Покровский Станислав Георгиевич — Авария 1986 года на Чернобыльской АЭС

Авария 1986 года на Чернобыльской АЭС
автор Покровский Станислав Георгиевич

В этом году исполняется 25 лет событию, серьезно изменившему нашу страну и весь мир, — взрыву реактора на Чернобыльской атомной электростанции. За эти двадцать пять лет появилось много разрозненных материалов, связанных с аварией. Выявились многие тенденции в атомной энергетике, в науке, экономике, политике, так или иначе связанные с аварией в единый событийный и логический ряд. Появились основания как для серьезного исторического и политического анализа продолжающихся по сей день событий в атомной отрасли.

Автор, в свое время окончил вуз по специальности «Ядерные энергетические установки», долгое время жил на родине атомной энергетики в городе Обнинске. Атомная отрасль в смысле вопросов уже термоядерной энергетики ему близка и по его кандидатской специальности «Физика и химия плазмы». Так получилось, что непосредственно в научных и конструкторских учреждениях атомной отрасли автор не работал, но интереса к атомной отрасли никогда не терял, внимательно изучал все попадавшие в поле его зрения события и материалы имевшее пусть даже отдаленную связь с аварией и дальнейшими судьбами атомной энергетики. В первом десятилетии нового века автор оказался непосредственно втянут в важные события отрасли по некоторым тонким вопросам строительных технологий. Здесь он просто является редчайшим свидетелем.

Важные наблюдения и выводы автором были получены в ходе экспедиций по изучению радиационной обстановки на территориях, загрязненных в результате аварии на ЧАЭС.

И наконец автор никогда не самоустранялся от политических и идеологических оценок и выводов. Поэтому к чернобыльским событиям он всегда относился не только как к трагедии, но и как к политическому событию. Склоняя голову перед памятью жертв аварии, автор в данном обзоре не ограничивается самой аварией, а пытается предложить широкий, панорамный взгляд на то, что произошло и продолжает происходить.

1.

26 апреля 1986 года произошел взрыв на реакторе 4 энергоблока Чернобыльской АЭС. Взрыв произошел при проведении эксперимента по изучению возможностей использования энергии, вырабатываемой турбиной, продолжающей вращаться по инерции после остановки реактора, для электропитания реакторного оборудования. Горячий реактор после остановки становится крупным потребителем электроэнергии. Главные циркуляционные насосы(ГЦН) в течение длительного времени должны прогонять через реактор охлаждающую воду для расхолаживания активной зоны.

Остановка реактора была плановой на перезагрузку топлива. На реакторах данного типа РБМК часть топлива заменяется непрерывно по ходу работы реактора. Но темп такой замены недостаточен. Приходится останавливать реактор и производить уже масштабную замену.

Для ядерных реакторов существует понятие запаса реактивности. В начале кампании он максимален. Для компенсации избытка реактивности в активную зону вводятся так называемые стержни системы управления и защиты(СУЗ). Это стержни из стали, в состав которой входит элемент бор, который хорошо поглощает нейтроны с тепловой энергией, вызывающие деление ядер урана-235 в реакторе. В нижнем положении концы стержней СУЗ погружены в отверстия в дне реактора для того, чтобы исключить их горизонтальные колебания. В первоначальном конструктивном исполнении эти стержни погружались в фиксирующие отверстия не сталью, а графитовыми окончаниями.

В 1983 году стало ясно, что это опасное конструктивное решение. Если стержни подняты в верхнее положение, а потом по необходимости сбрасываются в активную зону, первоначально они входят в нее своей графитовой частью. Графит является хорошим замедлителем, и введение этого замедлителя в виде окончаний стержней вызывает рост количества тепловых нейтронов. Растет количество ядерных реакций деления, происходит быстрый рост мощности реактора. Хотя назначение сброса СУЗ заключается наоборот в глушении реакций, в уменьшении мощности реактора.

В Министерстве среднего машиностроения, ведавшем атомной энергетикой, было выработано Техническое задание на переработку конструкции СУЗ с тем, чтобы исключить возможные опасные последствия. Тем не менее в производство ТЗ не пошло, было положено под сукно до чернобыльских событий. Но самой большой неприятностью было то, что еще до замены СУЗ было возможно внесение поправок в регламент эксплуатации или хотя бы доведение до персонала АЭС сведений об опасности, связанной с графитовыми наконечниками. Персонал мог хотя бы представлять, что опасность существует. Непосредственный участник событий аварии заместитель главного инженера ЧАЭС Дьяков свидетельствует: персонал станции про графитовые наконечники в конструкции СУЗ не знал, об опасности сброса СУЗ из верхнего положения не был проинформирован.

Тем не менее, регламент все-таки предусматривал минимально допустимое количество СУЗ в активной зоне. Приближение к этому минимуму и является индикатором предельного снижения реактивности реактора, необходимости его останова. В конце компании реактора 4 энергоблока ЧАЭС количество СУЗ в активной зоне приблизилось к этому еще допустимому пределу, остальные были уже выведены в верхнее положение над активной зоной.

Для того, чтобы заставить реактор взорваться, необходимо было дополнительно уменьшить количество СУЗ в активной зоне. Например, заставить реактор поработать еще некоторое время на мощности. По мере выгорания топлива СУЗ один за другим придется выводить в верхнее положение. Но и при этом реактор может не взорваться. Просто не хватит запаса топлива для быстрого разгона реакции. Оно ведь выгорает. Но в любом случае это уже нарушение регламента эксплуатации.

Однако, есть другой, уже гораздо более опасный вариант управления, запрещенный регламентом. Это подъем мощности реактора после ее снижения ранее 10 часов после начала этого снижения. В течение нескольких часов реактор находится в так называемой «йодной яме».

При работе реактора делящиеся ядра урана образуют осколки деления. Один из этих осколков изотоп йода вызывает «отравление реактора». При работе в стационарном режиме должно поддерживаться четкое нейтронное равновесие. Из в среднем 2.5 нейтронов, рождающихся в каждом акте деления 1.5 должны быть поглощены элементами конструкции, замедлителем, теплоносителем, поглотиться, не вызывая деления, входящим в состав топлива изотопом урана-238, поглотиться в СУЗ. В каждый момент времени оставаться пригодным для поддержания реакции должен оставаться один нейтрон на каждый только что разделившийся атом ядерного топлива. Образование йода означает возникновение в активной зоне дополнительного поглощения нейтронов и должно глушить реакцию. Но перемещением СУЗ можно добиваться равновесия. Поглощение нейтронов «выжигает» поглощающие его атомы, а потому на постоянной мощности возникает динамическое равновесие. Чем больше мощность, тем больше образуется йода, но и тем больше его сжигается мощным нейтронным потоком. Однако при снижении мощности, нейтронный поток ослабевает. И накопившийся на прежней высокой мощности йод уже не может выжигаться в нужном темпе. Равновесие нарушается. Его можно компенсировать только выводом из активной зоны значительного количества СУЗ.

Именно это и произошло днем перед аварией. После снижения мощности с 700 МВт до 200 МВт на ЧАЭС поступило требование от диспетчера «Киевэнерго» несколько часов подержать энергоблок на прежней мощности.

Этого же телефонным звонком из Москвы категорически потребовал от заместителя главного инженера станции Дьякова руководитель Отдела ЦК КПСС, курировавшего атомную энергетику, Курчинский, ранее работавший на этой же станции главным инженером. Последовавший вечером взрыв на блоке не привел к масштабным разрушениям на всей станции. Запись телефонного разговора сохранилась для следствия. В случае, если Дьяков отказался бы нарушить регламент, Курчинский ему пригрозил отправкой на пенсию. Если же Дьяков соглашался, ему была обещана должность директора новой АЭС.

Дьяков был уверен в своих способностях аккуратно вывести реактор на повышенную мощность и решился на нарушение, подготовившее взрыв.

Курчинский, как было сказано, ранее работал на ЧАЭС в должности главного инженера. Это был весьма грамотный специалист по управлению ядерными реакторами. В интернете есть воспоминания сотрудника станции из числа бывших военных о своем столкновении с Курчинским. При возникновении нештатной ситуации регламент предусматривал некоторые действия. Курчинский предложил поступить иначе. Это было грамотное физическое решение, — лучше предусмотренного регламентом. Но бывший офицер жестко выполнил именно требования регламента. Курчинский потом сделал ему за это замечание — почему не послушал начальника. И все-таки офицер есть офицер. А регламент эксплуатации — это как устав.

Но не все так могли. Дьяков мог регламент нарушить. Причем за год-два до аварии это отметил инспектор Госатомнадзора проверявший исправление замечаний по оборудованию. Он в докладной записке потребовал удалить Дьякова со станции в связи с его неправильной распорядительной политикой. Инспектор был переведен с повышением на должность, с которой он уже не мог своими усилиями способствовать удалению Дьякова из руководства ЧАЭС. Заместитель главного инженера ЧАЭС Дьяков остался на станции.

Последняя деталь. За год до аварии с Курской АЭС, имевшей тот же тип реактора, что и на Чернобыльской станции, в Москву поступило письмо от одного из инженеров, в котором был написан сценарий возможного взрыва на данном типе реактора. Этим сообщение в интернет-статье ограничивается. Насколько предположенный сценарий совпал с тем, что произошло на ЧАЭС, сказать нет возможности. Но какой-то сценарий в Москве был. До чернобыльских событий. И это предупреждение также не было доведено до обслуживающего станции персонала ни форме изменений регламента, ни даже в форме информационного письма.

Вернемся к ЧАЭС. После нескольких часов работы на повышенной мощности после ее снижения с реактором ничего не произошло. Но для преодоления йодной ямы из активной зоны пришлось извлечь слишком много стержней СУЗ. Теперь любая случайность, потребовавшая бы сброса СУЗ в реактор, создавала и опасность взрыва. Такой случайностью были изменения потока охлаждающей воды через реактор в ходе эксперимента. Реактор имел еще одну конструктивную неприятность — так называемый положительный паровой коэффициент реактивности. При уменьшении количества жидкой воды и при увеличении количества пара в каналах реактора, условия размножения нейтронов улучшаются. На начавшийся рост мощности сменный инженер управления реактором и отреагировал совершенно правильным, исходя из правил эксплуатации, аварийным сбросом СУЗ. Если бы в них не было графитовых наконечников, дополнительная положительная реактивность не была бы внесена. Если бы самих СУЗ, поднятых в верхнее положение, было на пару штук меньше, внесенной дополнительной реактивности могло бы просто не хватить для обеспечения взрывного развития реакции. В зону успела бы войти поглощающая нейтроны борсодержащая сталь стержней. Возможно, сработала именно случайность, что сброшенных стержней оказалось всего на пару штук больше, чем было нужно, чтобы взрыв не состоялся.

Комплекс предшествовавших взрыву событий с положенным под сукно ТЗ, сокрытием важной для управления реактором информации от оперативного персонала, с назначением странного по организации эксперимента на блоке, со звонком из Москвы человеку, который мог допустить нарушение регламента эксплуатации, позволяет утверждать, что взрыв на ЧАЭС был тщательно подготовленной и организованной научно-технической диверсией. К подготовке которой имели отношение лица в руководстве Минсредмаша, Госатомнадзора и по меньшей мере заведующий отделом ЦК КПСС Курчинский.

Последовавшие за взрывом события также говорят в пользу догадки о диверсии. На станцию был назначен новый главный инженер Штенберг. Работавшая под его руководством комиссия по расследованию аварии в своем заключении обвинила во взрыве оперативный персонал. Тем не менее, уже в июне 1986 года был сформирован план Первоочередных мероприятий Минсредмаша. В нем, вопреки подготовленному комиссией Штенберга официальному, утвержденному МАГАТЭ заключению, назначались ровно те действия, которые были направлены на реальное недопущение взрыва: изменение регламента, переделка СУЗ. Минсредмаш не сомневался в причинах взрыва.

В 1993 году реальную причину аварии вынужден был признать и МАГАТЭ. Сидевший в тюрьме Дьяков и помогавшие ему друзья добились пересмотра заключения.

Но, может быть, руководство страны и атомной отрасли спасали свое международное лицо. А авария все-таки произошла из-за наложения случайностей. Например, халатности и бюрократизма, задержавших исполнения ТЗ на стержни управления и защиты, переделки регламента? — Увы, нет.

Версию диверсии подтверждает дальнейшая судьба Штенберга и Курчинского. После разделения СССР оба оказались в Киеве. Штенберг в кресле министра энергетики Украины, Кушчинский в должности директора Департамента атомной энергии Украины. Сейчас они оставили эти посты, но продолжают оставаться советниками правительства. И оба лоббируют дальнейший путь развития атомной энергетики Украины с отказом от использования российских реакторов. Поскольку ресурс атомных реакторов Украины заканчивается, они предлагают создание совместных предприятий с крупными западными фирмами и строительство АЭС без участия России. Это многозначительное продолжение. Говорящее само за себя. Два важных фигуранта событий продолжают большую политическую игру.

2.

Но что все-таки произошло? Следует особо отметить, что физика состоявшегося взрыва до сих пор неясна. Уже в 2000-е годы автор ознакомился с работой группы именитых теоретиков из ФИАН, пытавшихся объяснить взрыв возникновением на энергоблоке магнитного монополя. Есть в теоретической физике гипотеза существования в природе частиц, которые по аналогии с протоном и электроном имеют однополярный заряд, но только не электрический, а магнитный. Вот этой частице и пытались приписать чудесные способности. Для объяснения аварии, вправду, нужно привлечение чуда. Ядерный взрыв для своего развития требовал времени масштаба 1 секунды, тепловой — около 10 секунд, а сохранившиеся показания самопишущих приборов зафиксировали время развития около 3 секунд. Ни то, ни се…

А ведь отслеженные нами человеческие действия говорят, что чудо было тщательно подготовленным. Реактор вели к взрыву. Значит чудо кто-то предусмотрел и на него рассчитывал? Бывает, наверное, и такое. Причем кто-то так рассчитал, что физики до сих пор голову ломают, а что же там такое было.

Исторически первой моделью была гипотеза взрыва гремучей смеси кислорода и водорода в верхней части реактора. Этот взрыв мог вскрыть реактор и разворотить верхнюю часть активной зоны, трубопроводы и оборудование, расположенные над активной зоной. Собственно корпус реактора РБМК представляет собой достаточно тонкую металлическую оболочку, главное предназначение которой защитить раскаленную графитовую кладку замедлителя, через который проходят каналы с топливом и теплоносителем, от контакта с атмосферой. Разорвать эту оболочку не составляет большого труда.

Откуда кислород и водород в опасных для реактора количествах? В принципе вода в реакторе постоянно разлагается ионизирующими излучениями. Так что водород и кислород постоянно поступают в верхнюю часть конструкции реактора, но в количествах, при которых не представляют особой опасности. Но в момент аварии гремучая смесь моментально оказалась в опасно больших количествах.

Этот момент более-менее понятен. Если циркониевая оболочка тепловыделяющих элементов (твэлов) при относительно невысоких температурах практически инертна по отношению к воде, то начиная с пороговой температуры около 370 градусов Цельсия, цирконий начинает каталитически разлагать воду, разрушаясь сам. При перегреве циркониевых оболочек в верхней части активной зоны, действительно, могла возникнуть ситуация быстрого накопления опасных количеств гремучей смеси.

Данная картина аварии достаточно продолжительное время представлялась основной. Но по этой модели основная масса топлива должна была остаться в реакторе в расплавленном виде. Физики прикинули температуру раскаленного расплава. Оценили ее в 2000 градусов. Раскаленное топливо могло прожечь дно реактора, фундамент и проникнуть в грунт и грунтовые воды. Для предотвращения развития событий по такому сценарию 10 мая 1986 правительственная комиссия поставила задачу строительства ловушки из высокотемпературного бетона под фундаментом реактора. В считанные дни был разработан специальный высокотемпературный бетон. 28 июня 1986 года строительство подфундаментной плиты-ловушки было завершено. Потом удалось рассмотреть содержимое реактора. Топлива в нем осталось не более 10 %. Ловушка оказалась лишней.

Выброс огромного количества топлива требовал гораздо более мощной энергетики, чем взрыв гремучей смеси. Начались разговоры о ядерном взрыве. Но в то же время, настоящий ядерный взрыв произвел бы гораздо большие разрушения и наверняка не оставил бы после себя раскиданных повсеместно в ближайших окрестностях реактора графитовых обломков. Он бы их забросил гораздо дальше, а значительную часть испарил бы. И опять же для развития ядерного взрыва требуются времена масштаба 1 секунды. Развитие цепной реакции — быстрый процесс. Физическая картина произошедшего до сих пор неясна. Или, по меньшей мере, не оглашается.

Предложим свое видение произошедшего в реакторе 4 энергоблока ЧАЭС.

Особенностью реактора РБМК является то, что тело реактора не является единой активной зоной. При работе реактора на мощности в нем возникает несколько активных зон, которыми и управляют. Этим активным зонам не нужны специальные отражатели нейтронов. В качестве отражателя выступает графитовая кладка замедлителя, которая окружает действующую локальную активную зону, в которой происходит управляемая реакция. Графитовые наконечники СУЗ, входя в реактор, создают именно локальную активную зону на той высоте, где они в данный момент находятся. По мере их движения вниз вместе с ними перемещается и зона цепной реакции. Движущиеся вслед за наконечниками основные поглощающие части стержней СУЗ глушат реакцию. Но на это нужно время. Возникающие при делении ядер урана быстрые нейтроны достаточно легко проходят через любые препятствия. А те нейтроны, которые поглощают стержни СУЗ, медленные, тепловые, то есть движущиеся с тепловыми скоростями. Они сталкиваются с атомами графитового замедлителя и хаотически меняют направление своего движения. Быстро добраться до поглощающих стержней они не могут. Если уж возник мощный нейтронный поток при неконтролируемом развитии цепной реакции в зоне прохождения графитовых наконечников, то за время до угасания он произведет еще весьма большое количество делений. Опять же действующая ниже локальная активная зона будет подпитывать нейтронный поток в угасающей зоне. И также поддерживать реакцию. Для того, чтобы реакция заглохла достаточно быстро, необходимо введение в кладку реактора большого количества пропитывающих ее насквозь поглощающих атомов.

Теперь вспомним про взрыв гремучей смеси в верхней части реактора. Он разрушает трубопроводы конструкции и тем самым вызывает резкое снижение давления на выходе из топливных охлаждаемых водой каналов. Распространение сигнала о снижении давления по теплоносителю происходит со скоростью звука. В верхней части реактора, где теплоноситель представляет собой двухфазную пароводяную смесь эта скорость никак не меньше, чем в водяном паре при соответствующей температуре. Сотни метров в секунду. В однофазной воде ниже по реактору — это уже тысячи метров в секунду. Перегретая вода становится при понижении давления метастабильной жидкостью. И с такой же скоростью — со скоростью звука — начинает переходить в стабильное состояние пара. Данный процесс быстро распространяется на всю воду, температура которой выше температуры кипения при 1 атмосфере, то есть на воду, разогретую выше 100 градусов.

Пар, в отличие от конденсированной воды, способен двигаться по охлаждающим тепловыделяющие элементы каналам со сверхзвуковыми скоростями. И условия для этого есть. Давление в каналах реактора РБМК 70 атмосфер. Противодавление всего 1 атмосфера. Возникает ударная волна, причем не одна, а несколько последовательных. Канал реактора становится как бы пушечным стволом. А металл стенки канала не предназначен для работы в режиме пушечного ствола. Он разрушается. Скорость процессов разрушения также имеет масштаб скорости звука в металле. Тысячи метров в секунду. Возникают условия для прорыва паров воды из канала в графитовую кладку. При этом скорость поступления воды в виде паров много выше, чем если бы она поступала в жидком состоянии.

Вода взаимодействует с реакторной кладкой, имеющей температуру около 700 градусов, с образованием генераторного газа — смеси водорода и угарного газа СО. Оба эти газа способны насквозь пропитывать графит кладки. Графит кладки не является единым кристаллом, это графит высокой чистоты, т.е прошедший заводскую обработку. Кирпичи кладки — спрессованные частицы графита. Пространство между частицами начинает заполняться генераторным газом. В этом генераторном газе полностью сохраняется элементный состав подпитывающей воды. А вода поглощает нейтроны значительно сильнее, чем графит. И поступает она в кладку быстро. Это и есть требуемый объемный поглотитель нейтронов, который начинает гасить ядерную реакцию. Причем везде, где она возникает, поскольку скорость движения паров и газов через графитовую кладку никак не меньше скорости опускания СУЗ и их графитовых наконечников.

Быстрая разгрузка давления в топливных каналах приводит к следующему эффекту. Тонкие(около 0.1 мм) циркониевые оболочки твэлов под давлением распухшего за эксплуатационную кампанию и раскаленного топлива лопаются, как яичная скорлупа, пар вступает в контакт с керамическим топливом и взрывает его. Образуется аэрозоль, который вовлекается в высокоскоростное движение пара вверх по каналу. Топливо в форме аэрозоля выстреливается в зенит из каналов, как из орудийных стволов через разрушенное надреакторное пространство. Разрушение твэлов и вынос топлива из локальной активной зоны вверх становятся важнейшими факторами окончательного глушения ядерной реакции. Несмотря на то, что уходящее вверх топливо на каждом уровне заменяется поступающим снизу, эта замена неполная. Концентрация атомов топлива быстро падает в каждом из сечений. А превышение критичности реактора, вносимое графитовыми наконечниками СУЗ, все-таки не слишком велико.

Теоретически возможно и разрушение твэлов проникшими в них парами воды. Проникновение возможно через трещины, возникшие при взаимодействии перегретых циркониевых оболочек с водой. При том самом взаимодействии, которое вызвало образование гремучей смеси, начавшей разрушать верхнюю часть конструкции. Но из реактора все-таки оказалось выброшено до 90 % топлива. Пар не смог бы быстро проникнуть практически на полную высоту твэлов через непрерывно взрывающиеся керамические топливные таблетки за единственную секунду, которую природа предоставила на гашение ядерной реакции. А вот быстрая разгрузка внешнего давления и вызванная этим фрагментация циркониевых оболочек почти по всей длине сборок на всю высоту реактора — вполне реалистичный быстрый процесс.

Наконец, раскаленный генераторный газ высокого давления, насытив поры кладки графита, взрывает ее, начиная с верхней части реактора. Совместная работа заведомо направленных вверх сверхзвуковых пароаэрозольных потоков и присоединяющегося к ним взрыва графитовой кладки — разносят реактор и выбрасывают в атмосферу топливо в форме аэрозоля и покидающих этот аэрозоль газообразных осколков деления. За ударной волной, которая образуется при взрыве верхней и средней части графитовой кладки, возникает волна разрежения, которая доканчивает разрушение.

Именно на развитие такого взрыва потребовались зафиксированные 3 секунды. Действительно, скорость распространения газа по пористой кладке не превышает нескольких десятков метров в секунду. А габариты конструкции реактора по высоте масштаба 20 метров. Пока они не заполнены газом до достаточно высокого давления, нет и причин для разрыва оболочки и взрыва кладки. Газ направляется в сторону наименьшего сопротивления, то есть в сторону незаполненных газом участков кладки. Первоначальное давление внутри кладки — около 1 атмосферы. Оно является условием устойчивости тонкой оболочки кладки при штатной работе. Атмосферное давление снаружи — атмосферное же и внутри.

После взрыва важнейшие газообразные и парообразные нуклиды, покидают горячий поток в атомарном и молекулярном состоянии. Это пары легкоплавкого цезия и молекулы йода. Среди них долгоживущие йод-131, цезий-134 и цезий-137, которые и разносятся на большие расстояния и создают основной фон современного загрязнения больших территорий Украины, Белоруссии и РСФСР. Имеющий более высокую температуру плавления весьма опасный стронций-90 остается в основном в аэрозольных частичках разрушенного топлива. Там же остается плутоний. Поскольку аэрозольные частички, образовавшиеся при разрушении топливных таблеток имеют достаточно большие размеры, плутоний и стронций в основном остаются в пределах 30-километровой зоны осаждения аэрозольных частиц в результате баллистического полета после выстрела ими из реактора. А вот пары цезия и йода, находящиеся в атомарном и молекулярном виде, достигают вместе с восходящим парогазовым потоком зоны образования облаков и далее ветром выносятся туда, где выпадают в форме осадков.

Данный эскиз картины взрыва наверняка не лишен недостатков, но обладает и несомненными достоинствами. Действительно, содержащий плутоний аэрозоль выпал в радиусе 30 км от реактора. Без учета сопротивления воздуха при вылете из реактора под углом 60 градусов к горизонту частицы могут долететь на такое расстояние при начальной скорости около 600 м/с. Понятно, что это грубая прикидка, но она указывает на необходимость существенного разгона топливных частиц. Если бы это было скоростью на всем фронте взрыва, то на таком же расстоянии мы находили бы и крупные графитовые обломки. Им еще и легче лететь — у них баллистический коэффициент(отношение массы к сечению аэродинамического сопротивления) гораздо выше, чем у аэрозоля. Но крупные графитовые фрагменты были раскиданы на относительно небольшом пространстве вокруг энергоблока. То есть они были выброшены в результате другого процесса. Оба процесса у нас есть. Высокоскоростной «выстрел» топливным аэрозолем из топливных каналов в результате движения потока пара высокого давления. И относительно слабый, но громкий, взрыв графитовой кладки давлением генераторного газа. В принципе для разлета аэрозоля не обязательна высокая начальная скорость. Мелкие аэрозольные частицы подхватываются восходящими потоками, а потом могут разноситься ветром. Но здесь вступает в силу дополнительная логика. Если бы разрушение активной зоны было обязано своим происхождением только взрыву, разрушившему графитовую кладку, то большое количество крупных фрагментов топливных сборок оказалось бы там же, где и графитовые обломки. И это в первый же день указало бы на выброс большого количества топлива из реактора. Вопрос о строительстве ловушки для расплава топлива не стоял бы или стоял бы в иной форме. Физики не строили бы модель, в которой считалось, что все топливо в основном находится в реакторе. Содержимое крупных обломков сборок, если бы их обломки были перед глазами ликвидаторов, вполне поддается учету.

Главное же достоинство предложенного эскиза в том, что он не требуя никаких чудес в виде магнитных монополей, вполне согласуется с постоянной времени развития взрыва, объясняет остановку развития ядерного взрыва и согласуется с картиной распространения продуктов взрыва: обломков, топливных аэрозолей, радионуклидов.

В отличие от невероятного совпадения возникновения магнитного монополя ровно там, где все подготовлено к взрыву злой человеческой волей, наш набросок физической картины органически включает в себя результат действий этой человеческой воли. Взрыв произошел ровно там, где все для этого было тщательно, годами, подготовлено. Но просто он прошел не совсем по замысленной схеме. Развитию настоящего ядерного взрыва помешали взрывы гремучего газа, образовавшегося из воды на раскаленном цирконии. Бог не попустил.

Но для нас важно, что по меньшей мере в первые месяцы после аварии ничего похожего на эту модель никто не выдвигал. Да и по сей день ничего подобного не просматривается. А злой умысел мы выявили в предыдущем параграфе. Так что же было в планах злоумышленников?

На простое вскрытие реактора сверху взрывами кислородно-водородной смеси они рассчитывать не могли. Эти взрывы никак не связаны с движением СУЗ вниз. За одну секунду тепло быстро разгоняющейся ядерной реакции из топлива не успевает выйти. Следовательно, цирконий обеспечил гремучую смесь не в ходе неуправляемой ядерной реакции, а раньше, когда в ходе эксперимента возникли колебания потока охлаждающей воды.

Модели, которая хоть сколько-то адекватно описывала бы параметры взрыва, у физиков за четверть века не проявилось. А значит, ее не было и авторов плана. Если уж один умник до чего-то додумался, то к чему-то близкому в течение небольшого времени приходят и другие умники. Отсутствие в течение четверти века физического механизма состоявшегося взрыва означает, что он произошел не по плану авторов сценария. В том виде, в котором взрыв состоялся, он запланирован не был. А в каком он был запланирован?

Остается всего ничего — в форме полноценного мощного ядерного взрыва. За одну секунду неуправляемого развития ядерной реакции быстрое размножение нейтронов обеспечило бы такой рост нейтронного потока, что за счет диффузии нейтронов из локальной активной зоны, что мощная наведенная реакция охватила бы почти весь реактор. Он весь стал бы гигантской атомной бомбой. Процессы разрушения топлива выделившимся в нем теплом не изменяли бы геометрию и элементный состав многометровой локальной активной зоны, а потому не препятствовали бы развитию реакции до полноценного общего взрыва. От Чернобыльской АЭС осталась бы выжженная воронка без свидетелей и свидетельств происшедшего. Испаренное взрывом топливо в ядерном грибе поднялось бы до стратосферных высот, посыпая десятки километров территории радиоактивным пеплом. Плутоний и стронций-90 распространились бы не по 30-километровой зоне, а по территории нынешнего загрязнения цезием-137 и цезием-134.

Количество выпавших атомов стронция-90 было бы сопоставимым с количеством выпавшего йода-131 и радиоактивного цезия. Этот изотоп, так же как изотопы йода и цезия, находится при максимуме т. н. двугорбого распределения вероятности образования осколков деления урана.

Сельское население, которое почти ничего не понимает в вопросах радиации и радиобиологии, по крайней мере до принятия экстраординарных решений властей, без тени сомнения употребляло бы коровье молоко, творог, сметану со стронцием-90 в них, который отлагался бы в костях, заменяя собой кальций. Массовые поражения костного мозга и вытекающие из этого массовые лейкозы были бы предопределены за первые же дни после аварии.

Вот для лечения этих массовых лейкозов в Советский Союз немедленно слетелись многочисленные добровольные помощники, специалисты по лейкозам. Как будто на чемоданах сидели. Это очень важное наблюдение первых дней и недель после аварии. К нам летели лечить именно лейкозы, как основное ожидаемое раковое заболевание на пораженных территориях. И оно таким бы и было, если бы события подчинились планам организаторов. Западноевропейские и американские доктора своей основной специальностью специалистов по лейкозам как пальцем указывают на то, что ожидалось, на план событий. Массовые лейкозы могли быть только при полномасштабном ядерном взрыве.

3.

При реальном состоявшемся взрыве, набросок сценария которого представлен выше, основным массовым заболеванием, последовавшим за взрывом, стало заболевание щитовидной железы. Вынос летучего йода из горячих продуктов реакции и его ветровой перенос с облаками на большие расстояния был неотвратим. Йод слишком легко возгоняется.

Автор этих строк, работавший в 1990 году в экспедиции по подворной паспортизации радиационной обстановки в Красногорском районе Брянской области обратил внимание еще на одно массовое заболевание. Люди, пережившие первые недели после аварии в зоне выпадения йода-131, деревнями жаловались на постоянные головные боли. Автор провел определенное расследование и выявил, что головных болей нет у людей, приехавших в эту местность через два-три месяца после аварии. Сами же головные боли носили характер вызванных кислородным голоданием. В доме боли усиливались, на свежем воздухе ослабевали. На том же свежем воздухе они усиливались, когда человек начинал заниматься физическим трудом.

Приблизительно за 15 лет до этого автору, еще подростку, попалась на глаза большая статья на целую полосу газеты «Известия», в которой говорилось, что йод в организме человека накапливается в щитовидной железе, но также и в селезенке. Интересно, что в 1990 году, когда понадобилось найти подтверждение этому в медицинской литературе, найти его не удалось. Упоминание о селезенке как об органе, выборочно накапливающем йод, почему-то исчезло из литературы. Во всяком случае из той, до которой автору удалось добраться в доступных ему библиотеках.

Селезенка — важный кроветворный орган, отвечающий за производство эритроцитов. Соответственно радиоактивное поражение этого органа должно иметь следствием либо уменьшение выработки эритроцитов, либо уменьшение количества гемоглобина в них, либо изменение структуры гемоглобина так, что снижалась его способность переносить кислород.

Кислородное голодание стало объяснимым. Автор поделился своими соображениями с одним из местных энтузиастов, фельдшером, обслуживавшим несколько деревень. Фельдшер полностью согласился с логикой. Она совпала и с его собственными наблюдениями, и с тем, что головные боли у жителей обслуживаемых им деревень он интуитивно лечил назначением препаратов, повышающих гемоглобин. В частности, сырым свекольным соком. Но это была его личная находка. Никаких инструкций, рекомендаций Минздрава по этой части в поликлиники не поступало. А ведь на улице был уже 1990 год. Можно было уже произвести исследования и нащупать вариант лечения. В последующем автор пытался достучаться со своими соображениями по йодному поражению селезенки до медицинских научных учреждений. Как об стенку горох. В конце концов пришлось ограничиться публикацией на конференции, близкой к медицинской тематике.

Покровский С. Г. / Нелинейный лазерно-спектрометри­чес­кий метод измерения содержания J129 на фоне природного J127 для задач реконструкции радиационного поражения населения J131 в пер­вые недели после Чернобыльской аварии.// Тез. докл. VII Междунар. науч.-тех. конф. «Лазеры в науке, технике, медицине» (Сергиев Посад, 24-26 сент. 1996 г.), М.: ротапринт ИРЭ РАН, 1996, с.186-188.

Лечить от массовых мигреней население пораженных районов практически никто не пытался, изучать причину этого с очевидностью массового явления — тоже. В чем дело?

Добавим еще одну странность. Лейкозы, как понятно, не стали массовой болезнью, вызванной Чернобыльской аварией, их перестали упоминать. Атомную энергетику атаковали, указывая на другое ее последствие — на сильное увеличение числа раковых больных в Белоруссии. Факт стремительного роста онкологических заболеваний является истиной. Но искаженной хронологически. В середине 90-х, автору в библиотеке попалась на глаза подготовленная к списанию книжка. Доклады проходившей в 1984 году в Белоруссии конференции ученых -онкологов. Книжицу удалось пролистать и несколько докладов прочесть. Быстрый рост онкологической заболеваемости, причем преимущественно в сельской местности(к удивлению ученых), начался в Белоруссии с конца 1970-х. Лет за 6-7 до Чернобыля. А потому никак не был с ним связан. Это многообразие участившихся по непонятным причинам раковых заболеваний, и было в последующем отнесено на счет аварии. А ведь статистика как у Минздрава БССР, так и Минздрава СССР была. Тенденция стремительного роста онкологической заболеваемости, никак не связанной с аварией, была весьма четкой. Цифры из соответствующего доклада впечатляли. Но этот факт сообщать публике приходится человеку, который случайно на них наткнулся. Минздрав СССР периода перестройки своим молчанием подыгрывал тем, кто требовал закрытия атомной энергетики. Как мы выяснили выше, подыгрывал он и своей научной и лечебной пассивностью по отношению к очевидно массовому явлению головных болей.

Интересен, кстати, ответ пары научных сотрудников Института медицинской радиологии, которым была изложена версия йодного поражения селезенки. Йод, дескать, поступает в организм не в той форме. Конечно, автор не медик, но ложь подобного ответа была вызывающе очевидной. Все-таки автор в науке к тому времени был не первый год. И конкретно йодом занимался со стороны лазерной спектроскопии. Но слова про йод «не в той форме» были поводом прекратить разговор и уйти.

Психологический негатив, связанный с аварией, кому-то был чрезвычайно необходим. Его добивались. Оседлав соответствующие ведомства. И организовав информационную блокаду.

4.

Выше мы пришли к выводу, что запланированное чудовищное преступление фактически сорвалось. Вместо полномасштабного ядерного взрыва вышла «шипучка». Взрывы гремучей смеси, с которых началось разрушение реактора, спасли страну от воистину гигантской по масштабу катастрофы. Но если возник замысел такой катастрофы, то и планы, связанные с ней должны быть весьма серьезными.

Неправомерное приписывание одних заболеваний Чернобылю и игнорирование другого массового заболевания дают подсказку. Чернобыль должен был стать страшным пугалом. Он таковым и стал с первых же дней. Вопрос стоит главным образом о целях этого запугивания.

Очень интересное наблюдение получено в Брянской области. При проведении дозиметрических измерений автор обратил внимание, что над кучей собранной картошки радиационный фон заметно ниже, чем над самим полем. Над полем радиационный фон 35-40 микрорентген в час, а над кучей собранного картофеля 7-8. Ровно тот естественный радиационный фон, который был в этих краях до чернобыльской аварии. Обязанный своим происхождением естественным радионуклидам, например, калию-40, имеющемуся в почвах. Наоборот, фон над ботвой выше внешнего. Ботва в себя впитывает радионуклиды, попавшие в почву. А клубни нет. Но, ко всему прочему, ботва, вытягивая корнями радионуклиды из почвы, в которой и развиваются клубни, способствует очищению земли, которая частично сохраняется на поверхности клубней после выкапывания. Логичный, но умозрительный вывод. Хотелось натрясти с клубней остатки грунта и померить фон над кучкой такого грунта. Однако, это требовало слишком большого количества клубней и слишком много времени. Подобные самодеятельные эксперименты не вписывались в рамки задания, которое только и предоставило возможность представленных, весьма важных наблюдений.

Понятно, что убедиться в безопасности картофеля без труда могли серьезные лаборатории, отвечающие за радиационную безопасность продуктов питания. Случайным образом в описываемой экспедиции удалось ознакомиться и с заключением местной лаборатории по продуктам питания. Содержание радионуклидов в картофеле было заметно ниже допустимых концентраций. А для выявления этого факта было достаточно даже бытового дозиметра, которые мало чем отличались по характеристикам от тех, которыми была оснащена экспедиция.

Главный вывод. Картофель из Брянской области был безопасен для употребления в больших городах. Белорусский картофель — тоже. То незначительное количество радионуклидов, которые оказывались в остатках грунта, налипших на клубни, смывалось бы в канализацию, не составляя для больших городов с их гигантскими канализационными отстойниками никакой проблемы.

До аварии Брянская область была специализирована на выращивании картофеля для снабжения им Москвы. Белоруссия снабжала картофелем Ленинград. После аварии вывоз картофеля из данных регионов был перекрыт милицейскими заставами. Возможно, оно и имело смысл в 1986 году, когда еще не распался йод-131(период полураспада 8 дней). Его содержание к периоду сбора картофеля еще могло превышать предельно допустимые концентрации. И не исключено, что вел он себя по отношению к картофелю не так, как оставшиеся на территории долгоживущие цезий-134 и цезий-137. Сказать трудно. Но заставы не пропускали брянский картофель и в 1990 году. А это уже экономический удар по стране. По городам, из снабжения которых были выключены специализированные территории. По сложившимся кооперационным связям, которые надо было чем-то заменять. По самим блокированным территориям, для сельского хозяйства которых картофель был основным товарным продуктом, приносившим доходы хозяйствам. Под которые была заточена структура посевных площадей, парк техники, складская инфраструктура, система севооборотов. Наконец, по валютным резервам страны. Картошку взамен белорусской и брянской стали импортировать.

Данное наблюдение дополняется важным фактом. Из зоны чернобыльской аварии и с прилегающих зараженных территорий ехали по Киевскому шоссе машины и везли радиоактивную пыль на колесах, на кузовах и даже на одежде. Везли в ту же Москву, которую как бы защищали от нерадиоактивного на самом деле картофеля.

При въезде в город Обнинск тогдашний первый секретарь горкома КПСС Камаев своим распоряжением обустроил пост радиационного контроля и дезактивационный пункт, чтобы можно было смыть радиоактивную грязь. ЦК КПСС наказал Камаева выговором(и даже, припоминается, строгим) за это самоуправство. Дескать, незачем панику создавать.

Но повсеместно водители друг другу и даже милиция ГАИ шепотком подсказывали: поезжайте в Обнинск, проверьтесь. Обнинск оказался единственным подобным пунктом проверки и дезактивации.

Таким образом, перестроечное высшее партийное руководство страны не интересовала радиационная защита населения и экономические потери, которых можно было избежать. Его интересовали предоставленные аварий возможности проводить какие-то изменения. Их-то и надо вычислить.

Там же в Брянской области в зараженных районах полки магазинов были уставлены иностранными радиационно-безопасными продуктами. Соками и консервированными фруктами, пачками цейлонского чая Dilmah, других фирм, иностранными мясными консервами, сырами. Так и говорилось: для замены содержащих радионуклиды продуктов безопасными.

Но территория Брянской области была поражена радиационными загрязнениями только в нескольких юго-западных районах: Клинцовский, Новозыбковский, Злынковский, Гордеевский, Красногорский. Да и там значительные территории имели вполне безопасный уровень радиационного фона. Основной местный продукт питания картофель. Он просто безопасен. Картофель же является чуть ли не основным кормом для свиней. Соответственно свиное мясо безопасно. По результатам радиационных обследований можно было выделить и вполне безопасные пастбища для откорма молочного стада. А для откорма крупного рогатого скота на мясо еще летом 1986 года научные сотрудники ВНИИСельхозрадиологии(г. Обнинск) разработали стратегию откорма, при которой скот можно было переводить на чистое, без радионуклидов, сено только на относительно короткий период перед забоем. Организм скота от радионуклидов освобождался. Территории же соседних чистых районов запросто хватало для компенсации недостатка как в чистых кормах, так и в чистом молоке и молокопродуктах. Ну а чай, как мы знаем, в Брянской области не выращивают. Необходимости замены его на импортный не было. Это было очевидно.

Но все-таки это делалось. Одна из целей просчитывается достаточно легко. Руководство СССР очень быстро заговорило о недостатке валюты в связи с большими валютными затратами на ликвидацию последствий чернобыльской аварии.

Импортный картофель, импортная тушенка, импортные сыры, соки, чай, действительно, требовали валютных расходов. Были и другие ненужные расходы. Например, на привлечение фирмы «Сименс» к переоборудованию автоматики управления АЭС. Как мы выше описали, автоматика не была повинна в аварии. И в Минсредмаше это знали. Но «Сименс» вошел на территорию СССР со своей продукцией. Через чернобыльский пролом.

Таких принципиально ненужных, но как-то объяснимых валютных расходов, наверняка, собралось много. Может, не 8 млрд долларов, о которых писали в СМИ, но все-таки был информационный повод затребовать от советских предприятий обязательного зарабатывания валюты на внешнем рынке или на валютных оплатах от экспортеров за поставки им своих товаров. Продукция советских предприятий двинулась за кордон, опустошая прилавки собственных магазинов. И запуская в страну так называемую СКВ — свободно конвертируемую валюту. СКВ получила права во взаимных расчетах предприятий. А там и наличные доллары стали не редкостью. Рубль стал «деревянным».

Чернобыль послужил спусковым крючком целой программы разрушения финансовой системы и подчинения страны власти доллара. Он также запустил в страну начавший нарастать и шириться поток иностранных товаров. Наоборот из страны начали вымываться необходимые товары. Дефициты возникли уже в марте 1987 года, менее, чем через год после аварии. За рубеж стали уходить телевизоры и холодильники, кожаная обувь и шерстяные костюмы фабрики «Большевичка», алюминиевая посуда и цемент…

Именно в чернобыльском случае удалось отследить прямую и непосредственную связь данных разрушительных для страны и ее экономики процессов с аварией, ставшей для них поводом.

Но надо осознать и масштаб событий в случае, если бы состоялся запланированный ядерный взрыв. Вместо 30-километровой зоны пришлось бы эвакуировать в 10-100 раз большие по площади территории. Радионуклиды распределились бы равномернее. Радиационный фон на многих территориях поднялся бы до уровня, несовместимого с проживанием по нормам радиационной безопасности. На огромных территориях земля была бы заражена долгоживущим плутонием, который вызывает внутреннее облучение альфа-частицами, не оставляющими на своем треке живого места. Заражение стронцием-90, как мы уже сказали, привело бы к массовым лейкозам и тоже потребовало бы выселения населения. И без того было эвакуировано в общей сложности 250 тысяч человек. В случае полномасштабного взрыва огромные территории Украины, Белоруссии, западных областей РСФСР были бы на долгие годы очищены от населения и соответственно от экономики. Образовалась бы свободная от людей территория в самых благоприятных для проживания регионах европейской части Советского Союза. На них бы свернулась жизнь. Не навечно. По мере распада и вымывания радионуклидов — бери заселяй. Кем?

Безусловная зависимость от импорта продуктов питания, машиностроительной продукции и товаров широкого потребления возникла бы немедленно, поскольку из баланса были бы выведены важные сельскохозяйственные регионы и индустрия прежде всего Белоруссии.

Отсутствие свидетелей и свидетельств развития аварии потребовало бы немедленного вывода из энергетического баланса страны Курской, Смоленской, Игналинской, Ленинградской АЭС, оснащенных аналогичным реактором. Чернобыльская АЭС просто перестала бы существовать. В условиях отсутствия ясности с причинами взрыва, скорее всего, перестроечное руководство вывело бы из эксплуатации и реакторы ВВЭР, посадив на голодный энергетический паек экономику и города европейской части. Только вывод из эксплуатации Ленинградской АЭС означал бы потерю для страны ленинградской промышленности. Одномоментное исчезновение Чернобыльской АЭС оставляло без электроэнергии Киевский промышленный узел.

Ну а далее — эффект домино. Дезорганизация промышленности и сельского хозяйства из-за разрушения кооперационных связей. Дезорганизация продовольственного и товарного снабжения, транспортных потоков. Резкое обострение жилищной проблемы из-за эвакуации больших масс народа на восток.

По причине радиационной опасности должны были бы передислоцироваться воинские части и гарнизоны западных военных округов. Возникла бы гигантская брешь в военной структуре СССР, в частности, в ее системе ПВО.

Неопределенность причин взрыва собственной атомной электростанции создавала почву и для политических и идеологических спекуляций. Тем более, что к этому было готово все. На ключевых местах в СМИ сидели соответствующие лица. Как мы видели, отдел ЦК КПСС, курирующий атомную энергетику возглавлял человек, телефонный звонок которого собственно и создал предпосылку для аварии. Идеологом Политбюро уже был Яковлев, в последующем признавшийся в давней ненависти к советскому обществу. Дискуссия о путях перестройки уже набрала информационные обороты. Уже были написаны книги из числа тех, которыми сотрясала мозги советских людей перестроечная интеллигенция.

То, что не удалось полностью разрушить в течение шести лет перестройки, в случае полномасштабного взрыва рушилось бы одним махом, если бы случилось запланированное. Блицкриг. Не состоявшийся.

5.

Помешал, как мы прояснили, гремучий газ, вскрывший каналы реактора. Положительный паровой коэффициент реактивности реактора РБМК, заставивший оперативный состав сбрасывать стержни СУЗ, авторами сценария взрыва был учтен. Следовательно, было учтено, что возникнут колебания потока охлаждающей воды. Без этих колебаний могло не потребоваться сбрасывать СУЗы. Не была учтена спасшая ситуацию малость — свойство материала циркония при перегреве разлагать воду на кислород и водород. Не была учтена соответствующая теплофизика. Для того, чтобы создать опасный, требующий аварийного сброса СУЗ достаточно высокий положительный паровой коэффициент реактивности, пар должен в верхней части канала оказаться в контакте с перегретыми оболочками твэлов. Он сам создает условия этого перегрева, ухудшая охлаждение поверхности.

Тонкости динамики нарастания реактивности и накопления гремучей смеси до взрывоопасной концентрации, скорее всего, не поддаются или по меньшей мере в 1986 году не поддавались расчету. Во всяком случае автор оказался свидетелем того, что две формулы для теплообмена на поверхностях из всесоюзного значения справочника по теплофизическим расчетам ядерных реакторов были неправильными. Расчеты по этим формулам заходили в тупик. Автор лично исправил эти две формулы(сотворенные его преподавателем теплофизики реакторов), помогая жене, работавшей в расчетном теплофизическом отделе НИИ атомного ведомства. Но это было после 1990 года. В 1986 году соответствующие формулы были неправильными. Сама проблема опасного реакцией разложения воды перегрева циркониевых оболочек начала обращать на себя внимание после Чернобыля. Автору через помощь жене удалось поучаствовать в разработке одной из методик расчетов как раз для предотвращения возможности подобной реакции. Но это тоже 1989-90 год. Значительно позднее Чернобыля. А до этого детальные, согласующиеся с экспериментом расчеты годами не получались.

Последние уникальные свидетельства очень важны для понимания ситуации. Авторы плана аварии категорически не могли ни учесть, ни предотвратить возможные проблемы с цирконием и возникающем на нем гремучим газом. У них для этого не было необходимого математического аппарата. Для этого не было нормальных формул и методик расчета. Вывод реактора из нормальных, предусмотренных регламентом, проверенных экспериментально норм эксплуатации не мог быть оправдан ничем. Даже если результатом были события, приведшие к снижению опасных последствий аварии, — в этом заслуги готовивших аварию нет. Рассчитать аварию ее организаторы не могли. Могли только просчитаться.

Но что могло быть с самими теплофизическими процессами?

Серьезный вклад в температуру поверхности твэлов в верхней части почти заглушенного реактора дает остаточное тепловыделение за счет распада короткоживущих осколков деления. Реактор, поработавший на мощности незадолго до аварии, наработал эти осколки. Ровно то самое, что потребовалось для ликвидации защищенности реактора СУЗами, — вывод его на мощность из йодной ямы, обеспечило и достаточно высокую температуру циркониевых стенок твэлов. Причем в верхней части реактора. Когда СУЗы уходили вверх, они своими графитовыми наконечниками подстегивали реакции именно в верхней части реактора, где потом и возникнет положительный паровой коэффициент реактивности. Соответственно здесь же стимулировалась наработка свежих короткоживущих осколков, греющих циркониевую оболочку даже при практическом отсутствии реакций деления. И разрушающих замысел организаторов аварии. График наработки греющих оболочку короткоживущих продуктов деления зависел только от тактики управления реактором перед концом его работы. Зависевшей только от голов и рук оперативного персонала.

Вполне возможно, план полномасштабной ядерной диверсии был обречен изначально. Просто физикой и химией объекта, который собирались довести до взрыва. Авторы аварии этого не представляли себе, принципиально не могли просчитать, но сам план был чудовищным по своей бесчеловечности, безразличным к количеству возможных жертв среди живущих и среди тех, кто не родился.

Чернобыльская авария в том виде, в котором она произошла, привела первоначально к мощному патриотическому всплеску в рядах советской научно-технической интеллигенции. В считанные дни ученые и инженеры выполнили высочайшего класса разработки для ликвидации последствий аварии. Мы выше упоминали про подфундаментную ловушку для расплавленного ядерного топлива. 10 мая была поставлена задача, к 13 мая состав алюмофосфатного бетона для нее уже был разработан. Мы упоминали о решении задачи откорма мясного крупного рогатого скота в условиях территорий, подвергшихся радиоактивному загрязнению. Но оригинальные решения были буквально везде. Их было очень много.

Ограниченность зон серьезного поражения территорий не привели к серьезным объективным экономическим проблемам. Наука успешно завершила важный для советского и нынешнего русского национального самосознания крупный научно-технический проект Буран-Энергия. Продолжилось строительство нескольких важных для европейской территории атомных энергоблоков.

Вторая половина 80-х стала и временем всплеска рождаемости. Дети 1986—1991 годов рождения сейчас главное пополнение МЧС. Хорошее, в основном нравственно здоровое поколение.

Сработай план полномасштабного взрыва, справиться с ликвидацией его последствий, почти наверняка, было бы уже непосильно. Необходимость импорта, нужда в валюте, сомнения в собственной полноценности как общественного строя, обнищание населения в условиях массовой эвакуации и сопутствующего ей экономического хаоса, — привели бы нашу страну в «капиталистический рай» много быстрее, чем это случилось в реальности.

13 тысяч жизней, заплаченных за ликвидацию последствий реальной аварии, — цена пяти дополнительных лет советского уклада. Цена нескольких миллионов квартир, которые успели построить до капитализма. Цена миллионов детей, рожденных на перестроечном подъеме рождаемости. Цена сохраненного национального достоинства, которое дали ракета-носитель «Энергия» и многоразовый космический корабль «Буран». Цена последнего мощного вздоха великой советской науки, который по-настоящему оценят только будущие поколения.

Провал плана крупномасштабного ядерного взрыва на ЧАЭС — был крупнейшим поражением клики, готовившей России капиталистическое будущее и подчинение… КОМУ?

6.

Чрезвычайно интересно, что со второй половины 80-х прекратилось или свелось почти в ноль строительство АЭС и в США, и в Германии.

При этом провалились попытки создания реакторов на быстрых нейтронах «Феникс» и «Суперфеникс»(оба — Франция). США не вышли из стадии маломощных исследовательских реакторов этого важнейшего класса. Единственной страной, которая оказалась способной создавать жизнеспособные реакторы на быстрых нейтронах, оказался СССР, а сегодня — Россия. На п-ве Мангышлак(Казахстан) уже в постсоветские годы доработал свой ресурс и был заглушен реактор на быстрых нейтронах БН-350. По сей день честно работает выработавший свой 30-летний ресурс, который по крайней мере в 2008 году планировалось продлить на 15 лет, реактор БН-600. Строится БН-800. В современном мире о планах создания реакторов этого типа заявили Китай и Индия. Но пока их умеет делать только Россия.

Без реакторов на быстрых нейтронах человечество быстро накапливает опасный отход плутоний. Менее четверти накопленного плутония используется в ядерном оружии. Остальное — надо «сжигать». Сжигать в реакторах на быстрых нейтронах, которых категорически нет. Да и серьезное воспроизводство ядерного топлива, за счет превращения U-238 в плутоний, невозможно без реакторов на быстрых нейтронах. А без превращения U-238 в топливо, при существовании только ядерной энергетики на тепловых нейтронах, имеющихся разведанных запасов урана человечеству хватит очень не на долго. И это в условиях, когда достигнут предел роста мировой добычи и мировых разведанных запасов нефти. Когда неуклонно снижается количество нефти, добываемой фонтанным способом, ее приходится выкачивать из недр. Из-за роста расходов на добычу и транспортировку, из-за роста непроизводительного потребления нефтепродуктов (сжигания их в индивидуальном легковом автотранспорте) энерговооруженность человечества уже падает. А развитие потребления нефти в странах, которые ранее потребляли ее относительно мало, — давит на традиционных потребителей из числа стран т. н. «золотого миллиарда». Китай 2010 года — это страна, потребляющая четверть мирового производства энергии, превысившая по этому показателю США. При этом Китай потребляет 1/8 мировой годовой добычи нефти, повысив ее потребление за первое десятилетие 21 века вдвое. Половина современного китайского потребления нефти покрывается импортом. Это уже серьезное давление на рынок нефти. 200 миллионов тонн нефти из 2900 млн тонн мировой добычи за своими пределами Китай перевел на себя. Ничего безнравственного. Китай — мировая фабрика. Но при этом современный дефицит дизельного топлива в Западной Европе составляет 50 млн т в год — пятую часть ее потребления этого вида моторного топлива. Евро-американская цивилизация в энергетической сфере начала пятиться. А без мощной энергетики — она ничто.

В таких условиях происходит остановка развития атомной энергетики ведущих стран. При этом никакого развития не получает энергетика реакторов на быстрых нейтронах.

А новые, перспективные виды энергетики?

В 1997 году автор данной статьи оказался на международной научной конференции по термоядерному реактору ИТЕР в г. Обнинске. Без доклада. Как-то удалось попасть. Врезалось в память недоумение ученых из России, которые читали полноценные научные доклады, а от своих западных коллег слышали бизнес-планы. К такому-то сроку улучшить показатели радиационной стойкости стеночного жаропрочного материала на порядок, к такому-то — еще на порядок. Это был сумасшедший дом, которому кто-то позволил именовать себя наукой.

Сразу же стало ясно, что ни о каком пуске термоядерного реактора в 2005 году при таком подходе рассчитывать не следует. Слепому видно. Международному научному сообществу предоставили возможность бессмысленно проедать деньги и создавать дымовую завесу якобы кипучей деятельности. Балаган.

Японская делегация докладывала о своих успехах в создании жаропрочных сплавов для ИТЕР на основе ниобия, ни словом не упомянув о том, что успехи достигались в Москве, на Ленинском проспекте, 49 в лабораториях ИМЕТ РАН — за японские деньги. Торжество денег над умом и знанием. Главный смысл ИТЕР.

Причем здесь Чернобыль? В нашей стране Чернобыль стал поводом для остановки развития атомно-энергетических программ.

Давайте их вспомним. Есть, что вспоминать!

С конца 1950-х годов в СССР ежегодно вводились электрогенерирующие мощности в темпе 10 ГВт в год. При 30-летнем номинальном ресурсе эти мощности к концу 80-х должны были заменяться по схеме 5 ГВт тепловых электростанций и 5 ГВт атомных в год. Такая, казалось бы простая, замена не была энергетической стагнацией. Тепловые электростанции на угле после ввода их в эксплуатацию имеют типичную наработку 5000 часов в год. К завершению ресурса из-за всевозможных поломок снижается и наработка этих электростанций — типично до 2000 часов. Атомные электростанции имеют типичную наработку 7000 часов в год. У атомных электростанций тоже есть свои проблемы с выходом из строя оборудования. Но этот вид электроэнергетики является одним из наименее подверженных остановкам. Есть показатель безопасности АЭС — количество остановов реакторов по причинам аварий или предпосылок к авариям. Типичная цифра для атомной энергетики России середины 90-х была 0.34-0.36 реакторо-остановов в год. Одна остановка по причинам технических неполадок в год. При этом АЭС допускают продление сроков эксплуатации до 45 и даже до 60 лет. Фактически замена 5 ГВт тепловых мощностей атомными позволяла достаточно быстро наращивать вооруженность экономики электроэнергией.

Какие проекты были связаны с развитием атомной энергетики?

Прежде всего проект атомного теплоснабжения городов в зоне недостаточной обеспеченности доступным топливом. Был создан проект атомной теплоэлектроцентрали АСТ-500. Начато строительство этой АТЭЦ в Горьком(ныне Нижний Новгород). В числе городов, в которых планировалось вводить атомное теплоснабжение числились Воронеж, Одесса, Минск. Параллельно велись разработки малых АТЭЦ для обеспечения теплом и электричеством малых поселений Дальнего Востока и Севера. Речь о железнодорожных и плавучих АТЭЦ. А первая АТЭЦ с несколькими реакторами малой мощности прошла уже через опыт безаварийной эксплуатации на Билибинской АТЭЦ на Чукотке.

Был проект развития нефтепереработки на основе высокотемпературного газового реактора. На нефтеперерабатывающих заводах СССР при производстве каждых двух тонн нефтепродуктов сжигалась одна тонна нефти. Сейчас после множественных модернизаций коэффициент использования нефти доведен до 70-72 %. На вылизанных до предела НПЗ западного мира коэффициент использования нефти доведен до 90-95 % (если это не полуправда). Но для нашей страны с НПЗ, построенными преимущественно в 60-е, такой высокий коэффициент недостижим. Только за счет нового строительства, а оно весьма капиталоемкое.

Сейчас в России приблизительно половина нефти идет в переработку на НПЗ. И это все практически только на НПЗ, построенных в советское время. Сейчас Россией не достигнут еще советский уровень общего объема нефтепереработки. Таким образом, замена устаревших тепловых НПЗ атомными на их техническом уровне середины 80-х позволяла экономить каждую третью тонну перерабатываемой нефти, а по сопоставлению с современным техническим уровнем российских НПЗ — более, чем каждую четвертую, что выливается в 1/7 общей нефтедобычи. 70 млн тонн нефти из современной нефтедобычи России можно было бы высвободить с помощью атомных НПЗ. Да еще и коэффициент использования энергии был бы выше. Проектирование шло на том самом уровне технического совершенства, который присущ западным НПЗ. Под первый атомный НПЗ уже готовилась площадка в Татарии. И был заключен договор о поставке высокотемпературного газового реактора из ФРГ.

Третий важный проект — плазменная металлургия. Речь идет о восстановлении металла из руды водородом в плазменных реакторах. Традиционная угольная металлургия требует 4 тонн угля для производства 1 тонны стали. Это гигантские объемы добычи и гигантские перевозки, учитывая географию наших рудных месторождений и месторождений угля. Проект плазменной металлургии делал их ненужными. Водород для плазменных реакторов мог спокойно вырабатываться электролизом воды за счет энергии небольшой АЭС, которую можно было держать в базовом, наиболее оптимальном режиме постоянной мощности. К середине 80-х построенные в годы индустриализации Магнитогорский, Нижнетагильский металлургические комбинаты уже дышали на ладан. Они морально устарели и физически износились. Их надо было чем-то заменять. Плазменная металлургия была адекватной заменой.

Плазменные реакторы были абсолютно реальной заменой. К перестройке все предварительные исследования уже были выполнены. Было выяснено, что рентабельное использование плазменных металлургических реакторов возможно, начиная с объемов производства 200 тысяч тонн в год, в то время, как доменный цикл обычной угольной металлургии становился рентабельным с 2 млн т. На научном уровне все уже было сделано. Готовился крупномасштабный экономический эксперимент. Обратим внимание. 200 тысяч тонн металла как условие рентабельности означали возможность размещения металлургии практически в любом регионе, обслуживая его потребность в металле. При этом есть еще одна важная особенность. Плазменный реактор может работать с бедными рудами. Можно включать в экономику ранее не имевшие промышленной ценности малые и средние местные месторождения бедных руд. Металлургию можно было спускать на региональный уровень даже по сырью. 200 тысяч тонн — реалистичный объем и для микробиологического концентрирования железа в конкрециях. Колонии некоторых бактерий способны концентрировать отдельные, свойственные для этого вид бактерий, элементы. Болотная руда, на основе которой строилась металлургия средневековья, — результат именно такой природной микробиологической концентрации металла. Новое — хорошо забытое старое. На новом уровне. Возникает возможность не выискивать и разбирать гигантские природные месторождения, но управляемо концентрировать, возделывать нужное человеку сырье. Новый уклад жизни. И это не фантастика. Сейчас микробиологическое концентрирование применяется в золотодобыче. Можно концентрировать и рассеянный в воде уран. Но для железа, которое сегодня является главным металлом человеческой цивилизации, вопрос об объеме производства слишком серьезен.

Ныне, после смерти завлаба д.т. н. Цветкова занимавшейся вопросом плазменной металлургии лаборатории ИМЕТ РАН не существует. Автор, учившийся в аспирантуре ИМЕТ РАН в родственной Лаборатории лазерной металлургии, тем не менее застал и проф. Цветкова, которому сдавал вступительный экзамен по специальности, и этот забытый ныне проект. Он предлагался Европейскому Союзу для совместной реализации. Ответ: на выполнение такой программы был способен только Советский Союз. ЕС для этого слабоват.

Последний из известных автору крупных проектов — это транспорт на водородном топливе. Первый самолет с водородным двигателем уже летал. Водородное моторное топливо особо важно для краев, куда моторные топлива приходится завозить. На Чукотке накапливались гигантские кладбища бензиновых бочек. Везти назад их было крайне невыгодно. Легче выкинуть. АЭС, способная вырабатывать водород из воды в любом регионе, гарантирует самообеспечение моторным топливом.

Все программы перечеркнула Чернобыльская авария. Точнее, перечеркнул генсек ЦК КПСС М. С. Горбачев, воспользовавшись аварией как поводом. Конечно, остановить начатое и уже развернутое строительство АЭС в СССР было не просто. Силы, настаивавшие на дальнейшем развитии атомной энергетики, в нашей стране были достаточно мощными. Сама авария в том формате, в котором она состоялась, не привела к пугающе катастрофическим последствиям. Но зато строительство АЭС за вторую половину 80-х прекратилось в США и Германии.

6.

В нашей же стране в 1992 году президент Б. Н. Ельцин дал атомной энергетике зеленый свет. Тем не менее, борьба против нее не прекратилась. Она перешла в другие формы. В том числе тайные. Большая опасность подстерегала атомную энергетику со стороны строительного сектора.

Реактор является мощным источником гамма-излучения и нейтронов. Для того, чтобы погасить эти потоки, реактор одевают в так называемую радиационную защиту. Как показали эксперименты еще 50-х годов, приблизительно 2 метра обычного бетона оказываются достаточны для того, чтобы обеспечить радиационную безопасность реактора. Но 2 метра — это очень большая толщина. Внутри этих двух метров оказываются участки коммуникаций, к которым не подступишься. Резко возрастают габариты всего энергетического сооружения. Возрастает стоимость, трудоемкость. А где-то по условиям эксплуатации реактора просто невозможно защищать его такой толстой радиационной защитой, потому что требуется обслуживание оборудования, которое невозможно удалить от реактора.

Решение заключалось в использовании материалов с повышенной плотностью. Если обычный тяжелый бетон имеет плотность 2200—2300 кг/куб.м, то используемые в радиационной защите реакторов особо тяжелые бетоны имеют плотность 2900, 3350, 4100, 4400 кг/куб.м. На заре атомной эры высокая плотность бетонов РЗ достигалось использованием в составе бетона вместо щебня из обычных минеральных пород железных руд или подсыпкой в бетон стальной дроби или т. н. скрапа. Укладка подобных бетонов весьма трудоемка. Если бетон жидкий, то тяжелые руды или дробь пытаются утонуть. Получается либо перерасход металла и неправомерное утяжеление конструкции, опасное для нижестоящих конструкций, либо неравномерная плотность. Участки бетонной отливки, которые оказались обеднены металлическими или рудными заполнителями, — это радиационные свищи, делающие опасным обслуживание реактора. Поэтому особо тяжелые бетоны делали жесткими. Они не расползаются и тем более не текут. Их можно подавать к месту бетонирования только бадьями, а укладывать только лопатой да еще и со штыкованием — проталкиванием смеси через прутья арматуры. Жесткие бетоны необходимо постоянно вибрировать, буквально через несколько сантиметров укладки. Постоянно контролировать плотность уложенного бетона. В частности, в нашей стране для этого использовался специально разработанный изотопный датчик, который, впрочем, не был способен обеспечить необходимую точность измерений плотности. В ходе стройки укладку особо тяжелых бетонов курировал представитель разрабатывавшего бетон научного учреждения.

Но были и другие важные недостатки. На месторождениях руда имеет разное содержание железа от места к месту. Добывающие предприятия заранее планируют последовательность выемки руды с тем, чтобы смешивать бедные руды с богатыми и получать смесь с более-менее ровным содержанием приблизительно 50 % железа. Иначе возникают трудности уже у металлургов. В бетоне радиационной защиты такое среднее уже не пройдет. Нужна руда с высоким и ровным содержанием железа около 70 % — то есть необходимо требовать лучшие руды, которые горнодобывающий комбинат не может отдавать без изменения планов выемки, иначе проседает качество его основной продукции.

Но и это не все. Химический состав примесей, которые могут оказаться в руде, меняется от места к месту даже в пределах одного карьера. И некоторые примеси могут быть совершенно недопустимы в бетоне, которому предстоит десятилетиями находиться под воздействием высоких температур и радиации. Например, окись магния. При повышенной температуре бетон с этой примесью рассыпается. Сульфиды и сульфаты под действием радиации образуют внутри бетона серную кислоту, способную разъедать арматуру конструкции. Опасными для радиационной защиты являются примеси щелочных металлов, минералы, которые меняют фазовый состав с изменением плотности. Это известно из стандарта США 1985 года. В СССР подобного комплексного исследования не проводили, соответствующие нормативы на допустимое содержание примесей не были выработаны. Научные силы, привлеченные к соответствующим работам были не велики. В принципе сейчас можно было бы воспользоваться американскими нормативами, коль они уже выработаны. Но и нормативы тоже не сами по себе. Это целый комплекс методик измерений и контроля, соответствующий развитый парк контрольного и измерительного оборудования. И в любом случае стройки должны быть оснащены серьезной геолого-строительной лабораторией, осуществляющей непрерывный входной контроль качества поступающего бетонного сырья. К лету 2009 года ничего подобного в России не было. По большому счету новый этап атомно-энергетического строительства по части радиационной защиты мог оказаться обречен.

Но в СССР было найдено удивительно красивое решение. Вместо рудного щебня воспользовались окатышами горно-обогатительного комбината. Они имеют стабильный химический и гранулометрический состав, стабильную гарантированную плотность. Вместо песка применили окалину металлургического комбината. Получили раствор, весьма близкий по плотности к плотности окатышей. Окатыши в нем не тонут и не всплывают. А потому такой особо тяжелый бетон можно делать пластичным, подвижным. Можно возить в автобетоносмесителях, подавать через хоботы бетононасосов даже внутрь уже построенных корпусов. Можно сбрасывать с высоты несколько метров и укладывать так называемым гравитационным методом — без вибрирования.

По сравнению с особо тяжелыми бетонами зари атомной эры экономия живого труда составила 20 человеко-часов на каждом кубометре радиационной защиты. Отливка монолитной шахты реактора на Запорожской АЭС ускорила строительство энергоблока на 3 месяца. Указанные бетоны и их технологии были внедрены на строительстве 28 энергоблоков СССР и стран СЭВ. Международная группа ученых стран СЭВ в 1985-90 годах разработала и комплексный нормативный материал, регулирующий и применение бетонов радиационной защиты, и организацию бетонных работ на строительстве АЭС.

Сразу же после исчезновения СССР данный готовый, но еще не подписанный норматив забыли. Забыли про существование прогрессивных бетонов на окатышах и окалине, про прогрессивные технологии их применения. Во всяком случае при строительстве двух атомных энергоблоков в Китае вернулись к бетонам с рудными заполнителями. Благо за качество строительства отвечала китайская сторона. Китай остался социалистическим. С соответствующей высокой дисциплиной труда. Ничего страшного не произошло.

Между тем в России даже из СНиП(строительные нормы и правила) еще советского периода(1987 года) были изъяты фразы, касающиеся особенностей подхода к работам с особо тяжелыми бетонами радиационной защиты. СНиПы устаревают, на смену им приходят новые. Но чтобы изменять текст старого СНиП? — И все-таки это произошло. Тихо и незаметно. Обнаружил странную подмену текста человек, который в свое время лично добивался включения в СНиП фраз про особенности работы с особо тяжелыми бетонами.

У инженера-строителя, таким образом, исчезла сама подсказка о том, что работать-то ему надо не с чем-то обычным. А бетон, укрывающий реактор, не сломаешь и не перестроишь. Он активирован потоками нейтронов.

Подобное не может быть объяснено ничем, кроме сознательного организованного вредительства. Преступления, совершаемого против атомной энергетики России.

Положение усугублялось тем, что в течение 90-х годов организации-разработчики бетонов радиационной защиты одна за другой исчезли. Один за другим уходили из жизни специалисты. На сегодняшний день в России остался последний живой специалист-разработчик бетонов радиационной защиты с опытом внедрения на стройках АЭС, да и тот на пенсии.

Если в современных условиях строить АЭС, а строительство таки возобновилось, то применение в радиационной защите особо тяжелых бетонов зари атомной эры чревато тем, что потерявшие понимание смысла работ, не имеющие над собой кураторов строители построят радиационную защиту так, что либо после пуска выяснится, недопустимость эксплуатации реакторов, либо у защиты может оказаться недопустимо короткий ресурс.

Строительство радиационной защиты — это чрезвычайно узкое место для российской атомной энергетики. Машиностроителей, создающих реакторное и сервисное оборудование, достаточно много. Строителей тоже. А вот на стыке реактора и стройки — пустота. Ни исследовательских лабораторий, ни специалистов, ни норм, из которых можно было бы почерпнуть информацию, как что укладывать, что контролировать по ходу стройки. Даже при приемке объектов радиационной защиты не на что ориентироваться.

И единственный тип бетонов радиационной защиты, который мог бы решить проблемы только потому, что он сам укладывается как надо, — затоптан в забвение.

В постсоветское время диверсия, нацеленная на недопущение развития атомной энергетики, как видим, продолжилась. Была найдена область, слабо обеспеченная кадрами и учреждениями. Почти незаметная. И именно в ней закладывалась мина замедленного действия. Действительно, планы правительственной программы АЭС-2006 предусматривали строительство 2-4 реакторов в год. А сама стройка занимает по нынешним временам до 6 лет. Относительно малые объемы укладываемых особо тяжелых бетонов всего-то около1500 кубометров на энергоблок, будучи неграмотно уложены, угрожают сделать бессмысленным труд и строителей реактора, и строителей собственно АЭС. И это выявилось бы очень не скоро. Это действительно мина, имевшая перспективу похоронить российскую атомную энергетику.

Нельзя не упомянуть и некоторые другие эпизоды этой настоящей тайной войны против атомной энергетики.

В ноябре 2003 года в ведущем НИИ Железобетона (ВНИИЖБ) проходила защита кандидатской диссертации. Тема — высокотемпературный бетон для реактора нового поколения на быстрых нейтронах со свинцовым теплоносителем БРЕСТ-ОД-300. Специфика этих бетонов в том, что они должны были работать в непосредственном контакте с т. н. лайнером реактора. При охлаждении и разогреве реактора геометрические размеры лайнера меняются в соответствии с коэффициентом теплового расширения. Разработчики реактора поставили задачу создания бетонов, которые будут изменять свои геометрические размеры с таким же коэффициентом температурного расширения. Были назначены необходимые требования по жаростойкости, по прочности, радиационной стойкости. Указанные требования разработчики выполнили. А на защите началась вакханалия. Отдельные члены диссертационного совета атаковали разработку, исходя из неких надуманных требований, потоком замечаний, обвинений и сбивающих с толку вопросов мешали отвечать диссертанту. Защите грозил провал. Он означал заодно и научный разгром самого подхода, при котором бетоны разрабатываются под нужды конструкторов реакторного оборудования. Прямым текстом звучало: есть стандартные бетоны с известными качествами, пусть к ним и приспосабливают технику. Для БРЕСТ-ОД-300 это означало бы полное новое проектирование вплоть до зачеркивания самой идеи реактора.

Напомним, в мире сейчас нет другой страны, способной строить жизнеспособные реакторы на быстрых нейтронах, кроме России. А БРЕСТ-ОД-300 это еще и уникальный реактор нового поколения, имеющий максимальную степень заложенной в саму его конструкцию безопасности.

Атаке по сути подвергалась именно эта разработка. И это не было случайностью.

На защите атаку удалось отбить. Сделал это упомянутый выше последний из живых разработчик особо тяжелых бетонов для АЭС лауреат Премии Правительства РФ к.т. н. В. П. Поспелов. Он, кстати, является и автором выше описанных прогрессивных особо тяжелых бетонов радиационной защиты на окатышах и окалине. Он же и обнаружил упомянутое странное изменение в СНиПе.

После защиты к нему подходили знакомые специалисты других НИИ и лабораторий, которые не высказались в пользу диссертационной работы. Благодарили и объяснялись. Они были предупреждены, что высказывания в пользу диссертанта может привести их организации к финансовым проблемам. Не получат заказов, не получат бюджетного финансирования, не смогут сдать уже выполняемые работы и пр.

Новую технику чрезвычайно необходимой человечеству атомной энергетики на быстрых нейтронах, получается, атаковали те, кто были допущены к распределению денег. Представители пресловутых «эффективных менеджеров» в науке.

Этот параграф мы все-таки закончим на оптимистической ноте. За 2006—2009 годы удалось вернуть из исторического небытия упомянутые выше бетоны на окалине и окатышах. Сначала написанием книги В. П. Поспелов,А. Ф. Миренков,С. Г. Покровский. Бетоны радиационной защиты АЭС. М. ООО «Август-Борг»,-2006-652 с. Потом через конференции и непосредственную переписку с руководством концерна Энергоатом. Летом 2010 года появилась информация о том, что указанные бетоны назначены в стройку.

Предшествовавший акт сопротивления 2009 года был чисто монетарным. Был назначен конкурс на выполнение уже принятой в план Энергоатома разработки. Небольшой подменой в формулировке темы она была сильно расширена. И вместо единственного возможного компетентного разработчика тема ушла в организацию, в принципе никогда не занимавшуюся бетонами радиационной защиты.

Как видим, этой организации все-таки пришлось ими заняться, причем в нужном русле.

Интересно, что даже после назначения прогрессивных бетонов в стройку также не обошлось без подножки. Новым разработчикам в техническом задании был назначен принципиально недостижимый на этих бетонах показатель морозостойкости. Разумеется, у назначенных разработчиков ничего не получалось. А ведь радиационная защита работает в теплом здании в контакте с горячим реактором, с горячими трубопроводами, с горячим главным циркуляционным насосом. Какая морозостойкость? Это к разговору о методах, какими пытаются вредить атомной энергетике.

Но и здесь ситуацию удалось переломить. Сейчас ТЗ изменено.

7.

Завершая этот обзор, хотелось бы свести воедино упомянутые и некоторые иные события и факты.

1) Взрыв на ЧАЭС в свое время был прямо использован как средство внедрения в советскую действительность мощного импорта и доллара в качестве расчетного средства.

2) Взрыв на ЧАЭС был использован одновременно и как повод для остановки крупных научно-экономических проектов, связанных с развитием атомной энергетики, реализация которых уже начиналась

3) Взрыв на ЧАЭС был использован в качестве повода и для остановки развития самой атомной энергетики, причем не только в нашей стране, но и в таких развитых капиталистических странах, как США и Германия. По времени остановка строительства новых АЭС в США совпала со снятием всех сдерживающих ограничений монетарным отношениям в экономике.

Международная программа развития термоядерной энергетики ИТЕР, работа в рамках которой была построена по монетарному принципу, к концу 90-х стала балаганом.

4) После распада СССР чернобыльская авария послужила информационным поводом для закрытия Игналинской АЭС в Литве. Причем закрытие осуществлено так, что ликвидация станции доведена до необратимости. Обрезаны коммуникации. Восстановлению не подлежит. После политического фарса ситуация доведена и до утраты перспективы строительства в Литве новой АЭС иностранного образца.

5) На Украине сама Чернобыльская АЭС полностью выведена из эксплуатации. На политическом уровне дело доведено до исчезновения перспективы как замены ЧАЭС новой электростанцией, так и замены приближающихся к завершению ресурса энергоблоков других АЭС. На строительство уже не остается времени, а в экономических условиях Украины — и средств.

6) Представитель монетарных кругов Запада Анатолий Чубайс в бытность свою главным энергетиком России всячески стремился не пропускать на рынок электроэнергию атомных станций, при том, что продажа электроэнергии была фактически единственным источником средств для поддержания научно-технического потенциала России в области атомной энергетики. Отрасль удалось удержать на плаву. А убивать ее пытались, добиваясь перестройки ее по монетарной схеме — с расчленением на науку и торгующие электроэнергией генерирующие станции.

7) Как мы видели, представителей монетарных кругов в науке о бетонах — атаковали новые разработки, жизненно важные для атомной энергетики на быстрых нейтронах, без которой дальнейшее развитие энергетики на тепловых нейтронах теряет перспективы. В области бетонов радиационной защиты велся подкоп и под саму атомную энергетику на тепловых нейтронах.

8) Монетарная перестройка организации атомно-энергетического строительства и превращение его головной организации концерна «Энергоатом» в покупателя оборудования и работ строителей к началу 2009 года привело к нетерпимому положению по качеству и обычных бетонных работ.

Это не случайная подборка. И сами события, как мы могли видеть, отнюдь не случайности. Против атомной энергетики как таковой идет война на уничтожение. Противники атомной энергетики выступают с позиций монетарного способа управления обществами, сами монетарные методы управления являются средством борьбы с атомной энергетикой, и одной из целей этой войны оказывается утверждение и расширение монетарных отношений. В частности, этому послужила чернобыльская авария.

Как видим, монетаристские отношения, власть денег, которыми заведуют «эффективные менеджеры» и их представители во всех сферах деятельности, — предстают врагами ядерной энергетики. Способными и на подготовку и организацию самых жестоких преступлений вроде ядерного взрыва на АЭС. Но представители монетарных кругов способны вредить развитию атомной энергетики и самыми мелкими подспудными подлостями. Выискивая и вычисляя больные места.

Но яростная борьба против атомной энергетики со стороны монетаризма означает, что атомная энергетика ему опасна. Монетаризм, получается, видит в ней своего злейшего врага. Почему? Не потому ли, что атомная энергетика — это царство разума и ответственности. На всех ступенях. Сверху донизу. Атомная энергетика — это же и приоритет знания и плана над хаосом денежных отношений, при которых банк протягивает руку с пачкой купюр, а все должны перед этой рукой дающей прыгать на задних лапках.

Вот ради того, чтобы мы попрыгали на задних лапках, и устраивался взрыв на ЧАЭС. Без тени моральных колебаний. Сколько бы жизней он ни стоил, лишь бы в результате власть оказалась у тех, кто печатает бумагу наличных денег и вбрасывает в мир пустые, ничем не обеспеченные цифры безналичных. Разумеется, в обмен на реальные ценности и на реальные услуги.

Как нам удалось отследить, не прошел изуверский план гигантского ядерного взрыва на ЧАЭС. Как ни тяжелы последствия аварии, замысленное имело шанс быть просто чудовищным.

Не прошло и прямое закрытие атомной энергетики страны. Отрасль сохранилась.

Не удалось задушить атомную энергетику и экономически. Она устояла против игр Чубайса с рубильником электрораспределительной сети РАО ЕЭС.

Не удалось лишить Россию опыта атомно-энергетического строительства. Сооружение двух энергоблоков в Китае и доведение до пуска брошенной немцами в 1974 году АЭС в Иране — помогли пережить тяжелые времена постсоветского безвременья, поддержать свои кадры.

Наконец, не прошли и тончайшие по замыслу и практически невидимые по исполнению козни с бетонами радиационной защиты.

Бог есть потому, что в случае взрыва на ЧАЭС ситуация повисла на волоске динамики теплообмена и химии образования гремучего газа. И спасительные взрывы гремучего газа все-таки произошли.

Бог есть потому, что 21 августа 2010 года, в день физического пуска российскими специалистами АЭС в Бушере, на благодарственную молитву встал весь Иран. Через 36 лет после начала строительства

Бог есть потому, что в вопросе радиационной защиты будущее российской атомной энергетики долгие годы висело на тончайшем волоске жизни одного-единственного человека, способного передать эстафету знания.

Бог есть потому, что через призму событий вокруг бетонов радиационной защиты он открыл глаза на существование настоящего заговора против атомной энергетики. Описанные выше прогрессивные бетоны и их технологии безусловно выгодны. В условиях потери же утраты опыта строительства, исчезновения научной поддержки по части радиационной защиты, — просто безальтернативны. При этом на выход из печати упомянутой выше книги по бетонам защиты в одном из головных проектных учреждений отрасли пара специалистов переглянулись и прозвучала фраза: «Не страшно! У них нет лицензии». И все-таки мина, уже заложенная под отрасль, была обнаружена и обезврежена.

Бог есть. И он за атомную энергетику.

Это именно Бог, потому что противная сторона от Чернобыля и до сегодняшнего дня повсеместно являет бесчеловечность, безнравственность, подлость, пренебрежение истиной и наукой как средством ее постижения. Потому что противная сторона предлагает сделки с совестью. Со сделки с совестью начался Чернобыль. Зам.главного инженера ЧАЭС не устоял перед угрозой отправки на пенсию и перед соблазном стать директором новой АЭС. На сделках с совестью строилась атака на бетоны для реактора БРЕСТ-ОД-300. На сделке с совестью удалось построить и игру против бетонов радиационной защиты. Но уж коль Бог есть, и он за атомную энергетику, то и перечисленные выше программы развития(атомное теплоснабжение больших городов и малых поселков, водородное моторное топливо, региональная плазменная металлургия, нефтепереработка с атомным энергетическим сердцем) — тоже элемент будущего. Который надо возрождать.

Бог — против монетарного сатанизма послесоветской эпохи, который 25 лет назад для нашей страны начинался с чернобыльского взрыва. Бог уже подсказал, что с этим сатанизмом пора кончать. Хватит, однако…

20.02.2011