Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава V. На корм рыбам

Ирина Дедюхова

Безбрежные воды Стикса

Книга III. Цвет сумрака

Глава V. На корм рыбам

Павел не помнил, как долго он был дворецким во подводном дворце владыки Агве… он вообще ничего не помнил с того момента, когда на него обрушилась стена воды, и старенький баркас разнесло в щепки. Солнечные лучи до их глубин доходили не часто, спал он урывками за камнем у Главных врат, поэтому бытие мужиком с голубым чешуйчатым хвостом сливалось для него в сплошные приветствия и объявления.
Относительно много работы выпало на те вечера, когда при свете жемчужных раковин владыка Агве принимал гостей. В этих случаях Павел оставлял у врат двух расторопных дельфинов, а сам шел в главный зал объявлять гостей и перемены блюд.
Эти моменты он откровенно не любил.  Понятно, что жизнь есть жизнь, но когда в качестве главного блюда на золотом помосте выносили свежего утопленника, Павлу отчего-то становилось не по себе.
— На корм рыбам! На корм рыбам! — шутили между собой гости, а у рыжеволосой жены Агве, владычицы  Лясирен нехорошо поблескивали глаза и выдвигались острые тонкие клыки…
— Садись с нами, Павел, угощайся! — каждый раз радушно приглашал дворецкого владыка Агве, предлагая место в середине стола, где несколько крабов-раздавальщиков ловкими клешнями выдирали пузырящиеся внутренности и кидали самые жирные сочные куски свежей плоти в старинные латунные блюда.
Но каждый раз Павел низко кланялся владыке и говорил, что его место у Главных врат.
Пиршества возникали каждый раз, когда с дальней поверхности моря доносились раскаты грома и рев шторма. На корм рыбам возле дворца владыки в этот момент падало много пищи. У Павла был небольшой тайный склад консервов, которые он украдкой вскрывал заточенным морским кортиком, на котором на испанском было написано «Честь и отвага».
По-испански хорошо читали дельфины. Они тоже не участвовали в пиршествах владыки, неодобрительно глядя, как другие русалки быстро тащат захлебнувшихся людей вниз, сортируя «корм рыбам» не только по полу и возрасту, но каким-то образом определяя, насколько больным был это полузахлебнувшийся человек, которого, возможно, еще бы можно было спасти, не утяни его на дно многочисленные слуги Агве.
Иногда к столу владыки «по спецзаказу» доставляли какого-то конкретного смертного, которого по его приказу (заказу) заманивали «поплавать» девушки-русалки.
Из таких охотниц всеми статями выделялись две бравые русалки. Возраст морские глубины скрывали, все жили и резвились одним днем… Но тоненькую хрупкую русалку, явно не местную, он, вроде как, помнил еще… другой… беспомощно шедшей на дно вниз совершенно лысой гладкой головкой со сломанной шеей…
И вроде когда ее звали Леночка… и по ее плечам рассыпались светлые пряди отросших волос… значит, они тут уже очень долго…
А вторую  охотницу все звали просто «рыба-меч», потому что она не расставалась со длинным нелепым ножом с зазубринами, ни за что не желая менять его на кортик…
Девушки тоже в пиршествах не участвовали из-за ревности владычицы Лясирен. Но вроде они не пиршествовали и со всеми простыми обитателями морских глубин у горы свежих тел утопленников возле кухонного входа.
— Ничего! — слышал в своей голове Павел тихие мысли дельфина. — Пару раз забудутся, пораздирают вместе с акулами свежанинку на кухонном дворе и станут совсем местными…
Павлу этого очень не хотелось, потому что местные, какими бы прекрасными не казались с виду, моментально превращались в зубастых тварей с костистым лбом, стоило им увидеть, как с высоты медленно падает головой вниз свежий утопленник…
Местные почти все говорили, как дельфины, мыслями в голову, или глухо молчали… Да Павел и сам чувствовал, что ему совершенно не о чем говорить с этими местными. Мысли у них были короткие, обрывистые… Постоянное веселье в струях теплых течений, необременительные обязанности про дворе владыки Агве и сытное столование у горы утопленников на заднем дворе к душевным разговорам не располагали.
Тишина, прерываемая гулкими всхлипываниями проплывавших в вышине китов и щелканьем дельфинов, вызывала у Павла какие-то странные ощущения… будто и он не мужик с хвостом, а такой же утопленник, которому теперь без разницы, где лежать — либо на кухонном дворе, либо в торжественном зале для пиршеств.
Нормально здесь говорили только владыка Агве, его дворецкий Павел и две старые вешалки, чистившие светящиеся раковины от копоти.
Вернее, говорила все одна, которую звали просто Петрова. Она все время ворчала, что скоро забудет уголовно-процессуальный кодекс и станет обычной камбалой на вертеле.
Павел иногда слушал их разговоры, но от них становилось еще хуже.
И единственное счастливое мгновение он мог припомнить в этом теплом ласковом раю, когда его увольнительная совпала с досугом русалки-охотницы со светлыми прядями, шелковистыми водорослями шевелившимися на голове.
На нем тогда была парадная рубиновая чешуя и какой-то пояс для особо торжественных церемоний, он плыл впереди, чем-то похожий со своим поясом на кальмара… А Леночка плыла за ним, и в голове Павла не умолкал ее счастливый смех…
Откуда-то пробивалось солнце и отражалось в ее светлых волосах… И Павел был совершенно, фантастически счастлив, но лишь до того мгновения, как подумал, сколько же человек они уже выманили блеском этих замечательных волос — прямо к пиршественному столу владыки Агве?..
Возвращались они во дворец грустные. Похоже, Леночка уже подслушала его мысли, переняв часть местных обычаев. По крайней мере, у Главных врат она сказала: «Они их и без нас бы выманили! Мы хотя бы живыми никого к ним не спускаем!»
Однажды Павел понял, что все бессчетные дни, что он провел при дворе владыки Агве, он ждет лишь сигнала, команды, что ли… От вешалок ждать команды не приходилось, они, похоже, смирились со своим положением… Но ведь должны же вспомнить о нем! Неужели все, на что он способен, — это носить рубиновую чешую и объявлять перемены блюд?..
И вот когда ожидание команды свыше стало почти нестерпимым, возвратившийся из увольнительной дельфин вдруг вложил ему в голову чей-то чужой голос, взорвавший мозг какофонией звуков другого мира.
— Вы куда сплыли-то, прокурорские? Вы где гавном в проруби плаваете? Немедленно приходите в себя, уроды! Иначе сейчас Стасику вашему хана будет!
Павел сразу же понял, чей голос доставил ему дельфин и обратился к нему с вопросом, как им всем, с двумя охотницами и двумя вешалками отсюда телепортироваться в свою реальность? Сквозь философские рассуждения дельфина о том, какая теперь реальность ихняя, Павел понял, что, если никто из его коллег не стал вполне местным, поучаствовав в пиршествах владыки Агве, то вполне сможет попасть в свой мир, поместившись в их воздушный пузырь.
Предложенный путь был совершенно идиотским, совершенно нереальным и юридически ничтожным, но, во-первых, никто ничего другого не предложил, а во-вторых, Павлу совершенно  некогда было думать о более респектабельных путях отхода. Хоть в пузырь, хоть в канализацию через унитаз… для него было уже неважно. Его совершенно не прельщала перспектива стать местным, слившись с толпой жизнерадостных санитаров подводных  глубин, раздиравших тушки утопленников на кухонном дворе владыки Агве.
Он часто видел, как дельфины выдувают воздушные пузыри, кольца, эллипсы, какие другие затейливые обтекаемые фигуры. Дельфины у Главных врат даже иногда играли в подобие пляжного волейбола таким пузырем. Частенько они отправляли в нем почту самого владыки Агве не только в другие моря, но и в иные реальности.
И как-то идея воспользоваться этими пузырями самому Павлу ни разу не приходила в голову. Он подумал, что окончательно отупел и скурвился в этой чешуе. Мог бы и сам раньше дельфинов сообразить. Хотя мимолетная мысль, что ближайшее торжество в церемониальном зале пройдет, по всей вероятности, уже без него, немного его расстроила. Незаменимых нет, конечно, хоть в той реальности, хоть в этой, но Павлу хотелось бы, чтобы здесь хоть кто-то сожалел о том, что он больше не кричит у входа перед выплывающими золотыми подносами с угощениями.
Дельфин предостерегающе засвистел у него в голове о том, что если он еще будет такой херью маяться, то точно никогда отсюда не взлетит. Так и будет свои подносы объявлять. Павел мотнул головой, чтобы выкинуть назойливые мысли и побежал за вешалками и охотницами.
Вешалки собрали мгновенно, они будто только и ждали, что кто-то предложит им покувыркаться в дельфиньем пузыре. У обоих были наготове вещмешки, ловко спрятанные за огромным камнем, на котором толстая Петрова стенала о том, что скоро станет камбалой.
— С Наташкой будут проблемы, — озабоченно сказала она второй вешалке, согласно кивнувшей ей в ответ. — Она тут совсем увлеклась… Всегда, видимо, только и мечтала топить всех и тащить на дно… А тут прямо, как с цепи сорвалась. Павел с ней не справится, вам действовать придется, Наталья Викторовна!
Петрова, тяжело ворочая золотым хвостом, поплыла с вещами на выход, решив караулить дельфина у Главных врат.
Павел со второй вешалкой рванули к логову охотниц. Светловолосую Леночку он увидел издали и просигналил мыслями в голову, что хорошо бы им вместе сплавать в одно место, тут… недалеко, короче. На такой же немой вопрос Леночки на счет его спутницы Павел дал ей понять, что у нее дело к их главной русалке с ножиком.
Леночка с сожалением подняла подбородок вверх, показывая, что Натали уже приступила к своим должностным обязанностям и скоро вряд ли освободится.
— Сейчас я этой суке покажу, как людей топить, — услышали Павел и Леночка голос Натальи Викторовны, подхватившей со дна увесистую каменюку и штопором устремившейся вверх к русалкам-охотницам, во главе которых  уверенно  плыла Натали, даже в иной реальности не расстававшаяся с хлеборезом.
Появление Натальи Викторовны вызвало легкий переполох в стайке охотниц, они по-щучьи осклабились на нее, показывая два ряда мелких острых зубов. Но подобное недружелюбие лишь развязало руки уборщице, вмазавшей от всей души рыбьему стаду прихваченной со дна каменюкой.
— Ты какого хрена творишь? — разозлилась на нее Натали, направляя на уборщицу ножик.
— А ты поближе подплыви, я тебе великую тайну открою! — умильно ответила та.
Стоило Натали повернуться к ней корпусом, открыв уязвимое серебристое брюшко, как Наталья Викторовна ловко саданула по нему мощным хвостом, а головой, нежно придерживая задохнувшуюся русалку за острые уши, костяным лбом долбанула в височную область, одновременно сноровисто заламывая руки охотницы, так и не выпускавшие хлеборез.
Павел, наблюдавший эту сцену снизу, подумал, что хорошие навыки боевой подготовки все же в конторе прививают. Все приемы потом работают в любой реальности… даже с отросшим рыбьим хвостом.
Втроем они подхватили бесчувственную Натали под руки и хвост и потащили ее к Главным вратам. Увидевшая их Петрова быстро покидала вещмешки в уже надутый в полной готовности пузырь и подскочила к ним, чтобы помочь с завозившейся охотницей, медленно приходившей в себя.
Павел подумал, что надо бы им в дорогу хоть консервы с собой прихватить, но услышал в голове предостережение дельфина, что лучше им ничего здешнего отсюда с собой не брать, а ножик этой рыбы-меч, увести следует в первую очередь, но как-то упаковать, чтоб он раньше времени пузырь не вспорол.
Услышав его, Петрова с силой вырвала хлеборез у Натали, засунув его в вещмешок поглубже. При изъятии хлебореза Натали опять попыталась оказать сопротивление, однако, получив сильный удар хвостом уборщицы, впала в беспамятство.
Только все они оказались внутри пузыря, вспоминая почти забытое ощущение пребывания вне водной стихии, даже чувствуя себя какими-то… мокрыми, — дельфин быстро потер пузырь плоским носом, придав ему вращательное движение. Все у них перед глазами закрутилось и поплыло… а сами они понеслись вместе с пузырем сквозь пространство и время…
Их болтало и крутило внутри пузыря вместе с вещмешками, било по морде чужими чешуйчатыми хвостами, перекатывало океанскими валами и подхватывало штормовыми ветрами… Ни за какие фигли-мигли Павел бы не согласился второй раз подобным образом перемещаться из одной реальности в другую… Хотя вдруг в какой-то момент их кошмарного путешествия он понял, что может думать свободно и чем угодно, больше его никогда не услышит и не подслушает ни одна зубастая щучья пасть… И, наверно, только ради этого стоило трепыхаться в пузыре ногами-руками, выплевывая изо рта Ленкины волосы.
Первым делом он, конечно, подумал, как замечательно, что Петрова ножик у Натальи Леонидовны в вещмешок убрала. Дуба бы они все дали, кувыркаясь через пространства и время вместе с этим ножиком.
Потом, когда пузырь уже точно останавливал свои вращательные движения, он нарочно подумал стихами, автора которых сейчас точно бы не припомнил, потому что не до него было: «Смешались в кучу кони… люди…» Подумал и осторожно посмотрел на других вращавшихся в пузыре дам — и ничего! Ноль реакции! Все как до этого вверх хвостом бились о пузырь мордой до посинения, так  на него даже внимания не обратили. Зато Павел обратил внимание, что у него в голове затихли визги Леночки «Какой кошмар! Ну и срань подзаборная!», междометия Петровой и сосредоточенная ругань уборщицы, когда каждая фраза заканчивалась на «мать».
Как только до всех ультразвуком начинали слабо доноситься угрозы «Всех вас утоплю к чертовой матери! На корм рыбам пойдете!», ментальные путешественники принимались изо всей силы хвостами лупить по голове Натали, чтоб она опять впала в беспамятство и зла на них не держала…
И вот понемногу из головы Павла исчезли все посторонние голоса, и он мог даже немного поговорить с самим собой, наслаждаясь почти забытым чувством, что его никто не слышит…
Пузырь повис под низким потолком кухни, с которой они когда-то очень давно отправились в это нескончаемое путешествие. На столе внизу так и лежала заботливо сервированная Петровой снедь, стояли плоские рюмки с недопитым ромом.
У дверей кухни, прислушиваясь к происходящему в гостиной, спиной к ним стоял вудист Вахрушев. Он обернулся к висевшим под потолком прокурорским и приложил палец к губам. Из комнаты до них донеслись обрывочные восклицания Стасика: «Вы что делаете-то? Ой, больно же, блин!» Его стенания перебил страшный свистящий шепот: «Не ори, сука! А то на куски порежем! Говори, куда все эти гады делись!»
Вудист знаками показал, что им бы надо из пузыря как-то потихоньку вылезти, не повредив эластичную оболочку. Павел полагал, что пузырь лопнет сразу, как только они доберутся до места, а тут пришлось пролезать в отверстие, проделанное вудистом. Но, очевидно, так и должно было происходить возвращение в привычную реальность, потому что по мере своеобразного второго рождения из этого пузыря, у Павла исчезли перепонки между пальцев, закрылись жабры, а главное, отпал хвост.
Петрова подала Павлу вещмешки и бесчувственную Натали, преображение которой из-за бессознательного состояния происходило не совсем органично: кое-где висели перепонки, на голове торчали остатки жесткого плавника, а на ногах серебрилась колючая чешуя…
— Вот ведь угораздило суку, — пробормотал про себя вудист.
Как только из пузыря вылезла уборщица, на скорую руку напялив на себя первый попавшийся китель из вещмешка и с удовлетворением обнаружив под своим табуретом пистолет полковника, она присоединилась к шепотом обсуждавшим  обстановку Павлу и вудисту.
— Мы отсюда испарились, когда эти в квартиру вошли, — пояснил вудист. — А Стасик, похоже, в туалет зашел. А тут туалет в коридорчик выходит… Так что получилось, что он вслед за ними и вошел… Сейчас они его схватили.
— Сколько их? — деловито спросила уборщица.
— Сложно сказать, — ответил вудист. — Там два моих телохранителя, которых я больше от Федьки нанимал… но они теперь зомби…или волки? Какие-то твари, короче. Хуже всего, что их Федька привел. А вот сколько сейчас в Федьке чертей сидит… сказать не берусь.
Уборщица внимательно посмотрела на пузырь, так и висевший над потолком, и женщин, державших под руки бесчувственную Натали, поблескивавшую в темноте чешуей. Потом она неожиданно поняла, что загораживает вторую дверь, располагавшуюся рядом с дверью в комнату.
— Эта дверь, значит, в ванную ведет, да? — спросила она вудиста, утвердительно кивнувшего головой. — Ну, правильно, это же планировка дебильная… в туалет надо из коридора, а в ванную — так с кухни… Девки, тащите ее сюда! Я вам ванную открою! И сидите там, не высовывайтесь!
Стараясь не скрипеть дверью, Леночка и Петрова втащили Натали в ванную и тут же закрылись на крючок. Там они все же бросили тяжелое скользкое тело Натальи Леонидовны в ванну, не сумев удержать ее на весу.
На глухой звук падения ее тела на кухню тяжелой поступью направились оба зомби, неуклюже натыкаясь на дверной косяк и друг друга, пытаясь открыть дверь на кухню, за которой встал Павел.  Уборщица по команде вудиста отошла к раковине. Со Стасиком остался в комнате один шипевший мучитель.
Не обращая внимания на шарящихся по кухне зомби с вывернутыми глазами, что-то мычащих зашитыми ртами, вудист привстал на табурет и  обеими руками быстро сделал отверстие в странной радужной пленке пузыря. Он кивнул Павлу и уборщице на зомби — и те, подхватывая полу трупы за корпус, быстро закинули обоих в пузырь, удивляясь, насколько легкими на практике оказались зомби, хотя по их тяжелым шагам создавалось впечатление, будто они весят как скафандр водолаза со свинцовым утяжелением.
— Сейчас приготовились, — предупредил Вахрушев подельников, — сейчас Федор сюда явится. Вы не геройствуйте, это вам не над беззащитными бабами куражиться. Сейчас с ним никто из смертных не справится, одна надежда — попытаться засунуть в пузырь. И времени — всего ничего! Пузырь может лопнуть в любую минуту!
Черная страшная фигура возникла проеме неожиданно. Ни шагов, ни поскрипывания половиц Павел не услышал. Просто Стасик прекратил  стонать, и тут же в темном проеме возникло нечто, как будто само по себе являвшееся сгустком тьмы. Пока Павел соображал, как это можно схватить, понимая, что никаких границ у этого сгустка нет, что оно может легко проникнуть в каждого и поглотить с концами, в ноги этому сгустку уже кинулась Наталья Викторовна, резким движением отрывая его от пола и направляя в дыру радужного пузыря, которую держал у них над головами вудист, отпихивая морды беспомощно кувыркавшихся в пузыре зомби.
Черная фигура начала распадаться у нее в руках, от всего тела пошли какие-то  струйки… но ее первоначальный рывок  позволил  подтолкнуть к жерлу дыры то, что изначально могло являться головой в этой студенистой массе. И только эта бывшая голова оказалась в пузыре, как тело начало стремительно распадаться, пытаясь черным туманом заполнить кухню.
Павел выскочил из-за двери и начал помогать запихивать всю эту странную аморфную массу в пузырь, чтобы эта дрянь не растекалась по всей кухне. Всасываемый пузырем плотный черный туман клубился внутри страшными завихрениями, окрашивая его светящуюся оболочку темными подтеками. Уже не было видно ни обоих зомби, в ужасе пытавшихся отползти от этого тумана, ни внутреннего пространства мгновение назад прозрачного пузыря, на глазах превращавшегося в темный шар, наполненный страшной липкой чернотой.
— Половники возьмите и шумовку!  — уже не сдерживаясь заорал вудист, запихивая клубы черного тумана в пузырь, — С полу эту дрянь собирайте! Он сейчас пузырь разъест сука!
На полу еще оставались ошметки какой-то черной липкой дряни, но вудист уже закрыл дыру, резко отдернув от набухшего пузыря руки, придавая ему вращательное движение головой, чем-то напоминавшие манипуляции дельфинов в цирке. Прижав обугленные руки к груди, он тяжело свалился с табурета на пол.
Пузырь начал вращаться, разгоняясь сам по себе, а черные остатки с пола вдруг начали стремительно подниматься к нему, прилипая к оболочке. Павел и уборщица поняли, как опасно находиться сейчас поблизости от пузыря, потому что остатки черного тумана, поднимавшиеся к черной, растрескавшейся оболочке, будто старались захватить с собой все живое.
Изо всех сил прижимаясь к полу, они потащили потерявшего сознание вудиста из кухонки, где черный пузырь, облепленный черными ошметкам густого коллоидного тумана, разгорался изнутри адским пламенем. И как только они с трудом закрыли дверь на кухню в комнате, откуда к черному вращавшемуся шару тоже неслись какие черные обрывки и ошметки, в кухне произошел резкий хлопок, будто кто-то резко выключил гигантский пылесос.
— Боялся, как бы газовая плита не взорвалась, — с облегчением сказал Павел понимающе хмыкнувшей в ответ уборщице. — Как-то надо вудиста в чувство приводить…
Вудистом занялась Наталья Викторовна, сноровисто давая ему пощечины вместо нашатыря так, что он вдруг начал хватать воздух ртом и закашлялся, как будто все это время пробыл под водой.
— Лен! Леночка! — заорал Павел,  — с вами все в порядке?
Услышал утвердительный ответ Леночки из ванной, Павел начал на ощупь разыскивать Стасика в темноте.
— Свет включите в коридоре! Там на кнопку надо нажать на счетчике, — прошептал вудист уборщице. — Там патрон не выкручивался, там просто кнопка есть, это советский еще счетчик… у туалета.
Как только Наталья Викторовна зажгла свет, Павел с удивлением понял, что все это творилось в довольно уютной старой квартире с импортной мебелью, обставленной даже с почти забытым советским шиком. Возле стенки с чешским хрусталем и фарфоровыми фигурками он увидел связанного Стасики, с любопытством щурившегося на происходящее.
— Паш, а Паш! — тихо сказал Стасик, когда склонившийся к нему Павел распутывал веревки. — Ты в курсе, что вы с этой дамой — практически голые? И почему у тебя вся задница в чешуе?
Объяснять все это было долго да и некогда, поэтому Павел просто отмахнулся от вопросов Стасика, удивляясь его живучести. Стасик еще больше открыл рот, когда из ванной в небольшую спаленку прошли полуголые Леночка и Петрова. К ним присоединилась уборщица в кителе на голое тело. Натали было решено оставить до утра в ванной.
— У вас там все хорошо? — спросил Павел у дам, разместившихся в спаленке.
— Все нормально! — бодро откликнулась Леночка. — Мы здесь диван разложили! Одеяла тут есть, даже отдельная кровать есть для Натальи Владимировны!
— Ну и хорошо, — пробормотал Павел, ожидая дальнейших указаний от вудиста, которому Стасик оказывал первую помощь, покрывая ожоги на руках найденным в аптечке аэрозолем.
— Можешь тоже диван разложить, — потухшим голосом сказал вудист, — постель в темной комнате на полке! У меня там раскладушка разложена, ее не трогай, я там лягу. А вы со Стасиком на диване.

— Отлично, — поблагодарил его Павел. — А ты чего такой скучный? Руки болят?
— Нет, — просто ответил вудист. — Душа у меня болит, Павел! Я ведь сейчас к Агве на разборку отправил друга детства… А Федька когда-то неплохим человеком был… и оставался бы нормальным мужиком, если бы вы с такой легкостью всех нас не предали.
— Ну, зачем ты так? — попытался сгладить возникшую неловкость Стасик.
— А как… так? —  спросил вудист, укладываясь на раскладушку и натягивая обожженными руками одеяло на голову. — Так, как твои дружки могут, я все равно не смогу. Утопить человека, да еще и его труп к столу подать по всем правилам — это уметь надо!

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава I. За бортами баркаса
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава II. Скажите охо-хо!
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава III. По волчьим законам
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава IV. Из показаний вудиста
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава V. На корм рыбам
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VI. В сумрачной мгле
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VII. Дежавю
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава VIII. Ехали медведи на велосипеде
  
• Безбрежные воды Стикса.Книга III. Цвет сумрака. Глава IX. Таможня дает добро!