет кричат все громче. Читатели расхватывают выпуски с последними новостями. И когда шумиха достигает апогея, начинаются советы, просьбы, призывы, требования о вмешательстве правительства, и в игру вступают власти: против рабочих бросают армию, в ход пускают силу»- говорит один из героев «Глаза погребенных».
Эти технологии не являются новостью и для нас. Мы уже знаем, что за любую правду у нас травят, но память у нас не короткая, мы все помним: и беспрецендентную травлю И.А. Дедюховой, и травлю Н.М. Цискаридзе и многих других.
Но там ведь не «служение людям» («Служить бы рад, прислуживаться тошно!» с.). Там… следование высоким идеалам искусства, отстаивание нравственных принципов. И когда человек их отстаивает в своей, казалось бы, в частой жизни, но следуя высоким задачам искусства… тут и получается истинное служение людям.
И здесь уж вопрос к частной жизни самого Осповата. Он что, всерьез рассчитывал сам… на «служение людям»? Нет, мы видим потребительский интерес к литературе и искусству. Он-то как раз считает, что это люди должны служить ему, потому что он как бы очень «идейный». Для пользы такого служения он пытается тянуть за уши до «сознательного борца» и героев Астуриаса, которые ищут себя, пытаются отстоять свое человеческое достоинство, узнают свой народ, его жизнь — без социальных шаблонов, без шор на глазах, распахивая душу непостижимому миру…
…На днях посетила вебинар по опере Джоаккино Россини «Золушка», где главная героиня прощает своего отчима и своих сестер- тех, кто сознательно губил ее жизнь. Да, прощать конечно в наших православных традициях, но прощаешь-то в большей степени для себя, чтобы груза на душе не было, но твое «я» всегда ждет справедливого решения, вернее сказать, для этих опустивших себя людей нет другой возможности для жизни и развития в человеческом обществе, они должны получить такое же воздаяние, которое безнаказанно творили с другими, для себя. Ведь бог любит всех.
И такая позиция созвучна каждому слову И.А. Дедюхова, когда она в своей публицистике разбирает/анализирует/озвучивает совершенное власть имущими зло в отношении своей страны и ее народа. Я читаю все, что пишется сегодня Ириной Анатольевной (не так часто, как хотелось бы), как глоток надежды, у меня, наконец, возникает утраченная вера в справедливость, без которой жизнь теряет смысл. И понимаю, что в данный момент только настоящий Русский писатель может вдохнуть жизнь даже в таких, кто решил, будто смысл жизни в том, чтобы в ней «устроиться» за чужой счет, за счет потребности нормального человека — служить жизни, добру, людям.
Уже вышел на экраны новый фильм «Золушка», где наряду обличением мачехи («Вы никогда не были мне матерью!») Золушка уже прощает свою мачеху и сводных сестер. Воздаянием им служит внезапный поворот судьбы в жизни Золушки и полное фиаско ее мучителей.
Это как раз и есть метод искусства, литературы, отнюдь не то, что предлагают «сознательные борцы» — «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» И особенно остро это понимаешь, когда рассматриваешь эссе Осповата, которому полностью когда-то доверяла, перечитываешь книги Астуриаса, по-иному воспринимая все… после того, как рухнули твои скромные планы на жизнь, а вокруг с торжествующим смехом кривляются пошлые мачехины дочки…
Возникают контакты между людьми, доселе не соприкасавшимися друг с другом. Начинает — еще только начинает! — преодолеваться разобщенность. Изображая этот процесс, протекающий в разных сферах, автор нисколько не упрощает его. Закономерность национального единства прокладывает себе дорогу через множество отклонений; сосуществование в Гватемале различных укладов жизни, от патриархального до капиталистического, различных типов сознания, от первобытного до буржуазного и буржуазно-демократического, порождает неожиданные, а подчас и парадоксальные ситуации.
Мулат Хуамбо исполнен ненависти к чужеземцам, согнавшим с земли его семью, истерзан своей невольной виной перед погибшим отцом — ведь он вырос в доме Мейкера Томпсона, поверив американцу, будто родители бросили маленького Хуамбо на съедение ягуару. Но форма, в которую выливается его жажда мести и искупления, предопределена законами мифологического мышления: Хуамбо дает обет разделить мученическую участь грузчиков на банановых плантациях, чтобы за это духи предков позволили мулату явиться на кладбище, извлечь из могилы — буквально, а не фигурально! — останки отца и собственными руками «закрыть ему глаза».
И напрасно Флориндо Кей пытается убедить Хуамбо, что, как один из слуг Мейкера Томпсона, пользующийся полным его доверием, он принесет громадную пользу общему делу, если, отказавшись от своего намерения, будет доставлять революционерам ценнейшие сведения, — мулат остается верен обету и выполняет его до конца.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Что касается мулата Хуамбо, я, как обычный читатель, увидела глубокое чувство вины, которое охватило Хуамбо, когда он узнал правду о невиновности своего отца и конечно как любой нормальный человек он хочет вымолить у отца прощение и простить самого себя, ему понятен путь который он избирает, и он ему следует, разве может быть по другому?
«Отец воскреснет, если у сына появится надежда. Посмотрит отец, послушает, слышит ли сын, видит ли сын. Ведь недаром говорят, что сыновья — это глаза погребенных…
Хуамбо удается вымолить прощение у отца, и он слышит весть о том, что род Мейкера-Томпсона должен быть прекращен. В дальнейшем повествовании мы видим неумолимость происходящего и Хуамбо видит наяву подтверждение услышанного им.
Поэтому совершенно непонятно, что Л. Осповат имеет в виду, когда пишет, что мифологическое сознание может завести человека в тупик, напротив Астуриас демонстрирует силу мифологического мышления и укрепление позиций мифологического мышления в том же Хуамбо.
Развивая эту сюжетную линию, Астуриас мужественно свидетельствует, что мифологическое сознание, присущее угнетенному люду, поднимающемуся на господ, может — в определенной ситуации — стать и препятствием и даже завести человека в тупик. Процесс объединения самых разнообразных форм и элементов революционного сознания, существующих в стране, процесс расширения базы наиболее действенной в гватемальских условиях революционно-демократической идеологии убедительно и конкретно воплощает эволюция образа Октавио Сансура. Становясь народным вождем, Сансур не просто «знакомится» с духовным опытом индейцев и мулатов — он усваивает этот опыт, его мировоззрение оплодотворяется всеми традициями народной борьбы.
Сосредоточенно внимает Сансур и доносящимся из прошлого голосам легенд о ставших уже мифологическими героями Эрменехило Пуаке, Ч_и_по Чип_о_, Майари. Страдальческий вопль разоренных мулатов, воинственный клич первых мятежников — «Чос, час, мой_о_н, кон!» — становится боевым паролем революционеров. Поверье о глазах погребенных, которые закроются лишь в тот час, когда на земле воцарится справедливость, недаром вынесено в заглавие романа — оно входит в духовный арсенал революции. Однако приобщение к духовному опыту народа отнюдь не равнозначно растворению в нем. Беря на вооружение традиции освободительной борьбы, протекавшей еще недавно религиозно-мифологических формах, организаторы забастовки преобразуют их, соединяя с конкретными и реалистическими требованиями сегодняшнего дня.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Чем дальше, тем очевиднее, что Осповат пытается заменить подлинную уникальную мифологию — вымученной марксистко-ленинской мифологией про «неизбежность победы пролетарской революции», возле которой кормится, паразитируя за счет всего общества.
Оно и видно, какие «пролетарии» с чисто уголовным мировоззрением победили сегодня труженика. И уж какая сегодня «мифология» про «эффективных собственников» заводит все общество в тупик, так это лучше всего описывается в уголовном фольклоре: «Жулик будет воровать, а я буду торговать… мама, я жулика люблю!»
По мере того как народ сплачивается вокруг революционеров, в стране происходит поляризация двух непримиримых сил — тех, кто за всеобщую забастовку, и тех, кто против нее. Изображая североамериканцев и слуг диктатуры, Астуриас здесь, в отличие от предыдущих частей трилогии, уже не стремится показать их «изнутри», не интересуется больше официальной мифологией — характеристики этих людей даны в гротескной, шаржированной манере, напоминающей ту, в какой нарисованы аналогичные персонажи сборника рассказов «Уик-энд в Гватемале». Беспомощный старик, умирающий от рака легких, — таков в романе «Глаза погребенных» Мейкер Томпсон, начисто лишившийся своего зловещего ореола. Его дочь Аурелия — взбалмошная истеричка. Нелепая гибель Боби, наследника миллионера, довершает историю проклятого рода, принесшего столько зла Гватемале.
Карикатурными марионетками выглядят диктатор и все его присные. Сеньор Президент, некогда наводивший мистический ужас на всю страну, теперь никому не страшен; власть его зиждется лишь на ненадежных штыках, на поддержке североамериканских империалистов, — в условиях второй мировой войны она тоже утратила былую надежность, — да на политических махинациях, которые автор описывает, переходя на язык откровенной публицистики.
И вот наконец совершается долгожданное, подготовленное всем предыдущим, исторически неизбежное чудо: народ воскресает, обретая сознание своего единства и мощи. Уже одной демонстрации этой мощи оказывается довольно, чтобы диктатор подал в отставку. Изображая ликование, охватившее всю страну, Астуриас дает волю поэтическому чувству. Последние страницы романа дописывал человек, прекрасно помнивший, что было потом, какие тяжкие испытания предстояли и еще предстоят народу Гватемалы.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Да, именно в последней части «Банановой трилогии» Астуриас вдыхает надежду в людей, веру в справедливость, но не только потому, что заканчивает свой роман народной победой. Напомню, что роман был выпущен в 1960 году, уже после «весеннего десятилетия» (1944-1954гг).
Краткая историческая справка: Гватемала после переворота 1954 годы.
Переворот 1954 года привёл к ликвидации в Гватемале социально-экономических преобразований, проведённых в 1944—54 годах. Американским монополиям были возвращены старые привилегии, отменена конституция 1945 года, прогрессивные организации запрещены. Конституция 1956 года утверждала господство крайне правых сил и в законодательном порядке запрещала деятельность демократических партий и организации, а их лидеры были брошены в тюрьму или бежали из страны.
Кастильо Армас был убит солдатом своей охраны в 1957, а в 1958 пост президента занял генерал Мануэль Идигорас Фуэнтес, бывший министр общественных работ в правительстве Убико и участник заговора против Арбенса. Его правительство, выражавшее интересы крупных помещиков и буржуазии, продолжило реакционный политический курс К. Армаса. С 1957 по 1963 гг. прямые американские капиталовложения в Гватемалу возросли на 60%.
Он уже знает, какие времена грядут для его народа, но верит в его душу:
Все может покорить зеленый огонь, который пламенеет внутри и зеленым кажется лишь снаружи. Все уничтожит этот огонь! Огонь, смешанный с землей! Огонь, смешанный с морем! И машина когда-нибудь устанет! И когда-нибудь охватит чужеземца желание спать, и в тот миг, когда остановит он свои машины, когда зажмурит он глаза, он будет захоронен, и все его богатство тоже станет костьми и ржавым железом — все то, что было человеческой красотой и блестящим металлом, все, что двигалось и жило!..
Рито Перрах говорит моими устами! Его именем я свидетельствую о том, что было, о том, что есть, о том, кто станет в конце концов владельцем этих пространств, ныне находящихся в чужих руках! На этот раз насилие будет исходить не от человека, а от стихии! Нужно ждать и надеяться, что придет время, и наступит победа, и чужеземцы будут высланы отсюда.
Горе тому, кто не бодрствует ночью! Горе тому, кто не закрывает свой дом перед чужеземцем! Горе тому, кто забыл, что глаза погребенных открыты и ждут дня воцарения справедливости, ждут, чтобы сомкнуть в этот день свои веки и покоиться в мире.
Это звучит, как магическое заклятье. «Горе тому, кто не закрывает свой дом перед чужеземцем!» — сегодня касается нас напрямую, когда страну превратили в розничную продажу на вынос.
И сразу вспоминаешь слова, сказанные только И.А. Дедюховой, в которых звучит та же магия «Глаз погребенных»: «В приватизацию оказались ограбленными не только живые, но и мертвые… и даже еще не родившиеся!»
Но, подобно тому как создатель «Броненосца «Потемкин» закончил свой фильм кадрами наивысшего торжества восставших — проходом мятежного броненосца сквозь строй приветствующих его кораблей, Астуриас завершает свою книгу, а с ней и всю трилогию кульминационным моментом народной борьбы и народного единства, в котором залог грядущего дня справедливости, когда наконец закроют глаза погребенные и навсегда воспрянут живые.
Основной принцип своего творчества Астуриас охарактеризовал однажды как стремление «измерить все индейской мерою». Духовная связь с гватемальским народом, и прежде всего — с его коренными слоями, усвоение присущего им в той или иной степени мифологического мышления оказались необычайно плодотворными и обусловили выдающиеся художественные открытия писателя.
«Индейская мера» позволила ему не только сделать достоянием литературы никем до того не исследованные сферы народной жизни, но и по-новому, свежо и непредвзято, увидеть такие явления современной буржуазной действительности, которые, казалось бы, совершенно внеположны, а то и противоположны этой жизни, как произошло в романах «Ураган» и «Зеленый Папа»), И все же мера эта не была и не могла быть универсальной, что и выявилось в романе «Глаза погребенных».
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Да, многое не понял Осповат в творчестве Астуриаса, который совершенно не напрасно характеризует свое творчество как «измерить все индейской мерой». Действительно, все его творчество наполнено доказательствами универсальности и справедливости мифологического сознания. Никакая внедренная идеология не в силах лишить народ жажды справедливости.
Здесь заложено не только вполне органичное и ожидаемое (отнюдь не Осповатом его коллегами) возвращение Астуриаса, но и новое понимание… смысла жизни, наверное.
Осповат даже не понял, что глаза погребенных… не закроются никогда, как не переписывай историю, не переиначивай смысл настоящего искусства.
Что там у некоторых рассматривали глаза погребенных в момент разрушения страны и жизни сограждан? «Страдания от холокоста»? А они замечали ту неблагодарность, которую страдальцы от холокоста выказали своим освободителям?.. Тут ведь есть вполне жестко определяемая «индейская мера» — у кого глаза погребенных зрячие, а у кого давно закрыты, как это и отмечает Лев Осповат. Ведь он даже не понял, что все мы видим мир сквозь глаза погребенных…
Отсюда и «индейская мера» Астуриаса. Отсюда же и попытка навязать спасителям — чувства вины за холокост, что вообще находится за гранью уголовного цинизма. А ведь уже были хамоватые наезды на историю в духе бюджетного воровства «программ толерантности», когда нам навязывалась «культура мигрантов», а Великая Отечественная война уже запросто именовалась «временем холокоста» и на канале «Культура».
Конечно, любая идеология вредна как особо опасный вирус, она ломает, сушит, забирает живое, но через боль, через сомнения и понимание своих ошибок народ встанет, его душа окрепнет, и сила этой души сметет все ненужное.
Глаза погребенных — этот образ связи времен, связи со всеми, кто жил до нас, созданный Астуриасом, проникает и в наши сердца, рождая веру в себя и надежду на лучшее будущее.
Расширяя свое повествование до общенациональных масштабов, вводя в него такую проблематику и таких героев, в художественном осмыслении и воплощении которых категории мифологического мышления уже мало чем или вовсе ничем не могли быть полезны, Астуриас далеко не везде сумел выдержать в едином стилистическом ключе повествование, охватывающее самые разнообразные стороны и явления гватемальской действительности 40-х годов.
Последующий творческий путь Астуриаса был отмечен новыми свершениями. В романах «Мулатка как мулатка» (1963), «Маладрон» (1970), «Страстная пятница» (1970) писатель продолжал художественное исследование жизни своей родины, ее исторических корней, современных ее проблем да и собственного жизненного опыта. И все же вершинными его произведениями остались «Сеньор Президент», «Маисовые люди» и монументальная «банановая трилогия». Как и большинству современных писателей Латинской Америки, Астуриасу была в высшей степени близка идея ее континентального единства.
Как цельное и единое явление рассматривал Астуриас и ее литературу, произнося свою Нобелевскую речь. В ней он характеризовал изобразительные особенности современной прозы и подчеркивал ее социальную остроту: «Наши романы написаны не только словами, но и образами. Многие, читая наши романы, как бы видят их кинематографически. И не только потому, что американские прозаики стремятся к наглядному утверждению своей самобытности, но и потому, что они чувствуют себя обязанными, используя все богатства звучания и образности нашего языка, обобщать голоса своих народов… Для меня подлинный латиноамериканский роман — это вопль горечи, идущий из глубины веков и разливающийся на сотнях страниц. Настоящий латиноамериканский роман передает дух народа и во весь голос отстаивает его права…» Определяя таким образом сущность нового латиноамериканского романа, Астуриас при этом формулировал и собственное творческое кредо, ярко и самобытно воплотившееся в его книгах.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
… А между тем, именно мифологическими связями проза Астуриаса льется живительной рекой в наши сердца и души. Ведь душа оживает, выпускает новые ростки (да-да, совсем, как в сказке И.А. Дедюховой Сказка о девочке Петровой), мы начинаем лучше слышать «зов предков», зорче видеть мир, сильнее м увереннее ощущать себя в жизни, чувствовать свою неразрывную связь с живым и полным своих прав миром.
Мы возвращаемся к самим себе, к своей настоящей сути, вместе с Астуриасом творя иную реальность.
А вот почему этого не увидел Осповат… здесь ведь уже вопрос возникает и по творчеству Дедюховой, без которого можно, наверно, действительно принять за «русскую литературу» то, что нынче навязывается его наследниками. Вот только б, если это вообще можно было читать на русском.
О «полезности» мифологического мышления… рассуждения Осповата после истории с Дедюховой приобретают совершенно иной смысл. Тут уж можно откровенно заметить, насколько вредны мифологические связи для всех разносчиков очередных «изьмов», призванных придать обычной уголовке — «цивилизованный смысл».
Все было бы замечательно, да только возникает такое явление, как Дедюховские сказки. И страданья по холокостам на фоне устроенного грабежа государственного достояния и гуманитарной катастрофы — выглядят несколько натянутыми на фоне маленькой Сказки о двух воинах-джидаях в которой удивительным образом, той самой «индейской мерой» вдруг оказались связанными все современные мифологические наслоения… от «Звездных войн» и «Властелина колец» — до налогового законодательства.
По судьбе Дедюховой мы видим, насколько страшным оказывается действительно мифологическое мировоззрение. А почему, собственно? А оно немедленно возвращает нас к истинному смыслу жизни, моментально уничтожая все «изьмы», стереотипы, идеологии… ставя всех «сознательных борцов» на их историческое место.
А в чем же мифология (не говоря уж о пресловутом «магическом реализме») оказалась полезной для Астуриаса? Ведь еще раз заметим, что он не стал адвокатом, уехал из Лондона в Париж, посвятив свою жизнь восстановлению/изучению мифологии своего народа.
Еще одна короткая справка о Гватемале.
В 1944 недовольство правительством вылилось в студенческие демонстрации в г. Гватемала и во всеобщую забастовку. Не сумев справиться с забастовщиками, Убико 1 июля 1944 объявил о своей отставке. На смену ему пришёл триумвират во главе с генералом Ф. Понсе.
Однако народ требовал коренных изменений в политическом и экономическом строе. Так началось Весеннее десятилетие (1944-1954) — период прогрессивных и демократических преобразований. 20 октября 1944 в стране произошло вооруженное восстание, ознаменовавшее начало Гватемальской революции. На выборах в декабре 1944 легко победил профессор Хуан Хосе Аревало, лидер основанной в 1944 партии Народно-освободительный фронт, поддержанное всеми демократическими силами Гватемалы.
В марте 1945 года была принята буржуазно-демократическая конституция, провозгласившая ряд прогрессивных социально-экономических принципов, направленных на развитие национальной экономики, декларировавшая ликвидацию латифундий и предоставившая конгрессу право запрещать или ограничивать деятельность иностранных монополий. Конституция 1945 ограничивала власть президента, который мог быть избран только на один 6-летний срок, и устанавливала подотчетность правительства Национальному конгрессу и подотчетность армии президенту и конгрессу. Были расширены полномочия судебной власти, обеспечивающие ее независимость, и предусмотрены гарантии демократических выборов. Конституцией на правительство возлагалась ответственность за экономическое развитие страны, социальное обеспечение и образование граждан.
В течение президентского срока Аревало (1945-1951) многие крестьяне получили землю, образование и социальные пособия. Была разрешена деятельность профсоюзов. Из подполья вышли прогрессивные организации (за исключением коммунистических групп). В начале 1945 года была организована Конфедерация трудящихся Гватемалы. Была вновь создана в 1949 году Коммунистическая партия Гватемалы (с декабря 1952 г. — Гватемальская партия труда, ГПТ). Были установлены (1945 г.) дипломатические отношения с СССР.
За время пребывания Аревало у власти на него и членов его кабинета было совершено 24 вооруженных нападения. Пришедшее на смену Аревало правительство Хакобо Арбенса Гусмана (1951—54 гг.) осуществило мероприятия, направленные на дальнейшую демократизацию политической жизни Гватемалы, создание независимой экономики. Арбенс был еще более радикальным политиком, чем Аревало.
Закон об аграрной реформе 1952 года, согласно которому все неиспользуемые землевладения площадью более 90 га подлежали экспроприации (владельцы таких земель получали компенсацию в виде государственных облигаций со сроком погашения 25 лет), подорвал господство американских монополий в главной отрасли экономики — сельском хозяйстве. Под защиту государства были взяты природные богатства (разведка и добыча нефти).
Сначала Арбенс распределил между безземельными крестьянами 200 тыс. га государственных земель, а к 1954 были экспроприированы еще почти 400 тыс. га, причем большая часть этих земель принадлежала «Юнайтед фрут компани». В 1951 году была создана Всеобщая конфедерация трудящихся Гватемалы. Правительство Арбенса решительно выступило против вмешательства США во внутренние дела Гватемалы.
Напуганные демократическими преобразованиями в Гватемале и их влиянием на освободительное движение в Латинской Америке, США, опираясь на силы гватемальской реакции, осуществили с территории Гондураса в июне 1954 года вооруженную интервенцию в Гватемалу. В этой обстановке командование гватемальской армии отказалось вооружить народ и совершило контрреволюционный переворот, вынудив Х. Арбенса подать в отставку. В Гватемале была установлена диктатура Карлоса Кастильо Армаса»
Можно как угодно трактовать эти события, но они лишь показывают общие «исторические закономерности», которые вовсе не являются «противоречием между производительными силами и производственными отношениями».
Они четко показывают, что в истории любого народа — достаточно паразитов, которые под видом разного рода «демократическими преобразованиями» и «проведения реформ» — желают навязаться всему обществу в качестве паразитов, тут же пытаясь заручиться поддержкой «иностранных инвесторов».
Но глаза погребенных все видят, а настоящий писатель, следующий не партийным установкам «интересов народа», а истинной духовной потребности самой души народа… всегда выступает в роли адвоката, защитника этой ипостаси существования соборного сознания, скрытой в мифологических связях со всеми, кто создавал эту страну и трудился на ее благо.
Читать по теме:
- Мигель Анхель Астуриас. Возвращение. Часть I
- Мигель Анхель Астуриас. Возвращение. Часть II
- Мигель Анхель Астуриас. Возвращение. Часть III
- Мигель Анхель Астуриас. Возвращение. Часть IV
Запись вебинара Мигель Анхель Астуриас «Зелёный папа»
