Ну, опять сошлюсь на наши вебинары (больше-то и ссылаться не на что!), куда мы приглашли всех не «хлеб грабить», а поучаствовать в весьма духоподъемном мероприятии за 100 рублей, в удобное время, да еще все же не с нынешними тупыми «ведущими» с пустой головой и вороньими голосами оккульных самоучек, а с человеком, у которого единственного на сегодняшний день имеются и образы и та самая уникальная среда магического реализма.
Можно, конечно, эту среду игнорировать, но она ведь уже в у каждого внутри («Я уже у тебя внутри! Рушу переборки и перегородки!» с.). Может, благодаря этому нас до сих пор и не сожрали?.. По крайней мере, в этой среде происходят удивительные вещи… вспомнить хоть воздействие «европейских санкций»!
Так вот у нас, конечно, с давних уже времен рассматривался мюзикл Стивена Сондхейма и Хью Уиллера «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит». Впрочем, как и «Рождественская песнь в прозе» Чарльза Диккенса.
И просто на сопоставлении отмечалась одна странность. Ну, нисколько, даже ни капельки не подействовал святочный рассказ Диккенса на авторов страшных рассказок про демона-парикмахера! Такое впечатление, что и «изобретение» Рождества Диккенсом здорово повысило спрос на такие «ужасные сериалы».
Суини Тодд — вымышленный персонаж, впервые появившийся как злодей в ужасном сериале «Нитка жемчуга» (1846-47). Оригинальная история стала частью мелодрамы 19-го века и лондонской легенды. Парикмахер с Флит-стрит, Тодд убивает своих клиентов опасной бритвой и отдает их трупы миссис Ловетт, своей сообщнице по преступлению, которая запекает из их плоти мясные пироги. С тех пор эта история много раз пересказывалась в различных средствах массовой информации[1].
Утверждения о том, что Суини Тодд был исторической личностью[2][3], сильно оспариваются учеными,[4][5][6] хотя возможные легендарные прототипы существуют[7].
Суини Тодд, убивающий жертву, из ужасного сериала под названием «Нитка жемчуга» (1846-47)
В оригинальной версии сказки Тодд — парикмахер, который убивает своих жертв, нажимая на рычаг, когда они сидят в его парикмахерском кресле. Его жертвы падают назад через вращающийся люк в подвал его магазина, что обычно приводит к тому, что они ломают себе шеи или черепа. В случае, если они живы, Тодд идет в подвал и «полирует их» (перерезая им горло своей опасной бритвой). В некоторых экранизациях процесс убийства происходит в обратном порядке: Тодд перерезает горло своим клиентам, прежде чем отправить их в подвал через вращающийся люк. После того, как Тодд отнял у своих мертвых жертв их товары, миссис Ловетт, его сообщница по преступлению (в некоторых более поздних версиях, его друг и / или любовница), помогает ему избавиться от тел, выпекая из их плоти мясные пироги и продавая их ничего не подозревающим покупателям своей кондитерской. Парикмахерская Тодда расположена по адресу Флит-стрит, 186, Лондон, рядом с церковью Святого Данстана, и соединена подземным переходом с кондитерской миссис Ловетт в соседнем Белл-Ярде. В большинстве версий истории он и миссис Ловетт нанимают мальчика-сироту Тобиаса Рэгга, чтобы тот подавал пироги клиентам.
История литературы
Суини Тодд впервые появился в рассказе под названием «Нитка жемчуга: романтика«. Это ужасное пенни было опубликовано в 18 еженедельных частях в журнале Эдварда Ллойда «Народное периодическое издание» и «Семейная библиотека«, выпуски 7-24, с 21 ноября 1846 года по 20 марта 1847 года. Вероятно, он был написан Джеймсом Малкольмом Раймером, хотя он также приписывается Томасу Пекетту Престу; возможно, каждый из них работал над сериалом от части к части. Другие имена включают Эдварда П. Хингстона, Джорджа Макфаррена и Альберта Ричарда Смита.[7][8] В феврале-марте 1847 года, еще до завершения сериала, Джордж Дибдин Питт адаптировал «Жемчужную нить» в качестве мелодрамы для театра «Британия» в Хокстоне, восточный Лондон. Именно в этой альтернативной версии сказки, а не в оригинале, Тодд приобрел свою коронную фразу: «Я его отполирую»[7].
В 1847-1848 годах Ллойд опубликовал еще один, более длинный, многосерийный сериал, состоящий из 92 серий. Затем она была опубликована в виде книги в 1850 году под названием «Нитка жемчуга» с подзаголовком «Цирюльник с Флит-стрит». Домашний роман». Эта расширенная версия истории занимала 732 страницы.[7] Плагиатная версия этой книги появилась в Соединенных Штатах в 1852-1853 годах под названием «Суини Тодд, или Негодяй-цирюльник». Повесть о морском ужасе и тайнах города «Капитана Мерри» (псевдоним, используемый американским писателем Гарри Хейзелом, 1814-1889)[7].
В 1865 году французский писатель Поль Х.К. Феваль (1816-1887), известный как автор романов ужасов, криминальных романов и рассказов, упомянул то, что он назвал «Делом на улице Мармузет» во вступительной главе к своей книге «Вампир«[9].
В 1875 году драматическая адаптация Фредерика Хейзлтона 1865 года «Суини Тодд, Цирюльник с Флит-стрит, или Нитка жемчуга» (см. Ниже) была опубликована в качестве 102-го тома актерского издания пьес Лейси.[7]
Научное, аннотированное издание оригинального сериала 1846-1847 годов было опубликовано в виде тома в 2007 году издательством Оксфордского университета под названием «Суини Тодд: демон-цирюльник с Флит-стрит» под редакцией Роберта Мака.
Так вот… святочный все же рассказ «Рождественская песнь в прозе» или… талантливая заказная вещь, чтобы как-то утвердить этот обычай в «средних кругах». А точнее, в финансовых кругах ростовщиков.
Как видим, ни одного равного святочного рассказа в англоязычной среде так и не возникло, хотя «Рождественская песнь в прозе» отнюдь не блещет «сказочностью» или особыми литературными дотоинствами. А уж отвратительные мальчик с девочкой (невежество и нищета), высовывающиеся из рубища стареющего Духа Рождества, и вовсе намекают, что это пафосные нотации заказчика «песни в прозе».
Зато уже после создания»Рождественской песни в прозе» запросто возникает ужастик с отвратительными подробностями лондонского бытового обслуживания. То есть, если хорошенько вглядеться, этот святочный рассказ не решил никаких проблем, кроме… популяризации праздника Рождества, когда люди на улицах намного больше обычного съедят вот такой вкуснятинки.
Уличная еда в Лондоне в XIX веке
16 декабря 2019
Викторианская эпоха в истории Англии (1837 — 1901) — эпоха правления королевы Виктории, период глубоких внутренних преобразований в жизни страны и простых граждан. Британская империя постепенно обретает стабильность. Этому в немалой степени способствуют отсутствие гражданских войн, успешное решение колониальных вопросов, развитие сети железных дорог, электричества, водоснабжения, системы канализации и др.
Лондон (изображение с сайта ldwa.org.uk)
К концу XIX века население Лондона возросло более чем в три раза — с 2 до почти 7 млн человек, но все равно Лондон оставался городом нищеты, в котором миллионы горожан жили в трущобах. Давайте мысленно пройдемся по старому Лондону и посмотрим чем же питались простые жители на его улицах (популярная уличная еда).
Уличная торговля едой процветала — не в каждом доме была кухонная плита, а купить и поесть что-то на улице было просто и сытно, да и выбор продаваемых продуктов и блюд был огромен:
- мясо, домашняя птица, дичь для более зажиточных горожан, лытки для бедняков.
«Лытки — овечьи копытца, отрезанные ниже голени. В начале XIX века из них варили клей, но впоследствии для его изготовления начали применять иные, более дешевые материалы. Выбрасывать лытки было жалко, поэтому их продавали. Лытки ошпаривали кипятком, отделяли копыта, соскребали шерсть, но аккуратно, чтобы не повредить кожу, варили около четырех часов и отправляли на продажу. За большую и сочную ножку можно было выручить пенни, менее привлекательные кости стоили дешевле».
Из книги Е. Коути «Недобрая старая Англия»
На мой взгляд, англичане знали толк в еде. Я имею в виду лытки. У нас и сейчас в почете свиные ножки. Да, свиные, не овечьи, но не вижу особой разницы. Это же сказка!) Берешь чистые опаленные свиные ножки, розовые, гладкие, ароматные, мясистые, варишь их с черным перцем-горошком, луком и морковкой 3-4-5 часов, выкладываешь их, дымящиеся, на тарелку (лучше сразу две) и начинаешь есть … мясо, кожа, косточки, хрящики, с чесночком … Все съел сам … И это прекрасно!))
Свиные ножки (изображение с сайта pixabay.com)
- рыба (сельдь, палтус, скумбрия, пикша, камбала и др.), в том числе жареная.
И сейчас жареная рыба с картошкой (поначалу вместо картошки к рыбе подавали хлеб) ассоциируется с английской едой.
1877 год. Джозеф Карни продает свежую сельдь на уличном рынке (изображение с сайта dlyakota.ru)
- морепродукты (креветки, устрицы), улитки.
Это сейчас устрицы считаются деликатесом, но в викторианской Англии они были популярной едой бедняков.
«Бедность и устрицы всегда идут как будто рука об руку».
Ч. Диккенс
«Купленные устрицы уносили домой, чтобы насладиться ими в кругу семьи, или же лакомились ими, не отходя от прилавка. Устрицы заедали хлебом, который густо мазали маслом. За хлеб приходилось платить дополнительно, зато перец и уксус предлагали в качестве бесплатного приложения».
Из книги Е. Коути «Недобрая старая Англия»
1877 год. Торговец моллюсками (изображение с сайта dlyakota.ru)
- гороховый или рыбный суп.
- печеные яблоки, каштаны и картофель.
«Торговцы запекали картофель в булочной и развозили по городу в металлических контейнерах, оснащенных мини-бойлером, благодаря чему картофель оставался горячим. Контейнеры полировали до блеска или красили в ярко-красный цвет. Перед тем как съесть картофелину, озябшие работяги держали ее в руках, чтобы согреться. Через перчатку по ладоням разливалось приятное тепло, а уже потом горячий рассыпчатый картофель согревал едоков изнутри».
Из книги Е. Коути «Недобрая старая Англия»
- хлеб и различные хлебобулочные изделия — всевозможные пироги мясные и рыбные, вареные пудинги с жиром и почками, пирожки с начинкой из ревеня, смородины, крыжовника, вишен, яблок или клюквы, кексы, сладкая выпечка, булочки с корицей, лимонной цедрой и изюмом, имбирные пряники и др.
- молоко, подслащенный творог, рисовое молоко.
«Самые щепетильные особы предпочитали парное молоко, прямо из-под коровы. Главным пунктом торговли свежайшим молоком был Сент-Джеймский парк. И зимой, и летом там обреталось несколько коров, которых доили по первой же просьбе покупателей. Прерывистая дойка приводила к тому, что парковые коровы давали меньше молока, но молочниц это не останавливало. Молоко покупали солдаты, няньки, выводившие на прогулку своих воспитанников, а также субтильные девицы, которым прописывали его для укрепления здоровья».
Из книги Е. Коути «Недобрая старая Англия»
- из напитков были популярны имбирное пиво, лимонад, газированная вода, кофе с примесью цикория и сушеной моркови.
1877 г. Уличный лудильщик и торговец имбирным пивом (изображение с сайта dlyakota.ru)
- всевозможные овощи и зелень (капуста, репа, морковь, картофель, лук, сельдерей, салат, спаржа и др.), фрукты (клубника, малина, вишня, крыжовник, абрикосы, сливы, яблоки, груши и др.), сухофрукты и орехи.
«В первой половине XIX века в широкой продаже появились ананасы и произвели фурор. Пользуясь ажиотажем, уличные торговцы скупали дешевые ананасы, подпорченные морской водой в трюме, и продавали их втридорога. За ананас, купленный всего за 4 пенни, можно было выручить шиллинг, а то и полтора…»
«Хитроумные торговцы фруктов, как и другие продавцы, не упускали возможность одурачить простофиль. Можно было отварить мелкие апельсины, чтобы они разбухли, а затем продать их неопытным перекупщикам. Очень скоро товар, такой красивый, чернел и скукоживался. Другие жулики прокалывали апельсины и частично выдавливали из них сок, который затем продавали отдельно. Плутовать с яблоками было сложнее, но тоже можно. Дешевые кислые яблочки натирали шерстяной тряпицей, чтобы они заблестели и стали более мягкими на ощупь. После их смешивали с яблоками лучшего качества и продавали доверчивым особам…»
Из книги Е. Коути «Недобрая старая Англия»
Что сказать, с тех пор ничего не изменилось — ушлые торговцы так и норовят обмануть покупателя)
1873. Торговка фруктами (изображение с сайта dlyakota.ru)
Мы постоянно слышим от Ирины Анатольевны как бы своеобразное «опровержение» концепции «партийности в литературе», в которой нам в советской школе умудрялись втюхивать и Пушкинскую эпоху, и золотой век русской прозы». Мы же все помним, что главный герой у нас должен «ставить вопросы перед всем обществом» и во всю его «клеймить».
А у Ирины Анатольевны более рациональный, инженерный подход: литература должна не «ставить вопросы перед всем обществом», а решать их! И дальше обычно следует пятиминутный спич о целях и задачах искусства, которое создано человечеством вовсе не для того, чтобы «никчемной местечковой маньке типа сделать красиво». Если «искусство ради искусства» (то бишь, для галочки), если оно не решает никаких задач, вообще только для открытых моралек и срача в душу, — оно, прежде всего, не может финансироваться государством.
А если оно вдобавок противоречит нравственным императивам, то вообще не должно поступать в розничную торговлю, а должно пресекаться, как порнография или та же «Лолита» Набокова. И т.д.. и т.п.
Если с этих позиций рассмотреть «Рождественскую песнь в прозе», то именно государственный заказ и финансирование весьма заметны. У автора была полнейшая долговая яма, вдруг «жизнь наладилась», поскольку все неожиданно захотели прочесть книжку про Скруджа.
И сейчас снимают и снимают эти фильмы… потому что ведь все только и имеют в рождественских желаниях, что посмотреть набивную оскомину историю про Скруджа, поскольку и про парикмахера-демона смотреть на Рождество тоже не тянет.
Но решил ли какие-то проблемы общества святочный рассказ Диккенса? Знаете, несмотря на то, что у нас это традиционный вебинар, мы познакомились со всеми экранизациями с 1911 г., у нас и Рождественские сказки — традиционный (очень интересный) вебинар, я лично так и не сподобилась прочесть «Рождественскую песнь в прозе», хотя она входит в книжной лавке в проект Кинокнига, прекрасно иллюстрирована фрагментами из «Рождественской истории» 2009 г., данной на страничке вебинара…
Вот не читала и честно признаюсь! Потому что заранее скучно и неинтересно. А в таких случаях Ирина Анатольевна разрешила ни в коем случае не «делать над собой усилие».
Да согласитесь, что уж лучше опять почитать, как они на улицах питались! Вкусы особо не поменялись.
2011-03-06 21:24:00
Викторианская уличная еда — рыба
Начинаю обещанный сказ про уличную еду в викторианском Лондоне — и фастфуд, и просто продукты, которые продавали на улицах. В следующий раз будет про мясо. А по итогам всех постов устроим голосование и определим самый аппетитный, на взгляд френдов, викторианский фастфуд. Так что запоминайте любимые нямки.
Где жители викторианского Лондона покупали продукты? Прихватив корзину, можно было отправиться на рынок, к мяснику и зеленщику, в бакалейную лавку. Не менее часто еду продавали прямо на городских улицах или приносили на дом. Давайте рассмотрим два последних варианта, поскольку нам они могут показаться наиболее экзотическими.
Благодаря развитию железных дорог, доставлять рыбу в столицу Британской империи стало гораздо проще. Уже в середине 19го века как зажиточные лондонцы, так и бедняки могли полакомиться рыбкой. Более того, запах жареной рыбы, особенно селедки, прочно ассоциировался с жилищами городской бедноты. Казалось, что он пропитывает стены и мебель, и сколько потом не проветривай помещение, никуда он не денется.
Рыбу доставляли в Лондоне бесперебойно, вне зависимости от сезона – если не было селедки, везли палтуса, скумбрию, камбалу. Центром торговли рыбой был рынок в Биллингсгейте. Там же уличные торговцы покупали свой товар, а затем разносили его по всему Ист-Энду. Селедку продавали с октября до конца ноября, дюжину за 4 пенса. Неудивительно, что она пользовалась спросом среди бедняков. Торговцы рыбой, зачастую, отказывались продавать улиток или вареные мидии, потому что те стоили еще дешевле. Возиться с пенни и полпенни им не хотелось. Зато они приторговывали не только “мокрой” рыбой, которую старались сбыть поутру, но также сушеной, соленой и копченой рыбой. Ее продавали уже после обеда, не опасаясь, что она протухнет в жаркий полдень.
Рыбный рынок в Биллингсгейте
Рыбный рынок в Биллингсгейте — 1876 г.
Фотограф Дж. Томпсон, «Дешевая рыба в Сент-Джайлзе»
Наряду с рыбой, торговали морепродуктами. Креветок продавали не на вес, а в таре объемом от полпинты (230 мл) до галлона (3,7 л). Полпинты креветок можно было купить всего за один пенни. Впрочем, креветки все же были излишеством, потому что тот же самый пенни можно было потратить на хлеб. На улице можно было запросто купить устриц, правда, невысокого качества, ведь дорогие устрицы трудно сбыть в Ист-Энде. В наши дни устрицы считаются деликатесом, но в викторианской Англии они были популярной едой бедняков. Как говаривал Сэм Уэллер из “Посмертных Записок Пиквикского клуба”, “бедность и устрицы всегда идут как будто рука об руку.”
Продавец устриц
KONICA MINOLTA DIGITAL CAMERA
Купленные устрицы уносили домой, чтобы насладиться ими в кругу семьи, или же лакомились ими, не отходя от прилавка. Устрицы заедали хлебом, который густо мазали маслом. За хлеб приходилось платить дополнительно, зато перец и уксус предлагали в качестве бесплатного приложения. Торговка устрицами, у которой взял интервью журналист Генри Мэйхью, сообщила, что ее покупателями были люди всех сортов – обедневшие джентльмены, небогатые священники, торговцы, иногда и проститутки. Совсем нищие не покупали устрицы – вместо того, чтобы потратить два пенни на морепродукты, они предпочитали купить на свои гроши буханку хлеба и пиво.
Раз уж речь зашла об устрицах, поговорим и о других деликатесах из раковины. Большим спросом пользовались береговые улитки (Littorina littorea). По-английски они называются periwinkle, но торговцы-кокни сокращали их до “winks” (стоит упомянуть, что английское название спаржи “asparagus” в их устах звучало как “sparrowgrass” — “воробьиная трава”). Сезон береговых улиток длился с марта по октябрь. Особенно бойко торговля улитками шла летом, когда недельная выручка торговцев составляла 12 шиллингов чистого дохода. Улиток покупали на рынке в Биллингсгейте, сырыми или уже вареными. Среди любителей улиток был торговый люд и служанки – и те, и другие считали улиток хорошим дополнением к чаю. Кроме того, угостить свою подружку улитками было трогательным проявлением любви среди молодых жителей Ист-Энда.
Береговая улитка
Другим лакомством лондонцев был моллюск букцинум (Buccinum undatum). Моллюсков в Лондон привозили сырыми и почти что половину тоже продавали в сыром виде. Чтобы показать свой товар в лучшем виде, иные рыбники нанимали детей, чтобы те натирали раковины до блеска. Тем не менее, не у всех городских тружеников было время отваривать моллюсков, так что многие предпочитали покупать уже готовых и есть на ходу.
Вареный букцинум
Приготовление моллюсков было женской работой: их промывали, складывали в огромный чан, заливали кипятком и 10-15 минут помешивали ручкой метлы. Если моллюсков было много, в ход шли несколько метел. В зависимости от размеров, вареных моллюсков продавали по две, три, четыре, шесть или восемь штук за пенни. По словам одной торговки, хозяева часто посылали служанок купить моллюсков на 3 – 4 пенни. Хотя торговка предлагала девушкам отведать моллюска, те отказывались, опасаясь, что над ними посмеются парни. И неудивительно, ведь названия всевозможных моллюсков еще с шекспировских времен обозначали половые органы, особенно женские. Так что у слова “whelk” (тот самый букцинум) была явная эротическая подоплека.
Хотя fish and chips (жареная рыба с картошкой) у многих сейчас ассоциируется с английской едой, продавать этот фастфуд на улицах начали только во второй половине 19го века. В середине столетия, когда Генри Мэйхью писал свои заметки о лондонских работягах, к жареной рыбе подавали не картошку, а хлеб. О приближении разносчика рыбы можно было узнать по его крику “Рыба и хлеб, всего пенни!” Жарили, как водится, селедку, скумбрию, пикшу, камбалу. Рыбу потрошили, отрезали голову, хвост и плавники, а филе окунали в кляр и обжаривали в масле. Для жарки брали рапсовое масло, причем некоторые торговцы подмешивали к нему ламповое масло. Что и говорить, вкус у жареной рыбы был специфический, но в промозглую погоду она отлично утоляла голод.
Рыбу разносили на покрытых газетами деревянных лотках. Бесформенные куски рыбы, истекающей маслом, присыпали петрушкой, а покупателям предлагали воспользоваться солонкой. Некий лоточник поведал Генри Мэйхью об опасностях, подстерегающих в этом нелегком ремесле. Лучше всего жареная рыба расходилась в пабах, в качестве закуски к пиву, но там приходилось держать ухо востро. Несколько раз у него из рук выбивали лоток, рыба разлеталась по полу, а проворные пьянчуги тут же ее собирали и съедали. В результате, бедняга оставался без прибыли. Как-то раз в лицо ему бросили порошок графита, которым начищали каминные решетки. Пока торговец тер фартуком глаза, завсегдатаи паба увели его лоток. Домой торговец вернулся на ощупь, и еще несколько дней его лицо страшно чесалось. Но ничего не поделаешь – пришлось обзавестись новым лотком и продолжать торговлю.
Источники информации:
Henry Mayhew, London Labour and the London Poor
http://www.victorianlondon.org
http://blogs.princeton.edu/graphicarts/
http://www.edinphoto.org.uk/
Википедия
А это торговки рыбой, которых викторианцы любили фотографировать для открыток. Уж очень колоритные женщины попадались.
В этом году очередную песню в прозе про ростовщика и отвратительного коллектора Скруджа назвали «В духе Рождества».
«В ду́хе Рождества́» (англ. Spirited) — американский рождественский комедийный музыкальный фильм режиссёра Шона Андерса и сценаристов Андерса и Джона Морриса, являющийся современной адаптацией повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь в прозе». Главные роли исполнили Уилл Феррелл, Райан Рейнольдс, Октавия Спенсер, Сунита Мани и Патрик Пейдж.
Фильм вышел в ограниченный прокат США 11 ноября 2022 года, а 18 ноября стал доступен на стриминговом сервисе Apple TV+[1][2]. Картина получила положительные отзывы от критиков и ещё более положительные от зрителей .
Современное музыкальное переосмысление классической рождественской повести «Рождественская песнь в прозе».
Ну, что тут сказать, в духе «положительного отклика зрителя», если из всех посетителей вебинара только несколько человек досмотрели это шоу до конца? А так, наверно, и скажу. Авторы внимательно изучили, что Ирина Анатольевна с Натальей говорили по этому поводу раньше. Даже мысленно витала эта фраза нашего Классика, сказанная уж не помню по какому поводу, но повторявшаяся столь часто уже по самым разным поводам: «Бить надо легко и непринужденно! С носка!»
И вроде открытой морали в этой сказке уже не было, а вот веет скукой «Рождественской песни» Диккенса и все! Так что не уверена, что вы доживете до конца, там вообще лучше с конца начинать. Но… есть такой эпизод, где авторы откровенно бьют с носка Чарльза Диккенса как раз с позиций критики… викторианской морали.
Королева Виктория (1882 год)
Викториа́нская мора́ль (англ. Victorian morality) — совокупность моральных ценностей, а также общая моральная атмосфера, царившие в Великобритании в период правления королевы Виктории.
Викторианскую мораль можно описать как совокупность ценностей, основывающихся на строгом кодексе поведения, нетерпимости к его нарушениям и преступлениям; сексуальных ограничениях и сильной этике. В то же время среди британцев начали цениться трудолюбие, пунктуальность, умеренность и хозяйственность.
Викторианская эпоха продолжалась на протяжении всего правления королевы Виктории с 1837 года по 1901 год. Этот исторический период характеризуется стремительными изменениями практически в каждой сфере жизни, начиная с медицины и техники, заканчивая демографией. Это было время процветания, широкой империалистической экспансии и великих политических реформ. Сегодня Викторианская эпоха рассматривается как период множества противоречий. Социальные течения, выступавшие за улучшение общественной морали, сосуществовали с классовой системой, налагавшей тяжёлые жизненные условия на многих людей. Преувеличенные добродетель и ограничения контрастировали с широким распространением проституции и детского труда.
Отсюда «заказ сверху» Чарльзу Диккенсу просматривается еще отчетливее. Тем более, что сам он впервые встречает Рождество у новогодней ели в 1843 г., а вот в его «Рождественской песни» елки не стоит даже у племянника дядюшки Скруджа, когда тот пришел к нему на обед.
Но о фильме на это Рождество… Подразумевается, что Духами Рождества работают прежде неисправимые грешники, которые помогают как-то исправиться еще более поплохевшим в морали и этике соотечествнникам. И вот такой дух в виде хорошо знакомого нам Скруджа пытается переделать отвратительного пиарщика, притворщика и «борца информационного фронта».
Скрудж вынужден взять его в свое Рождество, а там авторы сценария тоже показывают, что ни хрена не читали саму «Рождественскую песнь». Может смотрели ее киноадаптацию в таком ускоренном темпе, как она поставлена на страничке вебинара.
Что имею в виду? Ну, посмотрим, чем же заканчивается эта «песнь» у Диккенса.
— Поздравляю вас с праздником, Боб, — сказал Скрудж, хлопнув Боба по плечу, и на этот раз видно было, что он в полном разуме. — И желаю вам, Боб, дружище, хорошенько развлечься на этих Святках, а то прежде вы по моей милости не очень-то веселились. Я прибавлю вам жалования и постараюсь что-нибудь сделать и для вашего семейства. Сегодня вечером мы потолкуем об этом за бокалом рождественского глинтвейна, а сейчас, Боб Крэтчит, прежде чем вы нацарапаете еще хоть одну запятую, я приказываю вам сбегать купить ведерко угля да разжечь пожарче огонь.
И Скрудж сдержал свое слово. Он сделал все, что обещал Бобу, и даже больше, куда больше. А Малютке Тиму, который, к слову сказать, вскоре совсем поправился, он был всегда вторым отцом. И таким он стал добрым другом, таким тароватым хозяином, и таким щедрым человеком, что наш славный старый город может им только гордиться. Да и не только наш — любой добрый старый город, или городишко, или селение в любом уголке нашей доброй старой земли. Кое-кто посмеивался над этим превращением, но Скрудж не обращал на них внимания — смейтесь на здоровье! Он был достаточно умен и знал, что так уж устроен мир, — всегда найдутся люди, готовые подвергнуть осмеянию доброе дело. Он понимал, что те, кто смеется, — слепы, и думал: пусть себе смеются, лишь бы не плакали! На сердце у него было весело и легко, и для него этого было вполне довольно.
Мы же знаем, что малютка Тим всех благославляет в конце, а Скрудж помог ему вылечиться! Но в этом новом фильме дух, оказавшийся тем самым Скруджем, честно признается, что сам помер после Рождества через три недели и так и не успел помочь крошке Тиму.
А дальше у них идет шикарная музыкальная сцена в духе викторианской морали, когда фраза «Удачи, друг!» считается оскорблением, поскольку за ней стоит не только дух английского Рождества (бывший Скрудж), но и… реальное отношение людей друг к другу. Короче, это хорошо всем известное послание на три буквы, если перевести на русский.
Честно говоря, я поначалу подумала, что неисправимого барыгу «В духе Рождества» решили сводить на съемки «Гарри Поттера». Но хрен теперь Дамблдора поправишь после каминг-аута с людоедом Мадсом Миккельсеном. Даже Джонни Деппа, сыгравшего парикмахера-демона, заменили, чтобы… отчетливее подчекнуть «эт-самое». Попали пальцем в небо, попали на того, к кому ни один Дух Рождества не подойдет под дулом автомата.
«Фантастические твари: Тайны Дамблдора»
Альбус Дамблдор (Джуд Лоу) и Гелерт Грин-де-Вальд (Мадс Миккельсен, он же Каннибал)
Такие вот странные метаморфозы… в русле викторианской морали.
6 авг, 2015 г.
Старая новая Англия
Дорогие друзья! В знак того, что мы не умерли, будем с этого дня потчевать вас огромными дозами текстов про нашу прекрасную Старую Новую Англию, в которую мы все едем жить.
У ГМ есть идея, что пронизанное неврозами викторианское общество (эпоха кончилась вместе с Ее Величеством Викторией в 1901 году) в 1909-м нашему году все еще живо в умах и душах англичан, но на смену этому суровому менталитету постепенно приходит его облегченная версия — эдвардианство, более изысканное, утонченное, легкомысленное, склонное к роскоши и авантюрам. Смена вех происходит медленно, но все же мир (а вместе с ним и сознание людей) меняется.
Давайте сегодня рассмотрим, где все мы жили до 1901 года и обратимся к истории и викторианской морали. Это будет нашим основанием, тем дном, от которого мы будем отталкиваться (а для некоторых — платформой, на которой они будут прочно и уверенно стоять).
Вот вам для затравки молодая королева Виктория, превыше всего ценившая мораль, нравственность и семейные ценности.
Живой человек крайне плохо вписывался в викторианскую систему ценностей, где каждому субъекту полагалось иметь конкретный набор требуемых качеств. Поэтому лицемерие считалось не только допустимым, но и обязательным. Говорить то, что не думаешь, улыбаться, если хочется рыдать, расточать любезности людям, от которых тебя трясет, – это то, что требуется от воспитанного человека. Людям должно быть удобно и комфортно в твоем обществе, а то, что ты чувствуешь сам, – твое личное дело. Убери все подальше, запри на замок, а ключ желательно проглоти. Лишь с самыми близкими людьми иногда можно позволить себе на миллиметр сдвинуть железную маску, скрывающую истинное лицо. Взамен общество с готовностью обещает не пытаться заглянуть внутрь тебя.
Что не терпели викторианцы, так это наготу в любом виде – как душевную, так и физическую. Причем это касалось не только людей, но и вообще любых явлений. Если у тебя есть зубочистка, то для нее должен быть футлярчик. Футлярчик с зубочисткой должен храниться в шкатулке с замочком. Шкатулку надлежит прятать в закрытом на ключ комоде. Чтобы комод не казался слишком голым, нужно покрыть резными завитушками его каждый свободный сантиметр и застелить вышитым покрывальцем, которое, во избежание излишней открытости, следует заставить статуэтками, восковыми цветами и прочей ерундой, которую желательно накрыть стеклянными колпаками. Стены увешивали декоративными тарелками, гравюрами и картинами сверху донизу. В тех местах, где обоям все-таки удавалось нескромно вылезти на свет господень, было видно, что они благопристойно усеяны мелкими букетиками, птичками или гербами. На полах – ковры, на коврах – коврики помельче, мебель закрыта покрывалами и усеяна вышитыми подушечками.
Но наготу человека, конечно, надлежало прятать особенно старательно, особенно женскую. Викторианцы рассматривали женщин как неких кентавров, у которых верхняя половина туловища есть (несомненно, творение Божие), а вот насчет нижней имелись сомнения. Табу распространялось на все, связанное с ногами. Само это слово было под запретом: их полагалось именовать «конечностями», «членами» и даже «постаментом». Большинство слов, обозначавших штаны, было под запретом в хорошем обществе. Дело закончилось тем, что в магазинах их стали вполне официально титуловать «неназываемыми» и «невыразимыми».
Мужские брюки шили так, чтобы максимально укрыть от взглядов анатомические излишества сильного пола: в ход шли прокладки из плотной ткани по фронтальной части брюк и очень тесное белье.
Что касается постамента дамского, то это вообще была территория исключительно запретная, сами очертания которой надлежало истребить. Надевались огромные обручи под юбки – кринолины, так что на юбку леди легко уходило 10–11 метров материи. Потом появились турнюры – пышные накладки на ягодицы, призванные совсем скрыть наличие этой части женского тела, так что скромные викторианские леди вынуждены были прогуливаться, влача за собой матерчатые попы с бантиками, оттопыренные на полметра назад.
При этом плечи, шея и грудь довольно долго не считались настолько неприличными, чтобы чрезмерно прятать их: бальные декольте той эпохи были вполне смелыми. Лишь к концу правления Виктории мораль добралась и туда, намотав на дам высокие воротники под подбородок и старательно застегнув их на все пуговки.
Викторианская семья
«Во главе средней викторианской семьи стоит патриарх, который поздно женился на девственной невесте. Он имеет редкие и сдержанные половые отношения со своей женой, которая, истощенная постоянными родами и невзгодами брака с таким тяжелым человеком, проводит большую часть своего времени лежа на диване. Перед завтраком он устраивает продолжительные семейные молитвы, для укрепления дисциплины порет розгами своих сыновей, насколько возможно держит дочерей необученными и ни о чем неосведомленными, выгоняет беременных горничных без оплаты и рекомендаций, тайно содержит любовницу в каком-нибудь тихом заведении и, вероятно, посещает малолетних проституток. Женщина же поглощена заботами о хозяйстве и детях, а когда муж ожидает от нее исполнения супружеских обязанностей, «ложится на спину, закрывает глаза и думает об Англии» — ведь больше от нее ничего не требуется, ибо «леди не двигаются».
Этот стереотип о принадлежащей к среднему классу семье викторианской эпохи сложился вскоре после смерти королевы Виктории и до сих пор бытует в обыденном сознании. Его формированию способствовала та система поведения, с собственной моралью и собственной этикой, которая была выработанная средним классом к середине XIX века. В системе этой все сферы жизни были поделены на две категории: на норму и на отклонение от нее. Частью эта норма была закреплена законодательно, частью выкристализовалась в викторианском этикете, частью определялась религиозными представлениями и предписаниями.
На развитие такой концепции сильно повлияли отношения нескольких поколений династии Ганноверов, последним представителем которой явилась королева Виктория, пожелавшая начать правление с введения новых норм, ценностей и восстановить понятия «скромность» и «добродетель».
Отношения полов
Наименьших успехов викторианство достигло в этике отношений полов и семейной жизни, вследствие чего около 40% англичанок так называемого «среднего класса» этой эпохи всю жизнь оставались незамужними. Причиной этому была жёсткая система моральных условностей, приводившая в тупик многих, кто желал устроить личную жизнь.
Понятие мезальянса в викторианской Англии было доведено до настоящего абсурда. К примеру, ничто на первый взгляд не мешает соединить узами брака потомков двух равнородных дворянских семейств. Однако конфликт, возникший между предками этих фамилий в XV веке, воздвигал стену отчуждения: неджентльменский поступок прапрадедушки Гилберта делал в глазах общества неджентльменами всех последующих, ни в чём не повинных Гилбертов.
Открытые проявления симпатии между мужчиной и женщиной, даже в безобидной форме, без интимностей, категорически запрещались. Слово «любовь» полностью табуировалось. Пределом откровенности в объяснениях были пароль «Могу ли я надеяться?» и отзыв «Я должна подумать». Ухаживания должны были иметь публичный характер, состоять из ритуальных бесед, символических жестов и знаков. Самым распространённым знаком расположения, предназначенным специально для посторонних глаз, было разрешение молодому человеку нести молитвенник девушки по возвращении с воскресного богослужения. Девушка, хотя бы на минуту оставшаяся в помещении наедине с мужчиной, не имевшим по отношению к ней официально объявленных намерений, считалась скомпрометированной. Пожилой вдовец и его взрослая незамужняя дочь не могли жить под одной крышей – им приходилось либо разъезжаться, либо нанимать в дом компаньонку, ибо высокоморальное общество всегда было готово заподозрить отца и дочь в противоестественных связях.
Общество
Супругам также при постороних рекомендовалось обращаться друг к другу официально (мистер Такой-То, миссис Такая-То), чтобы нравственность окружающих не страдала от интимной игривости супружеского тона.
Руководимые королевой-бюргершей британцы преисполнились того, что в советских учебниках любили называть «буржуазной моралью». Блеск, пышность, роскошь считались теперь вещами не совсем приличными, таящими в себе порочность. Королевский двор, бывший столько лет средоточием свободы нравов, умопомрачительных туалетов и сияющих драгоценностей, превратился в обиталище особы в черном платье и вдовьем чепчике. Чувство стиля заставило аристократию также сбавить обороты в этом вопросе, и до сих пор распространено мнение, что никто не одевается так плохо, как высшее английское дворянство. Экономия была возведена в ранг добродетели. Даже в домах лордов отныне, например, никогда не выбрасывали свечные огарки; их надлежало собирать, а потом продавать в свечные лавочки на переливку.
Скромность, трудолюбие и безупречная нравственность предписывались абсолютно всем классам. Впрочем, вполне достаточно было казаться обладателем этих качеств: природу человека тут изменить не пытались. Можно чувствовать все, что тебе угодно, но выдавать свои чувства или совершать неподобающие поступки крайне не рекомендовалось, если, конечно, ты ценил свое место в обществе. А общество было устроено таким образом, что практически каждый обитатель Альбиона даже не пытался прыгнуть на ступеньку выше. Дай бог, чтобы хватило сил удержаться на той, которую занимаешь сейчас.
Несоответствие своему положению каралось у викторианцев нещадно. Если девушку зовут Абигейль, ее не возьмут горничной в приличный дом, так как горничная должна носить простое имя, например Энн или Мэри. Лакей должен быть высокого роста и уметь ловко двигаться. Дворецкий с неразборчивым произношением или слишком прямым взглядом кончит свои дни в канаве. Девушка, которая так сидит, никогда не выйдет замуж.
Не морщи лоб, не расставляй локти, не раскачивайся при ходьбе, иначе все решат, что ты рабочий кирпичного завода или матрос: им как раз полагается ходить именно так. Если будешь запивать еду с набитым ртом, тебя больше не пригласят на обед. Разговаривая с дамой в возрасте, нужно слегка склонить голову. Человек, который так коряво подписывает свои визитки, не может быть принят в хорошем обществе.
Жесточайшей регламентации подчинялось все: движения, жесты, тембр голоса, перчатки, темы для разговоров. Любая деталь твоей внешности и манер должна была красноречиво вопить о том, что ты собой представляешь, точнее, пытаешься представлять. Клерк, который выглядит как лавочник, нелеп; гувернантка, наряженная как герцогиня, возмутительна; кавалерийский полковник должен вести себя иначе, чем сельский священник, а шляпа мужчины говорит о нем больше, чем он сам мог бы поведать о себе.
Леди и джентльмены
Вообще, в мире мало обществ, в которых взаимоотношения полов радовали бы посторонний взгляд разумной гармоничностью. Но сексуальная сегрегация викторианцев во многом не имеет себе равных. Слово «лицемерие» тут начинает играть новыми яркими красками. У низших классов все обстояло проще, но начиная с горожан средней руки правила игры усложнялись до чрезвычайности. Обоим полам доставалось по полной.
Леди
По закону женщина не рассматривалась отдельно от своего мужа, все ее состояние считалось его собственностью с мгновения заключения брака. Сплошь и рядом женщина также не могла быть наследницей своего мужа, если его имение было майоратом.
Женщины среднего класса и выше могли работать лишь гувернантками или компаньонками, любые прочие профессии для них просто не существовали. Женщина также не могла принимать финансовые решения без согласия своего мужа. Развод при этом был крайне редок и обычно приводил к изгнанию из приличного общества жены и нередко мужа. С рождения девочку учили всегда и во всем слушаться мужчин, подчиняться им и прощать любые выходки: пьянство, любовниц, разорение семьи – что угодно.
Идеальная викторианская жена никогда ни словом не попрекала супруга. Ее задачей было угождать мужу, восхвалять его достоинства и всецело полагаться на него в любом вопросе. Дочерям, правда, викторианцы предоставляли немалую свободу при выборе супругов. В отличие, например, от французов или русских дворян, где браки детей решались в основном родителями, юная викторианка должна была делать выбор самостоятельно и с широко открытыми глазами: родители не могли обвенчать ее насильно ни с кем. Они, правда, могли до 24 лет препятствовать ей выйти замуж за нежелательного жениха, но если молодая пара бежала в Шотландию, где было разрешено венчаться без родительского одобрения, то маман и папан ничего не могли поделать.
Но обычно юные леди были уже достаточно обучены держать свои желания в узде и слушаться старших. Их учили казаться слабыми, нежными и наивными – считалось, что только такой хрупкий цветок может вызвать у мужчины желание заботиться о нем. Перед выездом на балы и обеды молодых леди кормили на убой, дабы у девицы не возникло желания продемонстрировать при посторонних хороший аппетит: незамужней девушке полагалось клевать еду как птичке, демонстрируя свою неземную воздушность.
Женщине не полагалось быть слишком образованной (во всяком случае, показывать это), иметь свои взгляды и вообще проявлять излишнюю осведомленность в любых вопросах, от религии до политики. При этом образование викторианских девушек было весьма серьезным. Если мальчиков родители спокойно рассылали по школам и интернатам, то дочерям надлежало иметь гувернанток, приходящих учителей и обучаться под серьезным надзором родителей, хотя девичьи пансионы тоже имелись. Девушек, правда, редко обучали латыни и греческому, разве что они сами выражали желание их постичь, но в остальном они обучались тому же, что и мальчики. Еще их особо учили живописи (как минимум, акварелью), музыке и нескольким иностранным языкам. Девушка из хорошей семьи должна была непременно знать французский, желательно – итальянский, и обычно третьим еще шел немецкий язык.
Так что знать викторианка должна была многое, но очень важным умением было всячески эти знания скрывать. Обзаведясь мужем, викторианка нередко производила на свет 10–20 детей. Средства контрацепции и вещества, вызывающие выкидыши, так хорошо известные ее прабабкам, в викторианскую эпоху считались вещами столь чудовищно непристойными, что ей просто не с кем было обсудить возможность их использования.
Тем не менее, развитие гигиены и медицины в Англии той поры оставляло в живых рекордные в то время для человечества 70% новорожденных. Так что Британская империя весь XIX век не знала нужды в бравых солдатах».
Джентльмены
Получая на шею столь покорное существо, как викторианская жена, джентльмен отдувался по полной. С детства его воспитывали в убеждении, что девочки – это хрупкие и нежные создания, с которыми нужно обращаться бережно, как с ледяными розами. Отец полностью отвечал за содержание жены и детей. Рассчитывать на то, что в трудную минуту жена соизволит оказать ему реальную помощь, он не мог. О нет, сама она никогда не посмеет жаловаться на то, что ей чего-то недостает! Но викторианское общество бдительно следило за тем, чтобы мужья покорно влекли лямку.
Муж, не подавший жене шаль, не подвинувший стул, не отвезший ее на воды, когда она так ужасно кашляла весь сентябрь, муж, заставляющий свою бедную жену выезжать второй год подряд в одном и том же вечернем платье, – такой муж мог поставить крест на своем будущем: выгодное место уплывет от него, нужное знакомство не состоится, в клубе с ним станут общаться с ледяной вежливостью, а собственная мать и сестры будут писать ему возмущенные письма мешками ежедневно.
Викторианка считала своим долгом болеть постоянно: крепкое здоровье было как-то не к лицу истинной леди. И то, что огромное количество этих мучениц, вечно стонавших по кушеткам, дожило до первой, а то и до второй мировой войны, пережив своих мужей на полвека, не может не поражать. Помимо супруги мужчина также нес полную ответственность за незамужних дочерей, незамужних сестер и тетушек, вдовых двоюродных бабушек.
Семейное законодательство викторианской эпохи
Мужу принадлежали все материальные ценности вне зависимости от того, были ли они до брака его собственностью или их принесла в качестве приданного женщина, ставшая его женой. Они оставались в его владении даже в случае развода и не подлежали какому-либо разделению. Все возможные доходы жены также принадлежали мужу. Британское законодательство рассматривало семейную пару как одного человека, викторианская «норма» предписывала мужу культивировать по отношению к жене некий суррогат средневековой куртуазности, преувеличенное внимание и учтивость. Такова была норма, но существует многочисленные свидетельства отклонений от нее как со стороны мужчин, так и со стороны женщин.
К тому же эта норма менялась со временем в сторону смягчения. «Закон об опеке над несовершеннолетними» дал в 1839 году матерям с незапятнанной репутацией доступ к своим детям в случае разъезда или развода, а «Закон о разводах» 1857 года предоставил женщинам возможности (довольно ограниченные) для разводам. Но в то время как муж должен был доказать лишь прелюбодеяние своей жены, женщина была обязана доказать, что ее муж совершил не просто прелюбодеяние, но также кровосмешение, двубрачие, жестокость или дезертирство из семьи.
В 1873 году «Закон об опеке над несовершеннолетними» расширил доступ к детям всем женщинам в случае разделения или развода. В 1878 году, после поправки к «Закону о разводах», женщины смогли добиваться развода по причине жестокого обращения и претендовать на опекунство над своими детьми. В 1882 году «Закон о собственности замужних женщин» гарантировал женщине право распоряжаться имуществом, принесенным ею в брак. Через два года поправка к этому закону сделала жену не «движимым имуществом» супруга, а независимым и отдельным человеком. Через «Закон об опекунстве над несовершеннолетними» в 1886 году женщины могли быть сделаны единственным опекуном их детей, если их муж умер.
В 1880-х в Лондоне были открыты несколько дамских институтов, художественные студии, женский фехтовальный клуб, а в год женитьбы доктора Уотсона даже особый женский ресторан, куда женщина могла спокойно прийти без сопровождения мужчины. Среди женщин среднего класса было довольно много учителей, появлялись женщины-врачи и женщины-путешественницы.
В следующем выпуске нашей «Старой Новой Англии» — о том, чем викторианское общество отличается от эдвардианской эпохи. Боже, храни короля!
Автор emeraldairtone, за что ей огромное спасибо.
В целом все эти титанические усилия, вроде оправдались.
Викторианское Рождество: еда, традиции и подарки
Ещё никогда Рождество не отмечалось так широко, как при королеве Виктории.
В начале 19-го века Рождество, хотя и было достаточно значимым праздником, отмечалось весьма скромно и тихо. Многие из традиций, привычных современным британцам, уходят корнями именно в викторианскую эпоху: обычай наряжать ёлку, отправлять рождественские открытки, запекать индейку, ждать прихода Санта-Клауса и даже обмениваться подарками. В годы правления королевы Виктории Рождество стало самым важным праздником, отмечать который полагалось непременно в кругу семьи.
Рождественская ель
Считается, что эта традиция была популяризирована именно королевой Викторией и её семьей. В 1848 году еженедельная газета The Illustrated London News опубликовала гравюру с изображением Виктории, Альберта и их детей рядом с высокой, богато украшенной рождественской ёлкой. Под деревом можно было увидеть игрушки и подарки для детей. Обычай ставить срубленную ёлку в доме начался именно с принца Альберта, который приобщил к этой широко распространенной в Германии традиции и свою супругу. И хотя впервые ёлку в Виндзорском замке установили ещё в самом начале 19-го века по распоряжению королевы Шарлотты, жены Георга III, которая также была родом из Германии, только после публикации знаменитой гравюры в прессе этот рождественский обычай был подхвачен народом Соединённого Королевства. Ветви дерева украшали блестящими и сверкающими игрушками, а также свечами и различными сладостями. Лакомиться съестными угощениями с рождественской ели было любимым занятием викторианских детей.
Гравюра 1848 года: королева с семьёй у ёлки. Источник: wikimedia.org
С расцветом индустриализации началось массовое производство ёлочных игрушек, в результате чего они стали доступны широким слоям населения, а не только богачам, которые покупали эксклюзивные изделия, изготовленные под заказ. Первая реклама рождественских украшений вышла в 1853 году.
Подарки, открытки и хлопушки
С давних времён обмениваться подаркам в Англии было принято на Новый год, а не на Рождество. В Викторианскую эру традиция поменялась: Рождество стало самым главным праздником, и дарить подарки отныне полагалось именно в это время. Для многих современных британцев время подарков — непосредственно день Рождества, 25 декабря. В Викторианскую эпоху презентами обменивались в канун праздника, вечером 24 декабря. По настоянию королевы Виктории подарки не заворачивались в красочную упаковку, их просто расставляли прямо под рождественской елью. К каждому предмету прикрепляли этикетку с именем того, кому предназначалась та или иная вещь. Детям традиционно полагались игрушки, а взрослые обменивались куда более роскошными подарками: картинами, скульптурами, ювелирными украшениями, дорогими предметами искусства и диковинками. Виктория также считала необходимым поощрить в этот день своих многочисленных слуг: вместе с Альбертом они спускались на нижние этажи, где лично одаривали персонал. Прислуга получала книги, предметы одежды и деликатесы. Личная свита королевы и её мужа могла рассчитывать на роскошный наряд и прочие ценные вещицы к Рождеству.
В богатых семьях обменивались также весьма дорогими подарками: для детей заказывали игрушки ручной работы, а взрослые получали драгоценности, редкие книги, предметы искусства и всё, на что хватало фантазии и бюджета. Благодаря индустриализации детские игрушки стали куда более доступным товаром, и представители среднего класса вполне могли позволить себе побаловать детей желанным подарком. Что же до самых бедных слоев населения, для многих из них содержимое детского Рождественского чулка по-прежнему оставалось весьма скудным: фрукты, орехи, изредка — сладости.
Печатная продукция тоже подхватила тенденцию: первая рождественская открытка была напечатана в Соединенном Королевстве в 1843 году. Родоначальником этой традиции полагают сэра Генри Коула, который выпустил первую партию в 1000 открыток. Успех был колоссальным, а производство рождественских печатных поздравлений со временем превратилось в невероятно прибыльное коммерческое предприятие.
Викторианская рождественская открытка из 1880-х. Источник: visitvictorianengland. blogspot.com
Очень популярная в Великобритании традиция рождественской хлопушки, внутри которой спрятаны игрушки, маленькие подарочки и головоломки, также началась в Викторианскую эпоху. Владелец магазина сладостей Том Смит первым придумал начинять хлопушку, внешне напоминавшую гигантскую, завернутую на французский манер конфету, милыми и приятными безделушками. В 1860-х он отладил механизм «хлопка» и стал продавать свои изделия. Устройство хлопушки предполагает, что её тянут за оба конца сразу, затем конструкция с громким хлопком раскрывается, и из неё высыпается начинка. Современные рождественские хлопушки, как правило, наполнены скромными сувенирами или просто картонными коронами на голову, в Викторианскую эпоху их могли начинить и чем-то более ценным: миниатюрными игрушками и даже ювелирными украшениями.
Еда
Меню Рождественского стола значительно варьировалось в зависимости от достатка. Бедные семьи порой на протяжении целого года откладывали средства, чтобы позволить себе купить к Рождеству хорошее мясо. Викторианцы со скромным достатком ставили на стол, как правило, гуся или говядину. Те, кто побогаче, мог позволить индейку. Запекать эту птицу стало популярным всё в ту же Викторианскую эпоху. Одной индейкой в качестве основного блюда вполне можно было накормить среднего размера семью. В качестве закусок подавались различные пироги, картофель, супы и десерт, — опять же, если позволял кошелёк.
Индейка к Рождеству. Источник: historyextra.com
Застолье в королевской семье отличалось размахом. Как правило, Рождественский ужин проходил в достаточно интимной обстановке с присутствием близких родственников. Детей же отправляли спать до начала торжества. Сохранилось меню банкета, организованного королевой Викторией в 1896-м году. В тот день гостям подавали следующие блюда: суп из черепахи и телятины, овощи, палтус с Голландским соусом, жареный морской язык, крокеты с беконом, запечённая индейка с сосисками, жареная свинина, стейк сирлойн, сливовый десерт, спаржа с соусом муслин, рисовый пудинг, говяжья вырезка, пирог с вальдшнепами, зельц, пирог с дичью и запеченная голова дикого кабана.
Королевское рождественское меню 1896-го года. Источник: nineteenteen.blogspot.com
К неизменно обильному и достойному истинных гурманов меню добавлялись деликатесы, которые Виктория получала в качестве подарков от глав других государств. Так, например, известно, что император Николай II посылал королеве роскошных осетров.
Игры и забавы
Рождество викторианцы ждали с особым нетерпением. Для многих рабочих и представителей низшего класса это было единственным временем, когда позволялось взять несколько выходных, чтобы навестить семью. Рождественские посиделки не ограничивались только застольем и обменом подарками: беседы и забавы были важной частью празднества. Одним из самых популярных развлечений тех лет была достаточно травмоопасная игра: в центр стола ставилось блюдо с изюмом, вымоченным в бренди или другом крепком алкоголе, затем содержимое поджигали, а игрокам нужно было вытащить и съесть одну или несколько горящих изюминок, при этом, не устроив пожара и не обжегшись.
Опасная рождественская игра с огнём. Источник: londonbygaslight.files.wordpress.com
Другой распространённой забавой были обыкновенные салочки, только «водящему» завязывали глаза. Известно ещё одно довольно странное развлечение: двум гостям с повязкой на глазах выдавали скрученную в толстый рулон газету, которой они должны были дубасить друг друга по голове. Викторианские мальчишки, отправлявшиеся из школ-пансионов домой на каникулы, любили обстреливать прохожих сухим горохом из окон экипажей.
Традиция с раздачей подарков Санта-Клаусом тоже началась во времена правления Виктории. Один из камердинеров королевы наряжался в костюм святого Николая (Клауса) и развлекал детей. Уже в 1870-е за Санта-Клаусом закрепилась слава главного рождественского волшебника, развозившего по домам подарки на санках с помощью своих помощников оленей.
Источники
Victorian Christmas Traditions www.english-heritage.org.uk
History of Christmas www.bbc.co.uk
A Victorian Christmas www.historic-uk.com
Victorian Christmas traditions www.vam.ac.uk
5 Fascinating Victorian Christmas Traditions www.cinemalive.com
11 Odd Victorian Christmas Traditions www.mentalfloss.com
Источник фото лида: swheritage.org.uk
Источник фото анонса: wikimedia.org
В этой части остается только подспойлерить концовку нового фильма «В духе Рождества». Там неисправимого сбивает автобус. И ему открывается дорога в рай… то есть, он сразу исправляется! Прямо по поговорке «горбатого могилка исправит». Он, конечно, становится духом Рождества, а там вводит полный маркетинг…
Продолжение следует…
Читать по теме:
- Викторианское Рождество. Часть I
- Викторианское Рождество. Часть II
- Викторианское Рождество. Часть III
