Все мы выросли на истории мести графа Монте Кристо, в тени мрачного замка Ив. А потом уж как-то так получилось, что каждый сделал из этой истории собственные, далеко идущие выводы.
Сегодня в России отношение к заключенным самое бесчеловечное. Странно себе представить, будто нынешние тюремщики не читали «Графа Монте Кристо». Означает ли это, что, читая страницы романа Дюма, они мечтали, как будут истязать людей, оказавшихся в их безраздельной власти?..
Некоторые, как мы видим, непрочь спекульнуть на общем сочувствии к несчастному аббату Фариа и устроить очередной «панк-молебен». Но, как показывает практика, если уж намерения изначально нечестные, то и добра от подобных «заступников» ждать нечего.
Ведь каждый раз возникает вопрос, почему вдруг все наши правозащитники, оппозиционэры и прогрессивные светочи современности начинают слаженно кричать, будто на перекличке в концлагере, лишь после явной спекуляции? А раньше-то что? Даже «Графа Монте Кристо» не читали?..
Все-таки к решению таких сложных щекотливых вопросов надо подходить… без сторонних интересов, пользуясь исключительно литературными методами. Это ведь не предмет очередной скоротечной кампании, чтобы поставить галочку в графе «культура и нравственность». Здесь каждому надо обо всем подумать — спокойно, без внешнего давления и истерических воплей, как на советской майской демонстрации. Здесь надо ощутить тяжесть засовов, боль чужого одиночества и унижения… Чтобы задуматься о жизни! А не о том, как нынче вопят: «Не подпишете петицию Толоконниковой, так с вами такое же может случиться! От сумы и от тюрьмы не зарекайтесь!»
Вы заметили, что как только жизнь начинают рушить основательно и бесповоротно — начинается этот страховательный шантаж? Нас уже как только не застраховали! Сейчас хотят обязать страховать жилье, как автотранспорт, будто мы мало платили все эти годы, чувствуя себя в собственном доме, как в тюрьме. Осталось лишь от натуральной тюрьмы подстраховаться петицией Толоконниковой…
Все же предложу решить этот вопрос так, как… как только он и может быть решен! В непрерывных «реформах» и «демократических преобразованиях» мы несколько позабыли, что человечество решает эти вопросы не революциями, волеизъявлениями или петициями, а литературными методами. Связывать существующую проблему, выявляющую уровень цивилизованности всего общества, — с конкретным человеком и его личными проблемами… заведомо неприлично! Даже самые благие намерения могут быть втоптаны в грязь, если пытаться их решить заведомо неприлично.
Человечеством давно избран путь решения нравственных проблем — на условных художественных образах. А гуманное отношение к заключенным в существующей системе наказаний — именно нравственная проблема. Поэтому многие и испытывают сейчас дискомфорт, понимая, что положение заключенных у нас сегодня ужасное, но… чувствуют оторопь, когда проповеди на эту тему начинает читать девица с сомнительным жизненным опытом, пытаясь вновь привлечь внимание к решению своих личных проблем. И как же решить нравственную проблему, стараясь не замечать явной безнравственности этой гражданочки?
…Среди множества произведений, где действие происходит в тюрьме, где раскрывается путь преодоления тяжкого чувства несвободы, неволи, — есть два очень известных романа, полностью перевернувших отношение к системе наказаний во всем мире.
Только недавно российское правосудие стало давать ход уголовным делам в отношении тюремщиков-садистов. И при этом все понимают, что главные преступники, действительно нарушившие саму суть человеческих и божеских законов, как правило, не испытывают никаких проблем с правосудием.
Россия — давно перестала быть самой читающей страной мира. Но это вовсе не означает, что весь мир перестал читать. Все же самые благотворные преобразования в обществе всегда происходят под влиянием сильных литературных произведений, а не по причине чтения моралей политиками и чиновниками, решившими встать над обществом… в качестве банальных тюремщиков.
И за последние годы, пока нам навязывалась какая-то нечитаемая рухлядь про концлагеря и ГУЛАГи, весь мир читал два романа о тюрьмах Стивена Кинга — «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка» и «Зелена миля».
Стивен Кинг написал много чего среднего и даже низкопробного, творчество его крайне неровное. Но эти два романа о самой страшной несправедливости, которая может произойти с каждым в человеческом обществе, затронули сердца людей в самых разных уголках мира, а герои фильмов, снятых по этим двум романам — рассказывали свою историю почти на всех языках.
После этих двух романов Стивена Кинга, отношение к оступившимся людям, лишенных главного человеческого качества — свободы, начало меняться кардинальным образом практически везде, кроме… России. У нас человек испытывает чувство несвободы и на воле. Поэтому любое столкновение с «правоохранительной системой» — превращается в бесконечный кошмар мастера ужасов Стивена Кинга.
Но человеческие сердца затронули именно светлые страницы его романов. Поэтому, возвращаясь к его знаменитым «тюремным» сагам, постоянно задаешься с тем же вопросом: почему огромное число людей, читавших эти романы на русском, решили сделать жизнь соотечественников, оказавшихся в их власти, — невыносимой?..
«Побег из Шоушенка» (англ. The Shawshank Redemption; слово «redemption» может иметь значения «спасение», «освобождение», «искупление») — культовый американский фильм-драма 1994 года, снятый режиссёром Фрэнком Дарабонтом по повести Стивена Кинга «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка» (англ. Rita Hayworth and Shawshank Redemption).
В фильме «Побег из Шоушенка» раскрывается и актуальный для американского общества стереотип о том, будто уголовные мотивации присущи только «цветным». Повествование о послевоенном тюремном бытии ведется именно от лица такого «преступного типа», когда-то по молодости и глупости совершившего преступление. Но главным героем становится человек из высших слоев общества — вице-президент банка Энди Дюфрейн.
В 1947 году он приговаривается к двум пожизненным заключениям за убийство жены и её любовника, которое не совершал. Тюрьма становится для него неожиданным крахом всех надежд. В ходе суда он не только узнает, что его любимая жена ему изменяла, а от него отворачиваются все друзья и знакомые.
Он попадает в Шоушенк, где на его глазах начальник охраны забивает до смерти одного из новоприбывших заключённых. Дюфрейн становится объектом сексуальных домогательств группы заключённых, известных как «Сёстры», они истязают Энди за сопротивление, но он не сдается.
Спасением для него становится дружба с чернокожим заключённым Рэдом, который, благодаря своим связям, доставляет в тюрьму по нелегальным каналам разные товары. Дюфрейн даёт охранникам финансовые и юридические консультации, помогает заполнять налоговые декларации. В благодарность за услуги Энди, охранник избивает главаря «Сестёр» так, что тот становится инвалидом, после чего жизнь Дюфрейна в тюрьме становится сносной. Начальник тюрьмы привлекает Энди к своим финансовым махинациям. Дюфрейн создаёт по документам виртупльного человека, никогда не существовавшего в действительности, и зачисляет отмытые деньги на его счета. Это детективная сторона повести Стивена Кинга.
Но, пожалуй, самые страшные страницы романа — в будничном описании самоубийства старика-заключенного, выпущенного из Шоушенка лишь тогда, когда от его жизни почти ничего осталось. Он выцарапывает на деревянной балке свое имя и вешается, приводит в исполнение приговор системы, давно высосавшей из него жизнь.
Человек должен иметь внутреннюю свободу, он должен иметь возможность осуществлять свои мечты и желания, а не просто отказываться от них раз и навсегда. Проблема, как всегда, в том, какие желания мы испытываем. Осуществление одних желаний приносит пользу всему обществу, открывает перед людьми новые горизонты.
Но ведь не секрет, что многие испытывают низменные желания — утвердить свою личность не саморазвитием, а глумлением и издевательствами над себе подобными. Правоохранительная система, казалось бы, должна отделить зерна от плевел, осудив дурные желания и стремления, всегда имеющие уголовную мотивацию.
Однако именно в правоохранительной системе при некоторых негативных процессах в обществе — весьма вольготно ощущают себя субъекты, полностью удовлетворяющие свои дурные наклонности, пользуясь беззащитностью человека, оказавшегося в их власти. Общество может восстановить равновесие и загнать темную сторону души каждого в общепринятые рамки, лишь при помощи настоящих произведений искусства. А любое такое произведение — всегда о справедливости.
Именно поэтому мы зачитывались «Графом Монте Кристо», именно поэтому «тюремные» саги Стивена Кинга становятся шедеврами. Решение столь сложных нравственных проблем — не под силу ни одному политику или депутату. Да и мы понимаем, что «воспитательные» речи слышим большей частью от закоренелых уголовников, которые самими неуместными нотациями взрослым людям — цинично глумятся над человеческими идеалами. Но литература своими методами вполне может решить все эти проблемы в нормальном литературном процессе.
…Здесь я, пожалуй, сделаю небольшое лирической отступление о литературе. Если вы посмотрите рецензии на эту вещь Стивена Кинга, вы обнаружите, что я называю ее «романом», а сам автор — «повестью». В чем же возникает разночтение?
Кинг написал именно повесть! Но вы заметили, как многие наши современные авторы сремятся к экранизации? Ими не создано ни одного образа, который бы перешел в изустную речь, стал нарицательным. То есть нет и литературы!
Мы уже стали привыкать к морю разливанному «романов» Дарьи Донцовой и других аналогичных квакушек, считая, будто любая графоманщина выпущенная массовым тиражом — автоматически становится «романом». Но ведь и те, кого нынче нам представляют «гуру от литературы» — тоже не создали ни одного образа! А к экранизации такие «аффтары» стремятся, чтобы актер и режиссер доработали их болванку до удобоваримого образа.
Если это не сделают они — читателю самому придется дорабатывать образ, взяв никчемную болванку и сказав себе, что это типа… Наташа Ростова. Ну, или как в случае Надежды Толоконниковой — откинуть реальные факты, опереться на общепринятые штампы и вообразить себе юную борчиху за свободу и справедливость вне всего, что привело ее за решетку.
А вообще-то и читатели, и актеры с режиссерами должны иметь дело с уже ожившими образами, которые к концу произведения действуют практически самостоятельно, не слишком интересуясь мнением автора. В противном случае… придется оживлять эти образы самим, за счет собственной души, за счет собственной жизни. И этот образ превращается — в раскормленного кровью вашей души гомункула. Там уже не до нравственного выбора! Потому там заранее даются моральные клише на уровне няньки из детсада.
Все это… настолько изматывает душу, что можно заметить, как актеры, покормившие собой подобные недоразвитые образы, после как-то слишком быстро «сходят на нет», превращаясь в пустую оболочку, становясь никому неинтересными.
А вот с повестью Стивена Кинга произошел весьма интересный случай. Созданные им образы имели такой потенциал, что актеры просто «вжились в образ», они прожили на наших глазах большую человеческую жизнь. В его случае, хоть сам литературный образ был обозначен контурно, актер смог наполнить его своим жизненным опытом, своими размышлениями… просто поставив самого себя в условия «от сумы и от тюрьмы».
И это, пожалуй, единственный случай, когда повесть после экранизации, усиленная мощными актерскими образами и точной режиссурой — превращается… в роман!
Дюма мастерски использует литературные методы. Его граф Монте Кристо, на первый взгляд, сам вершит правосудие и восстанавливает справедливость, что, казалось бы, гн совсем нравственно. Но ведь наиболее отрадное чувство мы испытываем, когда в Марсель приходит спасенный нагруженный товарами «Фараон», спасая семью благодетеля Эдмона Дантеса. И нельзя не заметить, что в расставленные Монте Кристо сети — его враги попадают из-за своих дурных наклонностей, которым вовремя не дали личную нравственную оценку.
В нашей жизни нет ничего тайного. И как бы кто не скрывал исполнение своих низменных желаний напускным благочестием, а приходит время — и все встает на свои места. Человек лишь оттягивает этот «момент истины», которая всегда раскрывается в самое «неподходящее» время.
В этом и есть справедливость! Жизнь не стоит на месте, ничего не возвращается «на круги своя». Монте Кристо возвращается в привычное ему общество, где все упрочили свои позиции, рассчитывая, что никогда больше его не увидят. Но он уже не может органично влиться в это общество, наслаждаясь благами, которые ему предоставлены его положением и богатством. Просто потому, что он и после одной ночи, проведенной в тюрьме, более никогда не будет прежним.
Жизнь раскрылась ему в отвратительной изнанке, а каждая истина, заключающая в себе темную сторону человеческой души, оборачивается пустотой и разочарованием. Монте Кристо и в самом деле уже не Эдмон Дантес, он становится антиматерией этого комфортного пафосного мирка ложных репутаций. И при соприкосновении с ним жалкий мир каждого его прежнего знакомого… попросту взрывается, аннигилируется.
Дюма исследует фантастическую ситуацию, которая весьма редко происходит в реальной жизни. Обычно подобные ситуации разрешаются… параллельным существованием с мирах, которые больше никогда не соприкасаются. Возможно, так происходит только в бескрайней России, где оскорбленному чувству всегда найдется уголок, где влияние любых дангларов и фернанов ничтожно. И в этом случае, кстати, неизвестно, кому же больше выпадает справедливости. Дангларам, которые думают о возможном возмездии ежеминутно, или дантесам, которые могут навсегда забыть о дангларах, позволив мертвым хоронить своих мертвецов?..
В романе Дюма есть еще одна важная деталь, отчего-то всегда упускавшаяся в отечественных экранизациях. Самые сокрушительные удары Монте Кристо наносит… просто вытащив «старые скелеты в шкафу», восстанавливая справедливость даже не в отношении себя, а в отношении других. И он тут же получает воздаяние!
В нравственном начале католику Дюма отказать невозможно, у него весьма тонко выверены все нравственные акценты сюжета, хотя им рассматривается весьма «смутный» исторический отрезок, а сами обстоятельства нежданного богатства и спасения из крепости, как, впрочем, и сама причина заключения — отнюдь не безупречны в нравственном отношении.
В «Побеге из Шоушенка»… напротив, многие нравственные ориентиры размыты, поскольку повествование провокационно ведется от имени «чернокожего преступного элемента». Шоушенк — это место, где длится один и тот же нескончаемый день, а люди забыли о Боге. И, тем не менее, именно дружба между Рэдом и Эндрю превращает эту историю — в захватывающее повествование о становлении человеческого духа.
Эндрю, конечно, читал «Графа Монте Кристо». Он засыпает Сенат письмами и добивается выделения денег и книг на расширение тюремной библиотеки, помогает получить образование другим заключённым. Он лично занимается с молодым вором Томми Уильямсом, учит его читать; парень успешно сдаёт экзамен. Узнав об истории Энди, Томми вспоминает, что когда-то его сокамерник рассказывал, как убил владельца гольф-клуба с любовницей, а за убийство посадили её мужа-банкира.
Энди понимает, что это убийство — то самое, за которое осудили его, и пытается уговорить начальника тюрьмы помочь в пересмотре его дела, но получает решительный отказ, поскольку Энди замешан в махинациях Нортона и выгоден ему как бесплатный личный банкир. Начальник тюрьмы отправляет Энди в карцер на небывало долгий срок, а в это время приглашает Томми на ночную беседу у периметра тюрьмы, во время которой охранник с вышки убивает Томми якобы при попытке к бегству.
В чем же здесь справедливость, спросите вы? Как бы не нервничал и не срывался Томми, он сдает экзамен и получает среднее образование, он делает огромный шаг вперед. Все получается у Энди, несмотря на то, что Томми — «сложный экземпляр». Но лишь до тех пор… пока он не решает с его помощью восстановить справедливость только в отношении себя. И он хочет войти в ту же воду, вернуться на круги своя, а это уже невозможно.
Справедливость приходит к нему в установленный срок, а само желание справедливости — помогает ее достигнуть. И все мы, «посторонние участники» этой истории понимаем, что справедливость настоящая, подлинная — приходит к Энди лишь когда он помогает своему другу Рэнди избежать самостоятельного «исполнения приговора» в петле под деревянной балкой с выцарапанными именами заключенных Шоушенка.
Энди совершает побег. Справедливость не только в том, что он обретает свободу, но и в том, что он заставляет пожалеть (пусть не раскаяться) людей, убивших Томми, не выпустивших его из своих лап. Он создает на воле виртуальную личность, необходимую для осуществления финансовых махинаций начальника тюрьмы. После побега он не скрывается, а, надев украденные у начальника тюрьмы костюм и ботинки, идет в качестве этого обретшего плоть законопослушного гражданина в банки, куда много лет перечислял деньги из Шоушенка.
Он закрывает все «свои» счета на имя созданного им человека, получив около 370 тыс. долларов. А затем отправляет почтой «компромат» со всеми документами о коррупции директора в редакцию газеты. В результате охранника-садиста арестовывают, а начальник тюрьмы вынужден покончить с собой.
Мы сразу делаем пометочку, что уж наши отечественные тюремные начальники и прокуроры из числа «оборотней в погонах» — с собой кончать добровольно не станут. Они будут сидеть на булках ровно, смирненько ожидая, когда же в отношении них «восстановят справедливость», чтобы они не сдали всех «с корочками». И все ведь исключительно «ради справедливости», только ради нее, родимой…
Но все эти начальники проскакивают мимо одной мысли, пронизывающей и «Графа Монте Кристо», и «Побег из Шоушенка». Не стоит рушить справедливость в отношении людей, несколько превосходящих тебя в нравственном и интеллектуальном отношении. А уж тем более, простите, нельзя опускать их социальный статус на уровень уголовных элементов. Нежелательно превращать заведомо более талантливых и сильных духом людей — в собственную антиматерию. Это попросту неразумно.
Рэд получает открытку от Энди со штемпелем города Форт Хэнкок, где Энди пересёк мексиканскую границу. После очередной комиссии по досрочному освобождению Рэд выходит на свободу. Некоторое время он работает в магазине упаковщиком, но затем решает найти тайник, о котором Энди рассказывал ему в тюрьме. Он находит деньги и послание от Энди, и отправляется в Мексику, в городок на берегу Тихого океана, где и встречает своего друга.
Справедливость восстанавливается не только для них и всех, кто им сочувствует их терзаниям, поискам выхода, умению выдерживать удары судьбы. Заметим, что Энди и Рэд, превратившиеся в два элемента антиматерии — взрывают и сложившиеся в системе исполнения наказаний отношения.
Общественное порицание издевательствам над бесправными людьми — меняет изнутри саму систему, поскольку делает нарицательными имена тюремщиков. Это можно сделать лишь в литературе и искусстве! Это понимали и в России до того, как решили, что все непременно должны озвучивать «политические фигуры». А само их возвеличивание уничтожает общественные моральные нормы.
«Побег из Шоушенка» (англ. The Shawshank Redemption — «Искупление Шоушенком») — американский драматический фильм 1994 года режиссёра и сценариста Фрэнка Дарабонта, основанный на повести Стивена Кинга «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка». Он рассказывает историю банкира Энди Дюфрена (Тим Роббинс), который приговорён к пожизненному заключению в государственной тюрьме Шоушенка за убийство своей жены и её любовника, несмотря на его заявления о невиновности. В течение следующих двух десятилетий он дружит с другим заключённым, контрабандистом Эллисом «Редом» Реддингом (Морган Фриман), и играет важную роль в операции по отмыванию денег, возглавляемой тюремным надзирателем Сэмюэлем Нортоном (Боб Гантон). Уильям Сэдлер, Клэнси Браун, Гил Беллоуз и Джеймс Уитмор появляются во второстепенных ролях.
Это видно по тому, с какой готовностью был воспринят персонаж другого романа Стивена Кинга «Зелёная миля» (англ. The Green Mile) (1996) — неграмотный, лысый негр Джон Коффи, ростом под два метра, дожидавшийся в 30-х годах прошлого века исполнения приговора за преступление, которого он не совершал.
Стивен Кинг описывает чудеса, но разве мы им не верим? Именно на этих чудесах мы понимаем очень простую истину, которую так легко забыть в текучке: каждый человек является чудом, уникальным божьим творением. И ломая его, уничтожая его права и саму надежду на справедливость, — мы в его лице оскорбляем самого Творца.
История рассказывается от лица Пола Эджкомба — бывшего надзирателя федеральной тюрьмы штата Луизиана «Холодная гора», а в настоящее время обитателя дома престарелых «Джорджия Пайнз». Пол рассказывает своей подруге Элейн о событиях, произошедших более полувека назад.
В период Великой Депрессии, в 1932 году Пол был старшим надзирателем тюремного блока «Е», в котором содержались заключенные, приговоренные к смертной казни на электрическом стуле. В тюрьме этот блок, застеленный светло-зелёным линолеумом, называют «Зелёная миля», по аналогии с «Последней милей», которую приговорённый проходит в последний раз. Другой работы в округе нет, поэтому все надзиратели «Зеленой мили», держатся за свои места. Увольнение для каждого — равносильно смерти.
В этом романе, где все персонажи выстраиваются на «Зеленой миле» перед лицом смерти, все сложнее, люди раскрываются так, как не могут раскрыться нигде. Кто-то вдруг раскрывает в себе самые необычные человеческие качества, а кто-то окончательно превращается в зверье.
В обязанности Пола входит проведение казней. Его подчиненные надзиратели Гарри Тервиллигер, Брут Хоуэлл и Дин Стэнтон, выполняют свою работу, придерживаясь негласного правила «Зелёной мили»: «Лучше относиться к этому месту, как к реанимационной палате. Самое лучшее здесь — тишина».
В сущности, это команда палачей, вооруженных не гильотиной, а электрическим стулом. Но все они пытаются оставаться людьми до конца. К ним назначается пятый надзиратель — Перси Уэтмор, имеющий высоких покровителей , он племянник жены губернатора штата. Саму команду «Зеленой мили» он рассматривает в качестве трамплина для дальнейшего «карьерного роста».
Молодой садист, злобный, трусливый и жестокий, он развлекается, издеваясь над заключёнными и мечтает о том дне, когда лично проведёт казнь. Ну, это то, что видят в нем другие, не он сам, конечно. Все эти «замечательные» качества проявляются в нем, потому что… он решил, будто именно так «сохранит в себе человека». Он понимает, что для всей команды надзирателей их нынешние должности — потолок, а вот он будет расти дальше. Он заранее презирает своих «временных коллег», а на заключенных переносит свое «вынужденное унижение» перед будущим величием.
На момент повествования в блоке «Е» ожидают казни два смертника — индеец племени чероки Арлен Биттербак по прозвищу Вождь, приговорённый к смерти за убийство в пьяной драке, и француз Эдуар Делакруа, приговорённый к смерти за то, что изнасиловал и убил девушку. Пытаясь скрыть следы преступления, он решил сжечь тело, но огонь перекинулся на здание общежития, где заживо сгорели ещё шесть человек, в том числе двое детей.
После того как Вождь проходит по «Зелёной миле» и садится на «Старушку Искру» (англ. Old Sparky), как называют в тюрьме электрический стул, в блоке «Е» появляется несколько новых обитателей.
Первым в октябре 1932 года прибывает заключённый по имени Джон Коффи. Странный вид этого человека сразу привлекает внимание Пола: абсолютно лысый негр более двух метров ростом и весом около двухсот килограммов, по поведению скорее похожий на умственно отсталого ребенка, чем на взрослого человека. В сопроводительных документах указано, что Джон Коффи признан виновным в изнасиловании и убийстве двух девочек-близняшек Кэти и Коры Деттериков.
Вторым на «Зелёной миле» появляется маленький мышонок. Неизвестно откуда взявшись в тюрьме, он всякий раз неожиданно появляется и исчезает, демонстрируя недюжинный ум и сообразительность, несвойственную мышам. Вскоре Делакруа удается приручить мышонка и он дает ему имя «Мистер Джинглс». Забавный зверек становится любимцем всей «Мили», а для ожидающего казни Делакруа превращается в единственного друга. Получив разрешение оставить мышонка в камере, Делакруа обучает его различным трюкам и просит Пола не оставить Мистера Джинглса после своей смерти. Единственный, кто не разделяет общего отношения к мышонку — Перси Уэтмор. Каждый раз впадая в бешенство при появлении Мистера Джинглса, Перси пытается его убить, но мышонок всегда успевает ускользнуть.
Третьим в блок «Е» прибывает заключённый Уильям Уэртон, также известный как «Малыш Билли» и «Дикий Билл». Несмотря на свои девятнадцать лет, Уэртон — смертельно опасный маньяк, безжалостный и кровожадный. Осужденный за грабёж и убийство четырех человек, включая беременную женщину, «Дикий Билл», едва попав на «Милю», сразу оправдывает свое прозвище, чуть не задушив цепью от наручников надзирателя Дина Стэнтона.
Джон Коффи проявляет свои необычные способности, избавляя членов команды «Зеленой мили» от трагедий, которые бывают в жизни каждого. Постепенно Пол проникается сознанием невиновности Джона, ведь Господь не мог дать такой дар убийце и насильнику.
Обстановка в «Зеленой миле» накаляется, здесь по разные стороны решетки оказываются два человека, которые уже не поддаются «реанимации» даже в нескольких шагах от смерти. Смертельно опасный даже в камере смертников Дикий Билл подкарауливает потерявшего осторожность Перси Уэтмора и хватает его через решетку. От испуга Перси мочится в штаны, а Делакруа, наблюдающий эту сцену, не может удержаться от насмешки. В отместку за свое унижение, Перси давит Мистера Джинглса сапогом, но Джон Коффи возвращает мышонка к жизни.
Возмущенные поведением Перси, Пол и другие надзиратели требуют, чтобы тот убирался с «Мили». Перси ставит условие: если ему разрешат руководить казнью Делакруа, то он переведется в психиатрическую лечебницу Брайр-Ридж, работа в которой считается в среде охранников «Зеленой мили» привилегированной и почти недостижимой.
Не видя другого способа избавиться от Перси Уэтмора, Пол соглашается, но казнь Делакруа превращается в кошмар: намеренно не намочив губку в соляном растворе, Перси размыкает один из контактов в электрическом стуле, из-за чего Делакруа буквально сгорает заживо.
Для Пола это становится последней каплей. К тому же от рака умирает жена начальника тюрьмы, друга Пола. Надзиратели решаются на отчаянный шаг, хотя в случае провала все они потеряют работу.
На Перси Уэтмора, с которым больше никто не церемонится, надевают смирительную рубашку и сажают его в карцер для буйных, а Дикого Билла усыпляют большой дозой снотворного. Подогнав к блоку «Е» грузовик, надзиратели с величайшими предосторожностями сажают туда Джона Коффи и отправляются к дому начальника тюрьмы.
Помощь приходит вовремя, и Джон исцеляет женщину. Но поглотив опухоль, Коффи почему-то не выпускает ее в виде тучи мошек, как делал до этого, и ему сразу же становится плохо. Едва живого, его снова сажают в грузовик и спешно возвращают на «Милю». Убедившись, что за время их отсутствия ничего не произошло, Пол выпускает Перси из карцера.
Освободившись от смирительной рубашки, тот начинает угрожать Полу и остальным надзирателям, что отомстит всем. В запальчивости, он слишком близко подходит к камере, и Джон Коффи хватает его через решетку. На глазах надзирателей Джон выдыхает поглощенную опухоль в Перси Уэтмора. Лишившись рассудка, тот выхватывает револьвер и всаживает шесть пуль в спящего «Дикого Билла».
Джон Коффи объясняет потрясенному Полу причины своего проступка. Именно «Дикий Билл» был настоящим убийцей Кэти и Коры Деттериков, и теперь его настигла заслуженная кара. Понимая, что ему предстоит казнить невинного человека, Пол предлагает Джону выпустить его. Но Джон отказывается. Он хочет уйти, потому что устал от людской злобы и боли, которой в мире слишком много, и которую он ощущает вместе с теми, кто её испытывает.
И Полу, сознающему, что он уничтожает самое большое чудо, сотворенное Господом, приходится провести его по «Зелёной миле». Это становится последней казнью, которую проводит Пол. Расследование смерти «Дикого Билла» приходит к выводу, что причиной произошедшего было внезапное помешательство надзирателя. Перси Уэтмора, как и предполагалось, переводят в психиатрическую лечебницу, но не как охранника, а в качестве пациента. Так и не приходя в сознание, он остается там до самой смерти.
…Элейн, слушающая этот рассказ и считавшая Пола своим ровесником, задает вопрос: если на момент описываемых событий, в 1932 году, у Пола было двое взрослых детей, то сколько же лет ему самому сейчас, в 1996 году?
В ответ Пол показывает ей старую и дряхлую мышь, это — Мистер Джинглс, который прожил больше шестидесяти лет. Самому Полу — сто восемь лет. Сверхъестественный дар Джона Коффи дал им обоим долгую жизнь, но для Пола она стала проклятьем. Он пережил всех своих родных и друзей. Роман завершается словами Пола: «Мы все обречены на смерть, все без исключения, я это знаю, но, о Господи, иногда зелёная миля так длинна».
В этом романе все тонкие сентиментальные нотки с мышонком и катушкой, с пониманием только на «Зеленой миле», каким сказочным и уникальным Даром свыше для каждого из нас является жизнь, — они не являются избыточными и чрезмерными. Все они меркнут перед описанием убийства человека.
Роман Стивена Кинга «Зелена миля» перевернул души тюремщиков многих стран. Выясняется, что не в природе нормального человека — выступать палачом себе подобному.
Удивительно, что это переосмысление не коснулось лишь России. Именно у нас система исполнения наказаний находится тени, за гранью общественного интереса. Слишком много посредников кормится на невыносимых страданиях человека. Поэтому российским тюремщикам пока недосуг делать выбор: кем же они хотят встать на свою «Зеленую милю»: реаниматорами или палачами? Выбор всегда есть. А если его стараются не делать, то это, согласитесь, тоже выбор.
А во второй части этой публикации мы рассмотрим рейтинг тюрем, возникших на переосмыслении мировым сообществом положения людей, оказавшихся за его рамками.
«Зелёная миля» (англ. The Green Mile) — американский фэнтезийный драматический фильм 1999 года режиссёра и сценариста Фрэнка Дарабонта, основанный на одноимённом романе Стивена Кинга. В главной роли Том Хэнкс. Фильм рассказывает о тюремном надзирателе за приговорёнными к смертной казни во время Великой депрессии, который является свидетелем сверхъестественных событий после прибытия в его учреждение загадочного заключённого (Майкл Кларк Дункан). Дэвид Морс, Бонни Хант, Сэм Рокуэлл и Джеймс Кромвелл появляются во второстепенных ролях.
Премьера фильма в США состоялась 10 декабря 1999 года. Фильм получил положительные отзывы от критиков, которые похвалили режиссуру и сценарий Дарабонта, эмоциональный вес и выступления (особенно Хэнкса и Дункана), хотя его продолжительность подверглась критике. С момента своего выхода фильм приобрёл репутацию одного из самых эмоционально трогательных фильмов всех времён[6]. Он имел коммерческий успех, заработав 286 миллионов долларов при бюджете в 60 миллионов долларов, и был номинирован на четыре премии «Оскар»: лучший фильм, лучшая мужская роль второго плана за Дункана, лучший звук и лучший адаптированный сценарий.
Читать по теме:
- От сумы и от тюрьмы. Часть I
- От сумы и от тюрьмы. Часть II
- Стивен Кинг «Рита Хейворт или Побег из Шоушенка»
- Стивен Кинг «Зеленая миля»
12 комментариев
Какая сила! Спасибо за очередной шедевр.
Стесняюсь спросить, на основании чего, следует такое утверждение.
В такой деликатной области, как бытоописание осужденных, весомым может быть только мнение сидельцев.
Эховские же пассажи о бесчеловечно отнятом у зэка апельсине, ничего кроме смеха вызвать не могут.
Несколько моих знакомых имеют родственников, в настоящее время отбывающих срок.
Связываются они с ними в любое время, т.к. сидельцы круглосуточно торчат в сетях.
А чем же еще им заниматься.
Почему то в комментарий не вошло скопированное утверждение: Сегодня в России отношение к заключенным самое бесчеловечное.
«Скопированное»? А вы петицию Толоконниковой не скопировали? Если она лжет, будет ли ей добавлен срок за публичные провокации и клевету на систему исполнения наказаний?
Если мнение заключенных превалирует, значит, они должны сами, без общества решить эту проблему. И кому это мнение интересно, простите? В таком случае и Толоконникова должна разбираться с охраной без нашего участия, а нам нечего таким «мнительным» сопли подтирать. Прыгать и угождать чужим мнениям — никто не нанимался. А уж тем более — мнению заключенных. У нас есть Лукин, пусть он их мнения и удовлетворяет.
И это — вполне человеческое мнение, поскольку у нас у каждого полно забот и без мнений заключенных. К тому же каждый из них будет решать свои проблемы а не общие. А кому это надо?
Но если вы говорите о мнении общества, люди должны решать эти проблемы на произведениях искусства, а не мнении заключенных. Заключенных потому и изолируют от общества, что их мнение раньше людям жить мешало. Конечно, сегодня много несправедливо осужденных, но уже другая проблема. А вся система исполнения наказаний работает на средства налогоплательщиков. И требования одних — это ведь бремя на разворовываемый бюджет!
Короче, мыслите вы слишком узко. А проблема требует комплексного решения! А не так — чтоб устроить заключенных за счет тех, кого не посадили.
Короче, я мыслю слишком узко.
Однако Вы так и не представили не то что весомых, никаких доказательств бесчеловечного отношения к заключенным в России.
А зачем? Я ведь не правозащитник, не Лукин. А вот ваша позиция… несколько двусмысленная. И кому я что должна доказывать? Вам, что ли? Я вам ничего не должна. А Лукин и правозащитники должны!
Я ведь доказываю, что более человечное отношение к людям вообще, а тем более, таким бесправным, как заключенные, — возникает на настоящих художественных образах, а не посредством петиций заведомо безнравственной девицы, вдобавок имеющей нетипичные мотивации.
Индикаторами бесчеловечного отношения к заключенным, являются бунты в колониях.
Граммы ли не доложены в кровную черняшку, вода ли в баньке недостаточно горячая — зэк всегда готов возбудиться бунтом.
И про сколько тюремных бунтов нам доложили бравые правозащитники?
Если не ошибаюсь, один бунт на малолетке, за последние два-три года.
Как то так, по поводу бесчеловечного отношения к заключенным в России.
Ну, раз вы настолько в теме — так отчего же не решили эту проблему, а докучаете даме про бунты заключенных? Мне-то ведь интересен конечный результат, а не праздные рассуждения. Я уже поняла, что вы — не заключенный, в данный момент не бунтуете.
Осталось вам уяснить, что я — не Толоконникова, мне «про жизнь заключенных» не слишком интересно. Особенно в вашей трактовке. Чего давиться-то так?
Понятно, что вы, может, и хотите сказать нечто прекрасное, да только не можете. Слишком много сопутствующих нетипичных мотиваций. Вас ведь на самом деле это не слишком волнует, верно? Но ударить заключенного вы уже не сможете!
Если кратко — технарь.
Вращаюсь в разных кругах. В т.ч. и в тех, где принято отвечать за базар.
Выражение *бесчеловечное отношение к заключенным*, естественно, сразу же бросилось в глаза.
Попытался добиться хоть какой то аргументации сией серьезнейшей предъявы. Увы…
Ну, так раз это выражение вам бросилось в глаза, не стоит столь явно проявлять интерес. Надо немного выждать, посмотреть, как будет работать! Это же не петиция Толоконниковой, не блеяние Лукина, не наигранное сочувствие правозащитников.
«Серьезнейшая предъява»? Характернаое выражение, не технарское. Еще «фактуру» потребуйте!
А лучше — начните читать роман «Парнасские сестры». Роман выпускался сериями, там в первой главе уже собрана серьезная «фактура». Сейчас можно на каждой серии кнопочку нажать — и купить роман целиком за недорого.
И хотя роман мистифистический, на каждую строчку, касаемую «бесчеловечного отношения» — имеется документальное свидетельство.
А так… надо просто немного подождать! Возник ведь вопрос? Возник! Так вот сейчас такое полезет, что мало не покажется… вам. Если бы хотели узнать, узнали бы и без меня. Вас ведь в гугле не забанили?
Интересная дискуссия, однако. Г-н Кацман тщательно жмурится и как бы не замечает основной мысли статьи. Кидает предъявы по поводу одной фразы. Набрал бы в поисковике прямо эту фразу, да и посмотрел. «Вас ведь в гугле не забанили?». Я, кстати, глянул. Картина очень красочная вываливается, с большим количеством конкретных примеров на эту тему.
Между прочим, надо сказать, что этот заход — «приведите доказательства!», «дайте ссылки на оригинальные документы!» — это еще один очень типичный прием дискуссий со стороны определенным образом подготовленных бойцов. Ага, начнем обсуждать эту ОДНУ ФРАЗУ, глядишь, основной смысл и замажется.