Глава 1
ВАМПИРЫ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМЕ
Jacob Jordaens: Odysseus und Circe
В «Одиссее» Одиссей, которому ведьма Цирцея посоветовала проконсультироваться с тенью Тиресия, провидца из Фив, отправляется в царство киммерийцев (древний индоевропейский народ Северного Причерноморья, в VIII в. до н. э. под натиском пришедших с востока скифов ушел на юг, в Переднюю Азию, где, будучи носителем массовой конно-стрелковой тактики (незнакомой дотоле народам Древнего Востока), вплоть до 50-х гг. VII в. до н. э. наносил поражения и Урарту, и Ассирии, и Фригии, и другим. В середине VII в. киммерийцы были разгромлены пришедшими за ними с севера скифами, которые, догромив Ближний Восток вплоть до границ Египта, вернулись в Северное Причерноморье. — Ред. ), всегда скрытое туманами и тьмой, куда никогда не находит путь яркий свет золотого солнца.
киммерийцы
Здесь, среди ночных теней, он ищет рощи черного тополя (осокоря) — границы невидимого мира. Можно вспомнить, что Вергилий сравнивает Золотую ветвь с омелой, а Кернер фон Марилиан отмечает, что «излюбленным деревом омелы является, безусловно, черный тополь (осокорь, Populus nigra). На ветвях этого дерева она разрастается поразительно буйно». Эней назвал Золотую ветвь «ad fauces graueolentis Auerni». Поэт (Энеида. VI. 201–209) говорит о голубках своей матери, которые показали герою путь:
Inde ubi uenere ad fauces graueolentis Auerni,
Tollunt se celeres liquidumque per aera lapsae
Sedibus optatis gemina super arbore sidunt,
Discolor unde auri per ramos aura refulsit.
Quale solet silius brumali frigore uiscum
Fronde uirere noua, quod non sua seminat arbos,
Et croceo fetu teretes circumdare truncos:
Talis erat species auri frondentis opaca
Ilice, sic leni crepitabat brattea uento.
В русском переводе представленный текст выглядит следующим образом:
По очереди они питаются, по очереди летают,
На виду у людей,
Пока не почуют отвратительный запах,
Который исходит из темной пасти Аверна.
Они быстро взмывают ввысь,
Затем спускаются на дерево,
Где сверкает сквозь листву
Золотая ветвь.
Подобно тому, как зимой в глубоком снегу
Распускает новые цветы омела-паразит
И заново окутывает гладкие голые стебли,
Так среди тенистой зелени дуба
Виден блеск золота в листве,
Так среди шелеста деревьев
Позвякивала фольга на ветерке.
Одиссей в царстве мертвых
Одиссей прибыл в страну призраков Лимбо, которая находится между царством Гадеса и землей, где живут люди. Здесь у духа умершего есть облик, положение и занятие, которые были у него при жизни. Но это просто тень, видение. «Живого сердца нету в нем» (Илиада. XXIII. 103), у него «нет силы». И когда Одиссей вызывал тени умерших, он должен был вдохнуть в них энергию, дать им жизненные силы. Вырыта яма, и в нее льется кровь множества овец, которых он приносит в жертву могучему Гадесу и мистической Прозерпине. Быстро и беззвучно толпа теней приближается к ней изо всех уголков, томимая желанием напиться крови, но, обнажив меч, Одиссей вынужден держать их поодаль до тех пор, пока не появится Тиресий. Даже призрак матери, которая родила и вскормила Одиссея, должен держаться на расстоянии от этой ямы. Наконец, держа в руке золотой посох прорицателя, у края ямы неподвижно застывает фигура прорицателя из Фив и просит героя вложить блистающий меч в ножны и позволить ему глотнуть крови, чтобы Тиресий смог объявить, что должно случиться вскоре. Выпив крови, он произносит свое пророчество, а затем говорит Одиссею, что глоток крови даст каждому призраку, который попробует ее, по крайней мере часть способностей живых людей и они смогут некоторое время разговаривать с героем. Соответственно, теперь мертвая мать может поговорить со своим сыном, но, когда Одиссей делает попытку обнять ее, все это оказывается тщетным, он хватает руками лишь воздух. Стоит отметить, что некоторые строки (368–481) в этом длинном и очень интересном отрывке многие переводчики считают мистической вставкой.
Alessandro Allori — Odysseus questions the seer Tiresias
Среди других призраков выделяется тень Ахиллеса, а в «Гекубе» Еврипида призрак Ахиллеса требует принести в жертву на его могиле Поликсену. Хор пленных троянских женщин спешит к Гекубе с печальной вестью.
Не для того, чтобы облегчить твою боль; нет, я бремя взял
Плохие вести сообщить тебе, усилив твои муки.
Ахейцы присудили рожденную тобою Поликсену
В жертву Ахиллесу принести.
Ты же знаешь, как в блеске золотых доспехов
Стоял он на своей могиле и на бороздящие океан корабли
Наложил заклятье, что ни один из них не отплывет,
Хотя все снасти наготове и паруса на реях.
И с его губ слетел крик: «Эй, Донаан! Неужели сейчас
Не выполнишь ты своей клятвы чести, что на моей могиле
Была дана, и моя слава будет растоптана?»
И поднялась тогда волна раздоров:
Одни кричали: «Дайте его могиле жертву!» — другие: «Нет!»
Царь пламенно желал, чтоб дочь твою они бы пощадили,
Ведь Агамемнон любит твои пророческие вакханалии.
Но оба твои сына от Тесея, наследники Афин,
За твою смерть высказались оба, но что до жертвы —
Тут они во мненьях разошлись.
«Тут думать нечего: пусть кровь, живая кровь струится
По могиле Ахиллеса!» — они кричали.
«И ради этого ложа Кассандры разве кто-нибудь осмелится предпочесть отваге Ахиллеса ее — наложницу, рабыню? —
Не будет этого вовек!» — они сказали.
В Oedipus Coloneus таинственный Эдип, пророча ужасное поражение фиванцам в сражении, у его могилы говорит, что его холодное мертвое тело жадно пьет их текущую теплую кровь.
Более поздние легенды об Одиссее можно найти у Павсания, Страбона, Элиана, Суидаса и некоторых других авторов. Во время своих скитаний этот герой прибыл в город Темесу в Южной Италии, в Бруттии. Здесь один из его спутников, спьяну изнасиловавший девушку, был забит камнями до смерти местными жителями. Призрак умершего стал являться в городе в таком устрашающем облике, что люди начали потихоньку покидать этот город и селиться в другом месте. Они обратились к Дельфийскому оракулу, и тот сказал им, что для того, чтобы умилостивить духа, они должны без промедления построить ему храм и каждый год на его алтаре приносить в жертву самую красивую девушку. Святилище было построено в соответствии с божественным предписанием; доступ в священные пределы под страхом смерти был запрещен всем, кроме жрецов, которые служили у этого алтаря, и здесь в годовщину смерти того человека, чтобы умилостивить его дух, исполнители этого мрачного обряда приносили в жертву избранную девушку. Эта история также носит налет некоего вампиризма, так как вампир каким-то образом оказывается способным продлевать свое существование, периодически питаясь кровью, и эти возлияния должны быть обильными.
Domenicnino — Sacrificio di Ifigenia
В отношении современной Греции можно сказать, что вера в вампиров имеет здесь не эллинские, а славянские корни (начиная с VI в. Греция была сильно славянизирована, но в дальнейшем греческий язык здесь победил. — Ред. ), хотя абсолютно верно то, что какие-то элементы древнего происхождения остались, и не будет ошибкой предполагать, что в верованиях эллинов было много одновременно и ужасного, и пагубного.
9, 11 и 13 мая в Риме проходил праздник ушедших духов. Так, Лемурия тесно связана с греческой Антестерией, но, хотя сначала это торжество, возможно, было предназначено для умиротворения всех духов, добрых и злых, не может быть сомнений в том, что в более поздние времена это стало культом страха с целью оградить себя от злых призраков. Культ душ включал обожествленные души усопших и всех добрых духов. Ларалия была более домашним праздником в честь покровителя Лареса, изображения которого стояли на очаге в небольшой раке (aedes) или в небольшой частной часовне (lararium). Праздник Ларалия отмечали 1 мая, и Макробиус повествует о богине Мании, матери Лареса, и похоже, что было время, когда этому божеству делались человеческие жертвоприношения, потому что в «Сатурналии» мы читаем: «В очень древние времена существовал обычай приносить в жертву детей богине Мании. 
Человеческие жертвы должны были обеспечить безопасность всего рода, но после изгнания Тарквиния Юния Брута первый консул приказал, чтобы эти жертвоприношения проводились по-другому… чтобы не навлекать на себя вину за такие ужасные обряды». В связи с этими мрачными ритуалами мы можем вспомнить, что, хотя в исторические времена Мания считалась доброй матерью семейства, тем не менее похоже, что в предыстории сохранилась какая-то оккультная традиция, так как, если верить Фесту, как мы уже отмечали, слово «Мания» употреблялось в отношении обезображивания. Святой Августин рассказывает нам, что Апулей «говорит, что души людей — это doemones и становятся lares, если у них много достоинств; если они дурны, то они становятся lemurs, домовыми; а если достоинства неясны, то — manes. Но хорошо бы люди не были такими своенравными в надежде стать lemures или manes; чем больше им хочется сделать что-то дурное, тем хуже итог их превращения; они убеждены, что жертвоприношения призовут их делать зло, когда они умрут, — такими они и становятся: ведь эти Lares (по его словам) — это злые демоны, которые на земле были людьми».
Овидий дает полное описание Лемурии. Он действительно пишет, будто этот праздник длился только один день, 9 мая, но из подписей в календарях мы знаем, что он праздновался три дня. Некоторые подробности, приведенные поэтом, очень любопытны. Он пишет, что, когда наступает 9 мая, «в этот день должен проводиться древний обряд, церемониалы Лемурии, которые должны совершаться ночью; эти темные часы принесут с собой должные жертвоприношения безмолвным Теням… Сейчас полночь, и все вокруг окутано тишиной и погружено в сон. Даже собаки и птицы с блестящим оперением дремлют и спят. Затем тот, кто должен проводить древние церемонии, с ужасным благоговением перед небесными богами поднимается с ложа; он не надевает сандалии, а босой должен приступить к этому торжественному обряду. Ловко сведя кисти рук вместе, он щелкает большим и средним пальцами, чтобы случайно какой-нибудь призрак не помешал ему за работой. Он трижды омывает руки в чистой родниковой воде, отворачивается и берет горсть черных бобов. Глядя в противоположном направлении, он бросает их через плечо и при этом кричит: „Этими бобами я плачу выкуп за себя и всех домашних“. Эти слова он должен произнести девять раз кряду и при этом не должен оглядываться назад, потому что у его плеча стоит призрак, невидимый для всех, который собирает приношение. И снова верующий омывает руки в чистой воде. Он должен стукнуть в медный гонг и при этом звуке заклинать призраков пощадить его дом. Девять раз он громко выкрикивает: „О, тени моих предков, уходите, прошу вас!“ И тогда, наконец, он может посмотреть вокруг, потому что теперь действительно может считать, что хорошо и должным образом исполнил эти священные таинства». Несомненно, существовала вера в то, что призрак, которого этот обряд держал на расстоянии, мог оказать какое-то нехорошее воздействие в доме и, возможно, поглотить или стремиться поглотить здоровье и жизненные силы людей, проживавших в нем. Это, разумеется, пример вампиризма, и психология такой веры далека от того, чтобы быть ложной. Люди, которые жили в домах с привидениями (или расследовали многочисленные проблемы таких домов), прекрасно знают, как такие воздействия могут высасывать жизненные силы людей, которые, к своему несчастью, оказались в этих условиях.
Подробности изгнания нечистой силы очень интересны и прекрасно компенсируют изнурительные исследования, но достаточно будет вкратце затронуть один-два главных момента. Сначала верующему предписывается не шнуровать свои сандалии, и мы сразу вспоминаем отрывок из «Исхода», в котором голос воззвал к Моисею из горящего куста и сказал: «Не подходи ближе, сними со своих ног обувь, потому что место, на котором ты стоишь, священное». И еще, когда Иосия увидел человека с обнаженным мечом, который вышел против города Иерихона, он вскричал: «Что скажет мой господин своему слуге?» И святой Михаил ответил: «Он говорит: сними башмаки с ног твоих, ибо земля, на который ты стоишь, святая». И Иосия сделал так, как ему было велено. Во время таинственных обрядов доктор Йоханнес (аббат Буллен), который умер в Лионе в 1893 г., был одет в особый наряд и шел к своему алтарю босой.
Щелканье пальцами в начале этих ритуалов можно сравнить с нобертинским церемониалом. В начале их Высокой мессы участники громко хлопают в ладоши — очень впечатляющее зрелище. Омовение рук перед началом любого торжественного обряда является естественным и распространено во всех религиях и обычно имеет место в простом этикете. Суеверие, связанное с бобами, можно найти во всех уголках мира от Японии до Перу. В последнюю ночь года японцы проводят церемонию изгнания злых духов. По разным версиям этот ритуал проходит по-разному. В некоторых местах глава семьи, одетый в великолепный наряд, берет в левую руку лакированную коробочку, полную бобов, и в полночь проходит по всем комнатам дома, разбрасывая их правой рукой, при этом произнося следующие слова: «Прочь, демоны! Придите, благополучие и богатство!» Иногда это право предоставляется слуге, что, однако, считается неправильным, а во дворце сёгуна эту церемонию исполняет священник или какой-то другой почтенный, специально выбранный человек. Он говорит такие слова: «Oni wa soto! Fuku wa uchi» («Прочь, демоны! Приди, удача!»). В доме, где прошедший год был несчастливым, каждый член семьи собирает эти бобы, подбирая один боб за каждый год своей жизни и один сверх того. Завернув их в бумагу вместе с мелкой медной монеткой, которую они потерли о свои руки и лица, чтобы отдать ей невезение, они выбрасывают этот небольшой сверток как можно дальше на перекрестке дорог. И это называлось «избавиться от неудач» (yaku sute).
Девять, конечно, мистическое число, кратное трем. Оно снова и снова встречается в связи с магическими ритуалами в каждой стране почти у каждого народа. В гибельных заклинаниях, когда колдун завязывает узел на куске веревки или заговоренной нити, это нужно было сделать девять раз, чтобы навлечь болезнь и несчастья на врагов. В большинстве случаев злу можно успешно противодействовать, просто развязав узлы, но трудность состоит в том, чтобы найти эту веревку или нить. Так, из комментария к Корану мы узнаем, что пророк Мухаммед был околдован еврейским магом, который завязал на веревке девять узлов и спрятал ее в колодце. Пророком овладела болезнь, но архангел Гавриил обнаружил колдовство и сообщил ему, где оно таится. Вещь со злым наговором была найдена, и святой человек произнес над ней некие заклинания. С каждой руной один из узлов развязывался, и болезнь ушла. Рассказывают, что на Оркнейских островах человек на самом деле умер по вине девяти узлов, завязанных на голубой нити в Ковентри (город в Великобритании, графство Уэст-Мидлендс. — Пер. ) Во время знаменитого суда над ведьмами в Карригфергюсе 31 марта 1711 г. перед судьями Энтони Аптоном и Джеймсом Макартни было доказано, что мисс Мэри Данбар, приехавшая погостить к госпоже Холтридж, в доме которой начались беды и которая стала болеть необычными недугами, была схвачена и в конвульсивном припадке выкрикнула, что ее мучили три женщины. Было обнаружено, что на одном из ее передников оказались завязанными девять необычных узлов и тем самым было наложено проклятие. Салический закон (сборник обычного права салических франков, а также правило престолонаследия, восходящее к одному из положений этого кодекса. — Пер. ) предписывал любому человеку заплатить штраф размером семьдесят два су и половину золотой монеты, если он завязал на поясе девять узлов. Среди сельских жителей современной Италии la ghirlanda delle streghe (колдовская гирлянда. — ит. ) хорошо известна как одно из самых страшных заклятий. На длинной веревке плотно завязывают девять сложных узлов, а между волокнами веревки обычно всовывают перья черной курицы. Ее прячут в каком-нибудь месте, где ее вряд ли можно найти, с соответствующими проклятиями, и человек, на которого направлено это проклятие, начнет неизбежно чахнуть и хиреть. Чрезвычайно любопытно то, что — случай кажется мне очень важным, так как он доказывает, что колдовская практика и по сей день существует, — в 1886 г. в колокольне одной сельской церкви в Англии был найден шнур с завязанными на нем девятью узлами и вплетенными перьями какой-то черной птицы. Это, очевидно, было сделано совсем недавно, так как веревка была новой; вероятно, она была сплетена таким образом с какой-то определенной целью. Одна старуха в деревне вскоре опознала в ней «ведьмину лестницу», и, когда в The Folk Lore Journal была опубликована гравюра, была получена более полная информация, и причина этого ужасного заклятия выплыла на свет божий. У меня уже был случай упомянуть это обстоятельство, которое мне представляется особенно поучительным. Следует заметить, что завязывание девяти узлов может не только быстро навлечь зло на какого-нибудь несчастного человека, но и, наоборот, излечить и защитить. Так, шотландский заговор от растяжения запястья или лодыжки состоит в том, чтобы завязать девять узлов на грубой черной нитке и плотно завязать ее вокруг больного места, приговаривая:
Господин ехал,
А жеребенок поскользнулся.
Он упал и встал.
Сустав к суставу,
Кость к кости,
Жила к жиле.
Заживи, именем Святого Духа!
В восьмой эклоге «Фармацевтрии» Вергилия девушка, пытаясь привести к себе Дафну из города, завязывает три узла на каждой из трех веревок разного цвета:
Terna tibi haec primum triplici diuersa colore
Licia circumbo, terque haec altaria circum
Effigiem duco; numero deus impare gaudet.
В День Всех Святых (31 октября. — Пер. ) в ирландском графстве Роскоммон девушки берут в рот девять зерен овса, выходят из дома и идут до тех пор, пока не услышат имя какого-нибудь мужчины, случайно упомянутое в разговоре, — так будут звать их будущего мужа. Если девушка не будет хранить полное молчание, этот заговор не будет иметь никакого действия. В Моравии накануне дня летнего солнцестояния девушки собирают цветы девяти видов и кладут их себе под подушки, когда ложатся спать, чтобы каждой приснился ее будущий возлюбленный. Точно такой же прием используют в Фойгтланде (Германия), где девять цветов разных видов вплетают в гирлянду как раз в полдень 24 июня, и этот венок должен быть заброшен в дом, а не принесен туда обычным путем; он должен попасть внутрь не через дверь, а через окно, и в тот вечер кто бы ни положил его под подушку, тот обязательно увидит во сне будущего супруга. Следует отметить, что мистическое число девять является неотъемлемой частью всех этих заговоров, и можно точно так же описать еще гораздо большее количество заклинаний такого рода.
Jean Raoux, Ancient Vestals; 1727
Тот, кто совершает обряд в праздник Лемурия, не должен оглядываться назад. Этот запрет смотреть назад во время магических церемоний встречается часто. Так, в различных частях Англии, если вы видите первое новолуние после дня летнего солнцестояния, пойдите к забору с перекладинами в уединенном месте, повернитесь к нему спиной и попросите, чтобы появился ваш возлюбленный. Его фигура пройдет мимо вас по дорожке, а вы ни при каких обстоятельствах не должны заговаривать или пытаться дотронуться до нее. А если вы оглянетесь и посмотрите через забор, чтобы посмотреть, кто идет, случится несчастье. Вполне можно понять искушение, которое будет испытывать какая-нибудь ожидающая своего возлюбленного деревенская девушка, и ее желание посмотреть через плечо. Этому любопытству почти невозможно противостоять. И я не сомневаюсь в том, что много раз, когда заговор не действовал, это приписывалось такой причине. Не просто воздерживаться от того, чтобы посмотреть назад, а на самом деле идти пятясь — вот необходимые условия заговора на «немой пирог», который обычно делался накануне Дня святой Агнессы. Этот день, 20 января, был очень важным для девушек, которые желали знать, за кого они выйдут замуж. Уильям Хендерсон в своих «Примечаниях к фольклору Северных графств Англии и приграничных районов» (1866) пишет: «Пост святой Агнессы практикуется на всей территории графств Дарем и Йоркшир. Две девушки, желающие увидеть во сне своих будущих мужей, должны на протяжении всего кануна Дня святой Агнессы воздерживаться от приема пищи и питья и разговоров; они не должны даже касаться пальцами губ. Ночью они могут испечь свой „немой пирог“, который так называется по строгому молчанию, которое сопровождает процесс его изготовления. Его ингредиенты (муку, соль, воду и т. п.) должны принести в равных пропорциях их подружки, которые также должны в равной с вышеупомянутыми девушками степени участвовать в выпекании пирога и вынимании его из печи. Затем таинственное кушанье должно быть поделено на две равные части, и каждая девушка, взяв свою долю, должна унести ее наверх, идя все время задом наперед, и наконец съесть ее и лечь в постель». Давайте вспомним, что Китс в своем изящном стихотворении «Канун святой Агнессы» ссылается на этот обычай:
…Но дева в отдаленье,
Мечтаньями тревожными полна,
День зимний этот провела в волненье,
Святой Агнессе сердцем предана,
Ждет покровительства небесного она.
Твердили ей в кругу матрон почтенном:
Девицам в эту полночь, мол, дано
Узнать восторг в виденье сокровенном,
Влюбленных речи слышать суждено,
Но надобно запомнить им одно:
Без ужина отправиться в постели
И чтоб по сторонам или в окно
Они смотреть украдкою не смели,
А у небес благих просили, что хотели.[5]
В некоторых случаях в Северной Англии тот же самый заговор использовали в День святого Файта, 6 октября, а в других районах предпочтение отдавалось Дню святой Анны 26 июля. Но это исключения, а День святой Агнессы — это тот день, в который обычно принято проводить такие гадания.
Праздник Сатурналии
В отношении битья в гонг, чтобы отогнать призраков, следует сказать, что это же представление бытовало в некоторых уголках Китая, где привидения можно было изгнать сильным шумом, битьем в литавры и любой какофонией и пронзительными криками. В некоторых районах этой империи, когда происходило солнечное затмение, считалось, что огромный небесный дракон проглотил солнце, и жители городов и деревень выбегали на улицы и поля и старались создавать как можно больше шума колокольчиками, барабанами и цимбалами, чтобы прогнать это чудовище, пытающееся пожрать светило.
Мне показалось необходимым углубиться в подробности мистических церемоний праздника Лемурия и показать, как сильно они похожи на обряды в других странах, раз уж этот ритуал так тесно связан с идеей злых духов, которые приходят в дом и бродят по нему, чтобы питаться жизненными силами его обитателей, что само по себе является формой вампиризма. Ведьма Эрихто из великой поэмы Лукана «Фарсалия» отвратительное создание, но она скорее садистка, нежели вампир.
Едва ли нужно настойчиво подчеркивать ту исключительную тщательность, с которой в древности устраивались церемониальные погребения умерших, и ужас, которым наполнялось каждое сердце при виде непогребенного мертвого тела. Именно к этому обращается самая известная трагедия Софокла, и именно из-за оскорбления, нанесенного мертвым, Креон навлекает на весь свой дом горе и гибель. В одном из самых известных отрывков из своей поэмы Вергилий говорит о душах людей, которые не получили достойного погребения и подобающих почестей. Множество теней быстро собираются на берегу мистической реки:
Подобно листьям, что падают с деревьев
И летят вниз, когда приходит осень,
Или подобно птицам, что стаями летят
К земле из-за океана, гонимые
Холодным ветром, в поисках солнечного неба,
Они стояли, горестно моля,
Чтоб их скорее лодка забрала.
И, простирая беспомощно руки,
Они стремились к другому берегу.
Герой спрашивает свою страшную спутницу, что это за огромное скопище. «Это все те, — отвечает она, — чьи тела лежат не погребенными в земле. И они не могут переправиться через священную реку, пока их кости не найдут себе достойный покой. На протяжении долгих ста лет они должны приходить на эти жуткие, мрачные берега, и, когда наконец этот томительный срок закончится, им, возможно, будет позволено переплыть реку и добраться до того места, к которому они стремятся в муках призрачной надежды».
Философ Саллюстий рассказывает о призраках мертвых, которые влачат жалкое существование в своих могилах, словно не желая с ними расстаться. Исходя из этого, он пытается доказать доктрину переселения души после смерти тела в новое тело. Раввин Манасей пишет, что среди евреев распространена вера в то, что в течение первого года после захоронения тела человека в могиле призрак этого человека постоянно навещает место захоронения, часто возвращаясь из тех краев, куда он отбыл, и что каким-то таинственным образом ему известно, что происходит вокруг него, и он может даже мельком заглянуть в будущее. Если верить этому ученому толкователю, в течение именно этого года ведьма из Эндора вызывала дух пророка Самуила, но по истечении этого срока она уже не получала отклика на свои попытки.
Порфирий замечает, что египтяне верили в то, что если дух животного насильно отделяли от тела, то он не уходил далеко, а оставался бродить поблизости. То же самое происходило в отношении людей, которые встретили насильственную смерть. Душу, так сказать, нельзя было выгнать; она связана с телом таинственными узами тончайшей и сильнейшей общности. Тени тех людей, тела которых не получили достойного погребения, часто можно увидеть мелькающими рядом с трупом. Это хорошо известно магам, и именно это оккультное притяжение они используют, когда, получив тело или часть тела мертвого человека, они могут своими ужасными чарами заставить призрак обнаружить себя перед ними и ответить на их вопросы, потому что благодаря своей природе он будет лучше знать то, что должно случиться, чем те, чьи способности скрывает грубая телесная оболочка. Едва ли нужно говорить, что это колдовское принуждение в высшей степени жестоко и аморально. Можно вспомнить, что с помощью Эдварда Келли все стали считать, что знаменитый доктор Джон Ди заставил умершего человека встать из могилы, чтобы ответить на те вопросы, которые подсказало ему его любопытство. Есть известная картина «Маг Эдвард Келли, вызывающий дух умершего человека». Келли и Ди изображены на каком-то уединенном сельском кладбище, освещенном ущербной луной. Они стоят внутри двойного круга, в котором нарисованы знаки планет и таинственные имена: архангела Рафаила, Раэля, Тарниэля и других. Перед двумя колдунами стоит тело умершего человека в испачканном землей саване — жуткое зрелище.
Деметрий Фалерей пишет, что, когда душа животного покидает его тело, она, по верованиям египтян, получает необыкновенные способности; для этого дара есть свои мотивы, и душа не может просто предсказывать будущее и предлагать прорицания. Он утверждает, что по этой причине этот народ не ел мяса (ошибочный взгляд. Египтяне мясо ели. — Ред. ) и поклонялся своим богам в обличьях животных.
Мы уже подчеркнули, как были важны достойные похороны для покоя души. Есть, по крайней мере, один поразительный пример, когда умерший человек отказался от могилы, потому что он считал себя недостойным ее. Агатий повествует, что некие философы-язычники, которые во времена императора Юстиниана (VI в.) оказались неспособными интеллектуально принять христианское вероучение триединства, решили, что им лучше будет покинуть Константинополь и поселиться при дворе иранского царя Хосрова, где им был обещан хороший прием, так как этот монарх любил гуманитарные науки, и его везде приветствовали как необычайно щедрого покровителя литературы. И Симплиций из Киликии, и Евламий из Фригии, и Протан из Лидии, и Гермен и Филоген из Финикии, и знаменитый неоплатонист Исидор из Газы отправились все вместе ко двору царя Сасанидского Ирана, где их приняли со всеми почестями и уважением. Но, пробыв там недолгое время, они обнаружили, что многое делает страну Хосрова для них невыносимой, и, неспешно поразмыслив, они решили возвратиться на свою византийскую родину (Восточную Римскую империю, которую уже после ее падения (в 1453 г.) западноевропейские историки стали называть Византийской. — Ред. ). По дороге домой они увидели на обочине непогребенный труп. Посчитав своим долгом сделать это, они приказали своим слугам выкопать могилу и обеспечить умершему приличное место последнего успокоения. Ночью этот человек явился одному из них в видении и несчастным голосом попросил их не трудиться ради него, так как он недостоин могилы, потому что земля, мать всех людей, отказалась принять человека, который вступил в кровосмесительную связь со своей собственной матерью. Когда занялась заря, они, к своему ужасу, увидели, что тело выброшено из земли, словно из-за его величайшего греха оно не заслуживало ничего, кроме наивысшего бесчестья и осуждения.
Marie Spartali Stillman — Antigone from ‘Antigone’ by Sophocles
Одной из самых подробных и значительных историй о призраках во всей античной литературе является один рассказ, который, наверное, правильно будет назвать рассказом о вампире, потому что в нем девушка покидает свою могилу в телесном облике и живет, будучи мертвой, хотя и не сосет кровь своего возлюбленного. Эта история рассказана Флегоном из Траллеса, вольноотпущенным Адриана, и рассказчик утверждает, что эти необыкновенные события происходили у него на глазах. К огромному сожалению, начало повествования отсутствует, и, соответственно, мы не можем с уверенностью сказать, почему оживший труп пришел к молодому человеку. Рассказ начинается неожиданно. Филинниона, дочь Демострата и его жены Харито, умерла и была похоронена уже почти шесть месяцев назад. В их доме гостил молодой человек по имени Махат. Однажды ночью старая нянька Филиннионы увидела, что в комнате гостя ярко горит лампа, и, заглянув в дверь, чтобы удостовериться, что все в порядке, обнаружила Филинниону, лежащую в постели с молодым человеком. Вне себя от радости, увидев девушку живой, нянька сразу же побежала к родителям и стала громко звать их, чтобы они пришли и обняли свое дитя, живое и здоровое, возвращенное им каким-то добрым богом. Харито, дрожа от страха и радости, упала в обморок, но, придя в себя, начала горько плакать при мысли о своей дочери и воскликнула, что нянька, должно быть, сошла с ума, и приказала ей выйти вон из комнаты. Однако старуха начала очень энергично возражать и сказала, что не обманывает мать. Наконец мать согласилась пойти с ней, украдкой заглянула в комнату и увидела свою дочь. Но, чувствуя, что в этот утренний час, задолго до зари, когда все погружено во тьму и неподвижно, она не может установить правду, не подняв на ноги весь дом, — что в таких обстоятельствах ей совсем не хочется делать, — Харито приняла решение ничего никому не говорить до утра, когда она сможет увидеть, действительно ли это ее дочь находится в доме, или, по крайней мере, она сможет попросить у Махата объяснений этой загадке.
На рассвете оказалось, что девушка исчезла, и Харито в величайшем горе настоятельно просит Махата рассказать ей всю правду, ничего не утаив. Молодой человек, который, по-видимому, не знал, что хозяйка дома потеряла дочь по имени Филинниона, сильно расстроился и признался, что какая-то влюбленная девушка разделила с ним ложе, а кто-то на ухо прошептал ему ее имя: Филинниона. Более того, она потребовала, чтобы он никому не рассказывал об их ласках. Чтобы подтвердить свой рассказ, Махат показал золотое кольцо, которое она подарила ему, а также ленточку, которую она оставила. Как только Харито увидела эти два предмета, она издала пронзительный крик, стала со стенаниями рвать на себе одежду, волосы и упала без чувств на землю. Она узнала и кольцо, и ленточку, которые принадлежали ее умершей дочери и были положены в могилу вместе с ней. Весь дом тут же охватила суматоха, со всех сторон раздавались крики и лились слезы, будто это были вторые похороны. Наконец Махату удалось утихомирить всех, пообещав позвать их ночью, если девушка снова придет к нему.
В ту ночь, как можно предположить, никто не спал; и в обычный час явилась Филинниона. Сам молодой человек был смущен и поражен и не знал, чему верить. Он и подумать не мог, что это теплое и жаждущее ласк тело, которое он обнимал, было холодным, окоченевшим трупом. И не могла же мертвая женщина есть пищу и пить вино за его здоровье. Он предположил, что, скорее всего, могильщики ограбили тело и продали украшения в городе. Однако, держа данное им обещание, он, как только она пришла, сделал знак слуге, который бесшумно выскользнул из комнаты и привел родителей девушки. Войдя в комнату, Демострат и Харито онемели от изумления, но через несколько мгновений с громкими криками стали обнимать свою дочь. Но Филинниона сказала с печалью в голосе: «О мои дорогие мать и отец, как же вы жестоки, что не дали мне три раза посетить гостя в моем собственном доме, не причиняя никому вреда. Но вы сильно будете горевать из-за своего назойливого любопытства, потому что вскоре я снова должна буду вернуться в назначенное мне место. Узнайте также, что мой приход сюда не противоречил воле Божьей». Едва эти слова слетели с ее губ, как она упала бездыханной, и на виду у всех на постели уже лежал труп. Теперь Харито разразилась самыми пронзительными воплями, несчастный отец громко стенал, и все домашние не могли сдержать свое горе при виде вторичной смерти той, которая была так дорога им всем. Эта история тотчас разнеслась по всему городу и через час-другой вызвала настоящую сенсацию. По-видимому, о ней было официально доложено Флегону, который, вероятно, занимал какой-то высокий и важный пост в городе.
Рано утром театр заполнили горожане, и после обсуждения дела было решено вскрыть могилу, чтобы посмотреть, покоится ли в ней тело Филиннионы, положенное туда шестью месяцами ранее, или она пуста. Открыли семейный склеп, прошли мимо белеющих костей давно усопших членов семьи и обнаружили на гробе Филиннионы кольцо, которое Махат дал в качестве залога своей любви женщине, искавшей его объятий, и позолоченную чашку, которую он подарил ей. Страшно пораженные, судьи направились к дому Демострата и затем увидели труп его дочери на том же месте, где она упала в предыдущую ночь. Это вызвало сильное удивление и множество споров, пока некий провидец и предсказатель по имени Хиллус, пользовавшийся почетом и уважением, не обратился к властям, прося их ни в коем случае не разрешать, чтобы тело Филиннионы снова было положено в склеп, а проследить, чтобы оно немедленно было сожжено где-нибудь подальше от стен города. Затем он сказал, что необходимо принести жертвы Гермесу Ктонию, проводнику душ в царство мертвых, а также искупительные жертвы Евменидам (в Древних Афинах культовое наименование подземных богинь родовой мести. — Пер. ). Отозвав в сторону Флегона, он посоветовал ему ради блага Цезаря и империи сделать жертвоприношения Гермесу, Зевсу Ксениосу, защитнику гостеприимства, и Аресу. Все обряды были должным образом исполнены. После этого весь город прошел священный ритуал очищения. А Махат из-за любви к своей мертвой возлюбленной в отчаянии лишил себя жизни.
Эту историю упоминает отец Ричард из Санторини в своем труде Relation de ce qui s’est pass de plus remarquable a Sant-Erini («Рассказ об удивительных событиях на острове Санторини» (Тира. — Ред. ), в котором называет Филинниону настоящей vrykolakas. То, что она была безобидна, можно сравнить с другим случаем, так как отец Ричард ссылается на некоего сапожника из Санторини, который вернулся из могилы и, не вынашивая недобрых планов, заботливо присматривал за своей вдовой и детьми. Кроме того, беседа Филиннионы с Махатом и их совокупление полностью согласуются с широко распространенными в народе представлениями, ведь вампиры часто очень сексуально озабочены. Этот сапожник приходит к своей жене и общается с ней; он даже насилует других женщин в отсутствие их родственников; более того, известно, что он женился и стал отцом детей. В Древней Мексике умершие женщины (сиуатетео) были самыми сладострастными суккубами (демон в образе распутной женщины. — Пер. ). Эти вампиры осаждали симпатичных молодых людей, принуждали их к совокуплению и иногда рожали детей от такого союза.
Фюсли 1781
И хотя вера в вампиров не получила полного развития в Древнем Риме, тем не менее истории, подобные истории, рассказанной Флегоном, пусть и позднего происхождения, содержат в себе больше чем зародыш славянских преданий. Разумеется, очень трудно, если не невозможно, провести различие между этими призраками, жаждущими крови и питающимися жизненными силами других людей, этими злобными привидениями, столь загадочно привязанными к мертвому телу, которые могут вселить ужас и нанести вред здоровью тех, кого они терзают, и вампирами Восточной Европы. Подобно тому как, часто считается, вампиры при жизни были исключительно злобными людьми, в Риме после смерти любого человека, который заслужил всеобщую ненависть, было широко распространено поверье, что призрак ужасной злобы, его собственный изъян, остается в его могиле. Светоний повествует, что после убийства Калигулы 24 января 41 г. н. э. «его тело было частным образом отнесено в Сады Ламий, где было наполовину сожжено на в спешке сложенном погребальном костре, после чего было небрежно присыпано землей. Впоследствии оно было выкопано сестрами Калигулы после их возвращения из ссылки; оно было должным образом кремировано, а пепел захоронен. Но до этого всем прекрасно было известно, что сторожам Садов сильно досаждали ужасные призраки, и ни одна ночь не проходила без сильной тревоги; а дом, в котором был убит Калигула, внезапно сгорел дотла». Сады Ламий находились на Эсквилинском холме, который получил свое название из-за дубовых рощ, которые изначально его покрывали, в чаще которых долго продолжали существовать таинственные святилища: часовня Дуба и молельня Дианы. Не может быть никаких сомнений в том, что это древнее место было осквернено человеческими жертвоприношениями и пролитая там кровь влекла вампира Калигулу из его могилы. Именно на посещаемом призраками Эсквилинском холме перед деревянной статуей Приапа Канидия и Сагана проходил шабаш ведьм, как его описал Гораций, и даже на протяжении Средних веков этот холм долго пользовался дурной репутацией.
Франсико Гойя. Великий козел или шабаш ведьм. 1798
Во многих странах дуб почитали как священное дерево и жилище могущественного духа (дуб — священное дерево, в частности у кельтов и славян. С дубом связан день 21 марта. — Ред. ). В древности пруссы поливали красной росой крови человеческих жертв могучий дуб в Ромове; а Лукан рассказывает нам о том, что в Дубовой роще друидов в Марселе каждое дерево опрыскано кровью человеческих жертв…
В Писании мы находим культ дуба, который многократно осуждается самым решительным образом. Ясно, что культы, связанные со священными дубами, играли такую важную роль в народной религии, что даже Иегова был тесно связан с ними. Поистине дуб был освящен сверхъестественными явлениями. Дубы росли в долине Мамбры, где жил Авраам, построивший алтарь Богу. Во времена христианства император Константин на этом священном месте построил церковь, и в письме, которое хранил Евсебий при жизни императора, написано, что у «дуба Мамбры», который, как говорили, был осквернен суеверными жертвоприношениями и даже того хуже, было велено, чтобы это место было освящено «непорочной постройкой базилики». Отмечается, что Иосия «взял большой камень и поставил его под дубом, чтобы это было святилищем Бога. И он сказал всем людям: „Смотрите, этот камень будет для вас свидетелем того, что он слышал все слова Бога, который он сказал вам, чтобы вы потом не отрицали этого и не лгали Господу вашему Богу“». Это чрезвычайно важно, так как из текста может показаться, что камень, положенный непосредственно под дуб, в некотором роде пропитывается святостью мистического дерева. То, что сами деревья становятся объектами поклонения, отчетливо видно из некоторых отрывков пророчеств. Так, пророк Осия говорит: «На вершинах гор они приносят жертвы и на холмах совершают хождение под дубом и тополем, и теревинфом, потому что хороша от них тень; поэтому любодействуют дочери ваши и прелюбодействуют невестки ваши. Я оставлю наказывать дочерей ваших, когда они блудодействуют, и невесток ваших, когда они прелюбодействуют, потому что вы сами — на стороне блудниц и с любодейцами приносите жертвы, а невежественный народ гибнет» (Ос., 4: 13, 14). Любодейцы — это кедешимы, священные мужчины и юноши, «возлюбленные бога», которые в Иерусалиме жили в стенах Храма, пока в 622 до н. э. царь Иосия, взошедший на престол в 633 г. до н. э., не изгнал их. Он также уничтожил то крыло здания, где жили «женоподобные», для которых женщины ткали одежды (4 Цар., 23: 7: «И разрушил дома блудилищные, которые были при храме Господнем, где женщины ткали одежды для Астарты»). Пьер Дифур считает священную проституцию главным элементом мистического культа и говорит, что гомосексуалисты образовывали секту, в которой существовали свои собственные оккультные обряды и церемонии посвящения. Он продолжает: «Были красивые безбородые мужчины, которые в храме вели постыдную торговлю своими лишенными растительности телами, натертыми маслами и благовониями». Вульгата (латинский перевод Библии, используемый в католической церкви. — Пер. ) называет таких мужчин женоподобными; на иврите они называются кедешимы, то есть посвященные. Обычно их роль состояла в более или менее активном использовании позорных тайн; кедешимы продавали свои тела верующим в их бога иудеям и клали на алтарь идола деньги, полученные ими за проституцию.
В некоторых обрядах, проводимых ночью в глубине леса, когда лики прекрасных звезд скрыты листвой деревьев или стыдом за нечистоплотность человечества, жрецы и посвященные наносили своим телам раны — порезы и проколы; затем, подогретые пороком, возбужденные неистовой музыкой, они падали друг на друга вповалку, покрытые кровью. Похожие обычаи существовали в Древней Мексике и были связаны с тамошней верой. Берналь Диас (проживший более 100 лет (ок. 1492 — ок. 1593) испанский историк, кастильский дворянин, в 1519–1521 гг. участвовавший в завоевании Кортесом Мексики. Автор «Правдивой истории завоевания Новой Испании» (закончена в 1568 г., опубликована в 1632 г. в Мадриде. — Ред. ) писал: «Кажется, нет ни единого молодого человека, не оскверненного отвратительным содомским грехом, совершаемым у всех на глазах». У Евсебия в «Вита Константини» (III. 55) есть важная ссылка на распутные обряды, которые даже в его время сохранялись в Афэке (Антипатрида, или Афэк, — древний город в Израиле. — Пер. ). Никандр в «Алексифармаке», говоря о Сизике, упоминает подземные помещения, в которых приверженцы культа богини Реи подвергали себя кастрации и совершали таинственные обряды, посвященные Аттису (мифологический юноша-фригиец, возлюбленный фригийской богини Кибелы, матери богов и всего на земле. — Пер. ). В этой связи не следует забывать превосходный дифирамб Катулла и важное описание юноши в таких фразах, как «был палестры лучшим цветом, первым был на поле борьбы».
Portrait of a Woman as Cybele (Roman, c. AD 50) — She has the attibutes of Cybele (protector of cities and wild animals, and a popular cult figure for women), but her face is individualized enough that it is likely an actual portrait, perhaps of a major priestess or patroness.
Пророк Иезекииль говорит: «И узнаете, что я Господь, когда пораженные будут лежать между идолами своими вокруг жертвенников их, на всяком высоком холме, и на всех вершинах гор, и под всяким зеленеющим деревом, и под всяким ветвистым дубом, на том месте, где они приносили благовонные курения всем идолам своим» (Иез., 6: 13). Исаия тоже определяет современных ему израильтян так: «Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные» (Ис., 1: 4). И далее: «К чему Мне множество жертв ваших? Говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота; и крови тельцов, и агнцев, и козлов не хочу» (там же, 1: 11). Не может быть сомнений в том, что человеческие жертвоприношения, которые происходили в дубовых рощах в Палестине, в древние времена практиковались и на Эсквилинском холме в Риме, а пролитая человеческая кровь привлекала и вампиров, и ведьм. Психическая атмосфера, которую создавали эти кровавые мерзости, была такова, что любой дух, подобный духу маньяка Калигулы, мог собрать бездну энергии для своего появления и даже, возможно, для своей материализации.
(Продолжение следует)
Читать по теме:
- Август Монтегю Саммерс — Вампиры в верованиях и легендах. Часть I
- Август Монтегю Саммерс — Вампиры в верованиях и легендах. Часть II
- Август Монтегю Саммерс — Вампиры в верованиях и легендах. Часть III
