Роман Астуриаса «Зеленый папа» несет в себе этнические корни всех народов, слившихся на этом клочке земного рая с древней загадочной историей.
Одни здесь жили всегда, видели многих завоевателей, других привезли в качестве рабов для плантаций. И вот простые и высокие нравственные ценности людей маиса причудливо перемешиваются с шепотом чернокожих рабов, рассказывающих про ненасытного «Зеленого папу», в жертву которому принесена их жизнь.
Но только ли их жизнь? С тем же бережным исследовательским методом, которым когда-то он воссоздавал «Легенды Гватемалы», Астуриас подходит и к тем, кто явился сюда за прибылью.
Лев Осповат пишет, что многие не поняли, почему среди героев-американцев есть вроде бы даже положительный герой, который является с какими-то «прогрессивными» идеями в эту страну.
Вот один из персонажей «Урагана», мистер Джон Пайл, сумевший понять, что играет «роль винтика в бессердечном механизме», показывает своей супруге Лиленд дом старейшего в этих местах арендатора Лусеро. Горшки с цветами, вьюнки, попугай — этого довольно, чтобы придать бедной хижине неповторимый аромат жизни. А попробуй перенести их в район, где томятся, соблюдая иерархию, служащие Компании, и сразу даже цветы покажутся искусственными, попугай превратится в чучело. Эту искусственность своего существования остро ощущает Пайл, с горечью признающийся: «Мы — автоматы».
Помимо горьких саморазоблачений примечательна в словах Пайла тоска по «жизни как авантюре», тоска по ушедшей в прошлое приключенческой романтике иных, лучших времен. С этим мотивом связаны приключения и метаморфозы другого североамериканца, центрального героя «Урагана». Под видом бродячего торговца появляется на банановых плантациях миллионер и акционер «Тропикаль платанеры» Лестер Мид, поочередно меняя имена (он же Швей и Лестер Стонер). Мид затевает рискованное, неправдоподобное, в сущности, предприятие — возглавляет и финансирует кооператив мелких арендаторов, помогая крестьянам бороться с Компанией. В то же время он пытается убедить правление «Тропикаль платанеры» смягчить методы неограниченной эксплуатации, на которых строится ее могущество, считая, что это может вызвать опасные последствия.
Но тщетно Мид взывает к совести и благоразумию пайщиков: не найдя сторонников, он возвращается на плантации, лелея новую, совсем уже утопическую мечту о том, что кооператив, возглавленный и финансируемый им, укрепится, расширится и… поглотит банановую компанию.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Астуриас умело выводит на поверхность всю, на первый взгляд, сложную «многоходовку», задуманную Мидом. Это для Льва Осповата в 70-х годах прошлого века она казалась невозможной и немыслимой в России. Но разве сегодня нам предлагается не то же самое?..
Мид с виду проникнут сочувствием, он вроде и не колонизатор, а почти «иностранный инвестор». Но к чему же его оговорка о том, что они — «автоматы»?
Он предлагает людям маиса, уже принявших в свою семью отверженных и почти утративших связь с родиной и корнями чернокожих соотечественников, — поучаствовать в гонке за прибылью от продажи природных богатств. В точности, как нам ежедневно сообщают о котировках цен на нефть, чтобы увлечь азартом распродажи Отечества оптом и в розницу.
Что же такое предлагает Мид, ощущая себя бездушным автоматом? А он предлагает людям, ощущающим свою душу в неразрывной связи с природой, — стать самим для себя «зеленым папой», попросту отказаться от души.
Полностью согласна с Астуриасом, действительно, те кто принял идеологию «зеленых пап» вполне понимают, в какую ловушку они сами попали. Они предали самих себя, но они также чувствуют, что лишили себя чего-то, того, что дает возможность быть живым, дает силы, дает возможность любить и быть любимым, когда-то сдавшись, теперь они могут делать лишь слабые попытки как-то себя оправдать, пытаясь схватиться за ускользающую от них Жизнь.
Образ Мида — Стонера озадачил критиков. Одни возмущались: как мог Астуриас сделать американца-миллионера центральным персонажем романа о гватемальском народе да еще наделить его привлекательными чертами? Нет, не такими запомнились герои Астуриаса. Многие увидели в нем чуть ли не «положительного героя».
Третьи, так сказать, пожимали плечами: по их мнению, Лестер Мид фигура неправдоподобная и искусственная, «марионеточный персонаж», «посредством магического трюка превращенный в простодушного вожака крестьян», как писал с раздражением гватемалец Карлос Вайльд Оспина.
Пожалуй, Вайльд Оспина не так уж далек от истины (определение «марионеточный персонаж» прямо-таки удачно, хотя и неполно, да и за «магический трюк» автор не имел оснований обидеться — тут ухвачена существенная черта его поэтики). Однако вовсе не следует, что образ Мида — Стонера неудача Астуриаса. Требовать от этого образа социальной типичности, романиста с чуждыми ему мерками.
Напомним, что поэтика Астуриаса остается в значительной степени мифологической и там, где он подвергает художественному исследованию буржуазное общество. Это позволяет ему рассматривать и сознание людей империалистической Америки как своего рода буржуазную мифологию, представленную различными формами — от слепого поклонения золотому тельцу до более сложных случаев. Сознание Мида — Стонера тоже восходит к мифу, к пресловутой «американской мечте». Соединившая в себе романтику отважных поисков, захватывающих приключений, стремление к независимости, пафос эгоистического самоутверждения за счет других людей, иллюзия эта в свое время отразилась в литературе Соединенных Штатов.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Давайте разберемся, к чему Лев Осповат пытается прикрепить ореол «мифа», что это за такая пресловутая «американская мечта».
Проведем небольшой экскурс по истории Гватемалы.
Ко 2-му тыс. до н. э. территория Гватемалы населяли многочисленные индейские племена. Они возделывали кукурузу, агаву, хлопок и др. культуры, занимались охотой и рыболовством; достигли больших успехов в строительстве, архитектуре, астрономии, письме.
На рубеже нашей эры северо-восточнее оз. Петен-Ица появились города, являвшиеся центрами высокоразвитой культуры майя.
Группы племен майя, оставшихся в горах Гватемалы, хотя и не достигли высокого уровня в науке или архитектуре, как майя Юкатана классического периода, сумели выжить в своих хорошо организованных городах-государствах до самого появления испанцев в начале 16 в.
Колониальный период (16 — начало 19 вв.). В декабре 1523 года испанские конкистадоры с союзниками (индейцами из Центральной Мексики) во главе с Педро де Альварадо вторглись на территорию Гватемалы. Коренные жители мужественно сражались с захватчиками.
Гватемала стала колонией Испании. Испанский король даровал конкистадорам обширные земельные владения, асьенды, и издал законы, обязывающие индейцев платить дань (налог) и работать на асьендах. До 1560 года в административном отношении Гватемала входила в статусе «аудьенсии» в состав вице-королевства Новая Испания (Мексика). В 1560 году было образовано генерал-капитанство Гватемала, включавшее часть территории современной Мексики и Белиза, а также территории Гватемалы, Сальвадора, Никарагуа, Гондураса и Коста-Рики. … Испанцы захватили лучшие земли и поработили коренное население».
15 сентября 1821 года собрание представителей креольского населения г. Гватемала провозгласило декларацию о независимости Гватемалы от Испании. После освобождения от гнёта Испании в Гватемале образовались две партии — либералов и консерваторов, между которыми разгорелась борьба по поводу формы правления…
Либералы требовали введения демократической конституции, конфискации церковной собственности, осуществления земельной реформы. Консерваторы, защищая интересы крупной землевладельческой знати и высшего духовенства, выступили за сохранение привилегий, существовавших до войны за независимость. 1 июля 1823 года Национальная ассамблея представителей провинций бывшего генерал-капитанства Гватемала провозгласила создание федеративной республики — Соединённые провинции Центральной Америки со столицей в г. Гватемала.
Была принята конституция новой республики, основные положения которой были заимствованы из испанской конституции 1812 года. С самого начала политика федерации проходила под знаком борьбы между консерваторами, выражавшими интересы богатых испанских землевладельцев и Римско-католической церкви, и либералами, вдохновлявшимися идеями европейского Просвещения. в марте 1847 Гватемала первой из Центральноамериканских стран провозгласила свой абсолютный суверенитет, объявив себя республикой. Каррера установил в стране жесткую и консервативную диктатуру, отменил все ранее принятые либеральные законы и всячески разжигал ненависть индейских крестьян к городской элите.
Во многом были восстановлены колониальные порядки. Экономика страны по-прежнему зависела от экспорта, основной статьей которого долгое время была кошениль (красящее вещество), а позднее, когда цена на нее упала, первое место занял кофе. В 1851 году была принята конституция, укрепившая власть этого блока. Всякая оппозиция в стране жестоко подавлялась. В 1854 году Каррера был провозглашен пожизненным президентом.
Глубокое недовольство режимом Карреры и его преемника Винсенте Серны (1865—71 гг.) вылилось в 1871 году в вооруженное выступление либералов, когда либералы под руководством Мигеля Гарсии Гранадоса и Хусто Руфино Барриоса осуществили государственный переворот. Некоторое время пост президента занимал Гарсиа Гранадос, а в 1873 его сменил Барриос. Одной из первых мер, принятых Барриосом, было юридическое отделение церкви от государства и конфискация церковных земель. В 1876 он покончил с контролем церкви в системе народного образования, изгнав иезуитов из страны. Барриос стремился сделать кофе основной экспортной культурой, и поощрял землевладельцев выращивать кофе, освобождая их от налогов. Правительство Барриоса занималось постройкой железных дорог и прокладкой линий телеграфного сообщения, была создана система образования.
В 1879 году введена новая конституция, закрепившая преобразования, проведённые в Гватемале. В то же время на территории Гватемалы начали действовать некоторые корпорации Соединенных Штатов, прежде всего «Юнайтед фрут компани».В 1898 власть захватил Мануэль Эстрада Кабрера при поддержке военных, нуждавшихся в лидере, который мог бы поддерживать политическую и экономическую стабильность. При нём началось усиленное проникновение американских монополий в экономику Гватемалы.
«Юнайтед фрут компани» (ЮФКО), согласно договору 1901 года получила исключительное право на морские перевозки почтовых отправлений. Ей были предоставлены за бесценок наиболее плодородные земли, на которых компания создала обширные банановые плантации. Вскоре прибыль, получаемая ЮФКО в Гватемале, превысила в несколько раз бюджет страны. Эксплуатация гватемальцев иностранными компаниями не была ограничена законом…
Как мы видим на примере Гватемалы, «романтика отважных поисков и жажды приключений» есть не что иное как желание поработить другие народы, за бесценок получить огромные богатства и паразитировать на чужом труде и чужих территориях, как говорят у нас, у русских выйти «из грязи в князи», и затем взять себе ореольчик «великих и отважных», осуществивших «американскую мечту».
Сегодня странно видеть эти недостойные попытки «притянуть за уши», насильно и натужно подтащить прозу Астуриаса к «партийности в литературе», к «борьбе классов», к «пробуждению народных масс», взламывая прозаическую ткань.
А вот что в приведенной исторической справке о Гватемале может навести самый извращенный ум на мысль, будто страну захватывали и грабили из-за «борьба классов» или «пробуждения народных масс»?..
Здесь мы видим, что постоянно «пробуждается» лишь жажда наживы, когда не чувствует соответствующего отпора. Это как жертва «зеленому папе», когда, скормив ему собственную душу без остатка, мертвецы все ближе подбираются у душе людей маиса.
Образ Мида — живого мертвеца, живущего как заведенный автомат, показывает, как это страшно погубить собственную душу. Он пытается провернуть свою блестящую многоходовку, оставив собственных соплеменников ни с чем… в надежде вновь почувствовать вкус к жизни.
Здесь интересна и реакция Льва Осповата. Он будто чувствует запах сельвы, ее голоса, ощущает вкус жизни как самого удивительного приключения, но… весь во власти примитивных идеологических клише, с этой позиции он внимательно выискивает «пробуждение масс», пытаясь в урагане, насланном колдуном» разглядеть «неизбежность победы пролетарской революции».
Новоявленным паладином «американской мечты» является в Гватемалу Мид — Стонер оттуда, где она, так и не выйдя из кризиса, потерпела окончательный крах. Всевозможные средства пускает он в ход, только бы возродить романтический миф, последнюю надежду буржуазного индивидуума, которому угрожает опасность с двух сторон. С одной стороны — власть денег, пожирающая человека и превращающая его в автомат, с другой — то, чего еще больше страшится миллионер, — революция угнетенных масс.
С почти «донкихотской» одержимостью против очевидной реальности, пытается соединить несоединимое, исправить неисправимое. Однако он вовсе не донкихот, не трагический и даже не трагикомический, а скорее фарсовый персонаж. И печатью фарса мечено все поведение доброго американца, который не смеет прийти к народу в своем подлинном виде и вынужден прибегать к маскарадным переодеваниям, чтобы постепенно втереться к нему в доверие.
Однако есть в этом образе еще один, уже не фарсовый, а зловещий оттенок. В мифологии не одних только индейцев майя, но и многих других народов функцией «оборотничества» нередко наделены мертвецы, приходящие в мир живых и питающиеся их кровью. Эта фольклорная основа исподволь проступает в поведении Мида — Стонера, который представляет в романе дряхлый мир, стремящийся воскресить свой мертвый миф, напоив его кровью мира живого.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Образ американца Лестера конечно неслучаен, но на мой взгляд он несет другую смысловую нагрузку.
«Не стоит говорить, выводы и так видны каждому. Кучи денег, плантации, богатства, ежегодные прибыли, исчисляемые в миллионах, — вот за что отдали мы свой мир. Не власть над миром, власть у нас есть, а мира нет — это разные вещи. Мы хозяева здешних земель, мы держим в своих руках зеленые соблазны. Но не забудьте, дьявол не вечен, придет час Господень, час Человека» — говорит Лестер Стонер.
Как раз именно через этот образ Лестера Стонера Астуриас показывает со всей силой своего искусства, что Жизнь непременно раскроет обман, какой бы личиной он не прикрывался. Стонер обманывает самого себя, пытаясь построить «мир свободных людей» в уже захваченной иностранными инвесторами стране, он хочет и остаться инвестором, и не быть «эксплуататором» в собственных глазах.
И Жизнь быстро ставит все на свои места, Жизнь обмануть нельзя — вот проповедь Астуриаса. Он уверен, что Жизнь все расставит по своим местам, а Природа отнюдь не столь беззащитна, как вообразили себе «зеленые папы», она видит их насквозь, все знает и найдет виновных. Она отомстит за себя.
Индеец Пуака просит индейца-колдуна наказать янки, жертвует ради этого собой и Мид-Стонер вместе со своей женой погибает в вызванном колдуном Урагане.
Под личиной миллионера-филантропа, благодетеля крестьян, борца против империалистической монополии таится оборотень-вурдалак. Метафорическая логика Астуриаса не просто «допускает» создание неправдоподобной, искусственной (по реалистическим меркам), чуть ли не фантастической ситуации — она требует такой ситуации. «Магический трюк» позволяет писателю поставить реальную политическую проблему.
Действие «Урагана» хронологически протекает как бы посередине трилогии, между первой и второй частями следующего романа — «Зеленый Папа» {Роман «Зеленый Папа» вышел отдельным изданием на русском языке (М., «Художественная литература», 1964).}.
Кровавая предыстория «Тропикаль платанеры», проникновение империалистов в Гватемалу уже позади. Подъем народной борьбы — в будущем. В такие периоды и возникают надежды на мирное сотрудничество. Эти иллюзии развенчиваются всем ходом повествования, всем художественным строем романа «Ураган».
В реальном плане книга фактически завершается поражением Лестера Стонера в борьбе против Зеленого Папы, крушением его планов изменить политику монополии. Казалось бы, ясно, что новые, еще более утопические проекты миллионера заранее обречены на провал, и можно поставить точку. Но Астуриасу этого недостаточно. Окончательное завершение роман получает лишь в мифологическом плане. «Добрый американец» вместе с женой гибнет во время неистового урагана, разразившегося на побережье.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Читаешь про «политику империалистических монополий» и думаешь… кому же это было нужно? Вот врали самим себе, а после запросто в один день стали империалистами, особо не задумываясь о последствиях. Вроде бы все замечательно понял Осповат Астуриаса, понял даже, что Мид, как вурдалак, явился в сельву подпитаться жизненной силой маисовых людей. Но… мы же видим, как он не верит Астуриасу.
Осповат до зубов вооружен «пролетарской идеологией», ему надо найти «борьбу пролетариата», он выразил сомнения по поводу того, что Астуриас посмел придать какие-то положительные черты представителю «империалистической монополии».
Ну, разумеется! Это у нас можно организовать колхозы, потом навязывать кооперативы, разорять людей, отнимать у них земли под застройку коттеджей… Можно на деньги «голубого папы» (Газпрома) строить сельскохозяйственные комплексы, превращая соотечественников в рабов, лишая их жизнь смысла.
Мотив урагана возникает и крепнет задолго до конца. Его предчувствует и сам Мид, как грозный глас, который поднимется из недр земли и потребует к ответу «всех нас». Пророчество сбывается. Разражается на самом деле стихийный ураган, но возникает он не по воле природы, а по волшебству: его насылает на американцев старый колдун по просьбе разоренного крестьянина, готового на все, лишь бы отомстить ненавистным янки. Символика заключительной сцены многозначна.
Ураган — это месть поруганной гватемальской земли за себя и своих ограбленных сыновей, а заодно и расправа с Лестером Мидом, мертвецом, прокравшимся в мир живых. Но это еще и предвестие грядущих революционных потрясений.
С гибелью миллионера и его супруги обрывается главная сюжетная нить романа «Ураган». Но остальные нити протягиваются в следующие тома трилогии. Это судьба крестьян-арендаторов, сподвижников Лестера Стонера, которым он завещал свои деньги. Это история американца по имени Джо Мейкер Томпсон — он-то и становится центральным персонажем романа «Зеленый Папа», увидевшего свет в феврале 1954 года.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
В мотивах природных катаклизмов у нас привыкли 70 лет искать «мятежный дух народа», пытаясь оправдать государственный переворот. Сколько потом твердили как мантру «народ сам этого захотел!», чтобы оправдать государственный переворот начала 90-х… И какое же на самом деле за этим скрывается отношение к людям. Но и полное непонимание прозы Астуриаса, настоящего представителя «магического реализма», о котором столько говорили, только отчего-то приписывали не тем писателям.
Астуриас не против социальных преобразований или народного просвещения. Напомним, он сын судьи-метиса и учительницы, он сам организовывал рабочие университеты, где не «толкал в массы» очередную «теорию революции», как нам сегодня «голубые папы» вешают лапшу на уши про «теорию кризисов».
В прозе Астуриаса происходит настоящая магия реальности: врачуется и созидается изорванная в клочья душа народа. Сам язык произведения — как магический заговор, все истории героев, подаваемые на легендарном, сказовом уровне — будто складывающийся на наших глазах миф.
Да, Астуриас явно призывает ураган, сметающий мертвечину. Но вовсе не общественные беспорядки и кровопролитие, о которых грезит Лев Осповат. Здесь происходит главная магия искусства: душа народа очищается от всего ненужного, наносного, а времена связываются в неразрывную (на «общественные формации») единую цепь прошлое-настоящее-будущее.
И выясняется, что вовсе не надо обладать «пролетарской идеологией», а достаточно присоединиться к вере писателя в сиду природы, в силу души народа — и все мертвое сгинет.
Первые главы «Зеленого Папы» возвращают читателя к началу XX века, когда контрабандист и торговый пират Мейкер Томпсон, расставшись с прежней, авантюрной жизнью, поступает на службу банановой компании. Он прибывает на побережье, чтобы заполучить здесь земли и разбить на них плантации. Как только встречаются главные действующие лица, выявляются и различные жизненные позиции.
Бывший помощник Мейкера Томпсона не желает ему сопутствовать, и предприимчивый янки утрачивает с ним лучшую часть своего «я» — «то, что гнало его скитаться по вольным морям». Но сам Мейкер Томпсон навсегда выбрал путь и поставил себе цель: стать главой банановой компании, «Зеленым Папой». Руками послушных «солдат прогресса» банановая компания сгоняет… нет, выкорчевывает крестьян из земли.
Народная боль и народный гнев как бы сгущаются в невнятные чуждому уху заклинания: «Час, час, мой_о_н, кон… Чос, час, мой_о_н, кон!» Два слоя повествования — реальный и мифологический — еще теснее сближаются, еще активней взаимодействуют в этом романе. Угнетатели гватемальского народа, «свои» и чужие, лицемерные и беззастенчивые, очерчены резким, плакатным штрихом. А вот образ индейца Ч_и_по Чип_о_ как бы двоится.
Забитый слуга превращается в живую легенду со всеми атрибутами сказочного героя — он невидимкой разгуливает по родным лесам, укрывающим беглеца. И тут же вновь обретает вид реального человека, который обходит одну за другой хижины бедняков, предупреждая жестко и прямо: «У вас купят землю, чтобы выбросить всех отсюда». Слушая его, крестьяне исполняются решимостью не уступать.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Чтобы осуществить свой злодейский план и чтобы приблизиться к своему идеалу, Мейкеру Томпсону предстоит еще избавиться от некоторых человеческих слабостей. Одна из — любовь к естественной и независимой Майари, которая готова ответить взаимностью мужественному и романтичному пирату, но отшатывается, разглядев в нем бездушную «счетную машину», а поняв, какую участь ее земле несет этот целеустремленный янки, отрекается от него и от матери, предавшей свой народ, уходит за Ч_и_по Чип_о_ к крестьянам.
Образ Майари тоже как бы двоится. Вполне реальная девушка доходчиво и ясно убеждает мелких землевладельцев не продавать землю ни за какую цену. И сразу же — плавный переход в иную, мифологическую плоскость. Самопожертвованием укрепляя решимость крестьян, Майари становится женой речного потока, погружается в его воды и претворяется в миф. Следует подчеркнуть, что индейское божество Мотагуарека выступает здесь в иной ипостаси, нежели, скажем, Тохиль в «Сеньоре Президенте».
Человек здесь жертвует собою по собственной воле, а самопожертвование становится средством пробудить в народе волю к сопротивлению. Такую же цель преследует самоубийство двух колдунов — они остаются в памяти народной, чтобы тревожить и бередить ее.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Да уж… только и разбирать это «самопожертвование», делая вид, будто не понимаешь откровенного призыва к «жертвам во имя революции», которые Осповат пытается назидательно найти даже в раскрытии истинной сущности героини Астуриаса. Да не «укрепляет решимость крестьян» Майари, а перерождается, как бы показывая, насколько глубинная духовность народа близка этой земле, хозяевами которой вообразили себя «зеленые папы».
Со стороны Томпсона к Майари ведь идет почти непреодолимая тяга, не любовь. В нем сопротивляются отмиранию остатки души, он пытается зацепиться за девушку, чтобы остаться живым.
Как же страшно сопоставлять прочитанное — с тем, что писалось советскими филологами в рамках идеологии «партийности в литературе». Такое впечатление, что от этой «партийности» настолько иссохлась душа, что за магический реализм Астуриаса Лев Осповат пытается зацепиться… в точности так же, как Томпсон за Майари…
И насколько же более жизненной оказалась идеология самого Осповата, с позиций которой он пытается рассматривать прозу Астуриаса? Эта идеология сгинула без следа, полностью снесенная ничем не прикрытым мертвым цинизмом «зеленых пап».
Через несколько лет Мейкер Томпсон приступает к осуществлению дерзкого и грандиозного плана — маленькая страна должна быть аннексирована Соединенными Штатами, вот тогда он и станет президентом Компании, всемогущим Зеленым Папой. Обеспечив себе поддержку госдепартамента и большинства акционеров, является он в Чикаго.
В картинах грядущего торжества, проплывающих в его воспаленном сознании, причудливые образы индейских легенд перерастают в знаки и символы новейших капиталистических мифов. Но торжество пока еще оказывается преждевременным — и не только потому, что у Томпсона есть сильные противники, в нем самом еще не вытравлены человеческие чувства. Под тяжестью личных утрат и ударов нечеловеческая жестокость, нечеловеческое хладнокровие вдруг уступают место обыкновенному человеческому смятению.
И вот уже продавцы газет выкрикивают на улицах Чикаго сенсационную новость: Джо Мейкер Томпсон, которого молва уже нарекла Зеленым Папой, отказывается быть президентом Компании и удаляется в частную жизнь. Проходит еще лет десять (в этом промежутке и развертывается действие романа «Ураган»). В преддверии второй мировой войны воспрянувший Мейкер Томпсон затевает хитроумную политическую игру: спровоцировав пограничный конфликт с соседней страной, он же выступает в последний момент в роли миротворца. Наступает его окончательное торжество — повержены все противники, народ, избегнув войны, радуется, а он, Мейкер Томпсон, наконец-то избран новым президентом Компании. Отныне он становится «Зеленым Папой».
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
И разве мы сегодня имеем не то же самое? Все эти хитроумные комбинации наших нефтяных и газовых пап уже привели к конфликту с Украиной… Всю зиму мы читали какие-то прокламации про ИГИЛ, а нынче нефтяные папы начинают громить их укрепления, якобы отлично осведомленные, где же они находятся…
Но ко всем этим событиям относишься… с позиций героев Астуриаса, через призму его прозы и тягучего индейского повествования. Хотя вспоминаю, что когда-то тоже пыталась найти «идейное начало», а надо было просто воспринимать эту литературу, как очищающую душу стихию.
В этой части трилогии Астуриас создал впечатляющий образ одного из «капитанов» современного капиталистического мира; образ, какого не знал еще латиноамериканский роман.
Не одна только ненависть и месть водили рукой писателя, но и неотступное желание понять, разобраться, каким образом формируются мейкеры томпсоны, воплотить в своем произведении судьбу сильной и предприимчивой личности в современном буржуазном мире. Превратив свою жизнь в неистовое служение кровожадной религии бизнеса, Мейкер Томпсон становится первосвященником культа доллара и одновременно слепым его рабом, вытравившим в себе остатки человечности.
Самоутверждение — самообожествление — саморазрушение — таковы вехи его пути. Воссоздавая этот путь, Астуриас все чаще предоставляет слово тем, кто стал жертвой империалистического кондотьера. Теперь это не только индейцы, но и мулаты, метисы, креолы… В дальнейшем мифология майя как бы вберет в себя культ черного Сан-Бенито, которому поклоняется мулат Хуамбо, слуга Мейкера Томпсона; наметится сближение между нею и народными христианскими верованиями, а «общим знаменателем» всех этих мифов явится жажда земной справедливости, воля к борьбе, постепенно зреющая в сознании масс.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
«Самоутверждение — самообожествление — саморазрушение» — если бы это, поняв у других, наши «идейные» и прогрессивные» могли отнести к самим себе. Все же там на каждой площади не ставили памятники зеленому папе, не устраивали мавзолеев для всех строителей крестьянских кооперативов.
Да, немного одиозно звучат рассуждения о человечности с позиций «партийности в литературе». Ведь и на советском производстве существовали парткомы, где сидели эти идейные носители, распределяя блага и справедливость. Своеобразные марксистско-ленинские папы.
«Воля к борьбе» она ведь выражается в том, что люди встречают каждый день, невзирая на обстоятельства. Бороться-то надо за жизнь, за счастье, а не искать смысл в «борьбе классов», навязываемых «идейными папами».
Здесь мы видим… такое же непонимание Жизни… как и у «ярких представителей американского империализма».
Тема народного сопротивления звучит в этом романе приглушенно, но явственно. После исчезновения Майари и Чйпо Чипо эта тема находит продолжение в образах Почоте Пуака, сына того бедняка, что отдал жизнь за отмщение ненавистным гринго, мулата Хуамбо, который ребенком был отнят у разоренных Компанией родителей и отдан в услужение палачу своего народа, а также других эпизодических лиц.
Все вместе они как бы подготавливают возникновение коллективного образа Гватемалы, собирающей силы для решительной схватки. В недрах страны клокочет нарастающий гнев бедняков, живет легенда о глазах погребенных, все громче звучит клич скорби и мести: «Чос, чос, мой_о_н, кон!» Последние главы «Зеленого Папы» дописывались в условиях надвигающейся грозы.
Проведение в Гватемале аграрной реформы, давшей землю крестьянам, национализация части территории, захваченной «Юнайтед фрут компани», вызвали бешеную ярость империалистов. Они решили прибегнуть к интервенции и стали накапливать вооруженные силы на рубежах страны. Вторжение произошло в июне 1954 года — через четыре месяца после выхода из печати романа «Зеленый Папа». Страну охватила кровавая оргия — победители расправлялись с любым, кто был членом профсоюза или участвовал в проведении земельной реформы. Запылали костры из книг, на которых горели и романы Астуриаса.
Л.Осповат. Мигель Анхель Астуриас и его «Банановая трилогия»
Продолжение следует…
Читать по теме:
- Мигель Анхель Астуриас. Возвращение. Часть I
- Мигель Анхель Астуриас. Возвращение. Часть II
- Мигель Анхель Астуриас. Возвращение. Часть III
Запись вебинара Мигель Анхель Астуриас «Зелёный папа»
