Гиперреализм. Часть I

Однажды в дороге услышала разговор. Попутчики (оказавшиеся преподавателями) обсуждали методологию такого предмета, как литература. Речь шла о школьном курсе. В дореволюционной гимназии детей учили писать стихи и прозу. Поэтому, например, Пушкин, Цветаева, Ахматова обучались стихосложению непосредственно за партой. А вот после (и по сею пору) преподавать стали литературоведение…

Несложно в этом случае сделать вывод, что навыки критики приобретаются сызмальства, …и мною тоже.

Критиковать и анализировать то, что большая часть собеседников/читателей может при желании увидеть — это одно. А вот как рассказать о спектакле, который вам вряд ли доведется посмотреть? Тут хотелось бы обладать даром художественного слова.

Вот я скажу, что испытала потрясение не меньшее, чем после просмотра Шекспировских спектаклей английских трупп, и придется либо верить мне на слово, либо сбираться в путь дороженьку в глушь лесную, поселок городского типа с таким ясным и светлым названием — Пречистое, чтобы увидеть представление местного народного театра. Ага?! Счаз-з-з-з все бросите и помчитесь! (… хотя что делать-то «в наше столь трудное время», как не путешествовать по дальним уголкам «нашей необъятной Родины», да не знакомиться (буквально) с её культурой?)…

Должна признаться, что помимо приобретенного (можно сказать) с детства помянутого навыка критиканства (ну, чему там на уроках литературы учили?), получила ещё дурную привычку к морализаторству (наверное, уже успели заметить по предыдущему абзацу). Ну так вот, в порядке самокритики (которую тоже привили в нежные годы уже в комсомольской организации), хочу сказать, что об этом театре сама до 6 декабря сего года ничего знать-не знала и слыхом-не слыхивала, как-то мимо меня прошло.

Но это я ничего не ведала, а вот моя мама по работе моталась по командировкам по области. И в Пречистенском отделении своей организации была знакома с женщиной, которая в этом театре играла. Поэтому (несложно догадаться), что и про сам коллектив знала, и был он известен давно…

Оказывается, очень давно… Ему ж скоро сто лет стукнет. Пора уж по поводу его истории всякие сказания и былины сочинять и сказывать.

Представляете, это сейчас Пречистое — поселок городского типа всего-то с пятью тысячами населения. Ещё во времена трудовой деятельности моей мамы она туда с большими сложностями добиралась. Отсюда понятно, что в 1918 году он был глухоманью редкой.

Историю (даже после ЕГЭ), всё равно, худо-бедно знаем, поэтому дата 1918 год много о чём красноречиво говорит. И когда читаем строки:

Осенью 1918 года в Пречистое приехал петербургский артист Сергей Красногорский со своей женой Марией. Они и организовали здесь драматический кружок. Репетировали в бывшей земской школе.

то понятно вследствие каких событий такой «приезд» совершился. По этому поводу, конечно, можно поговорить и поподробнее, … но уже разговаривали. Романтика революции. Часть I.

Так вот, в той непринужденной беседе о гражданской войне с Сергеем Кредовым упоминался эпизод, озвученный Пришвиным. Последний после мясорубки 20-х встретил в Переславском уезде человека, который до революции был в жандармах. Их-то в первую очередь и «рубили» как белые, так и красные. А он ничего — выжил, и даже оказался при должности в присутственном месте. Такая ситуация объяснялась тем, что в этих местах не проходили фронты отшумевшей гражданской войны, отчего так все и обошлось.

Кстати, именно в Переславль в это же время из Петербурга перебралась семья академика живописи Д.Н.Кардовского. Его жена Ольга Людвиговна:

С 1918 до 1924 года Делла-Вос-Кардовская безвыездно проживала в г. Переславле-Залесском. Здесь же она вела большую культурно-просветительную и художественно-педагогическую работу. На фабрике «Красное эхо» организуется кружок художников-самоучек, им бесплатно руководила Ольга Людвиговна. Здесь же в Переславле она руководит оборудованной ею бесплатной художественной студией, в которой занималось много любителей живописи. Были организованы две первые в Переславле художественные выставки.

В 1918—1919 гг. она принимает деятельное участие в организации Краеведческого музея, состоя членом секции по охране памятников искусства и старины. Совместно с Д. Н. Кардовским она занималась также отбором и классификацией ценных предметов для музея.

А свой дом академик потом завещает художникам и на его базе будет создан Дом творчества скульпторов. Поэтому в Переславле было так привычно ещё недавно увидеть работающего «на пленэре» художника (может и сейчас бродят?).

Так, похоже, и в Пречистом получилось. Волею судеб оказавшиеся там артисты приложили все усилия к облагораживанию и окультуриванию той среды, куда попали. Эта традиция была поддержана и продолжена последующими поколениями творческой интеллигенции. В статье Пермский гость поминался М.Растропович, которого судьба закинула в Ярославль…

Вернемся к истории театра в Пречистом.

Один из лучших любительских театров области, создан в 1918 году Петроградскими актерами С.Н. и М.Л. Красногородскими, назывался театр «Да здравствует Пролетарский совет». Звание «Народный самодеятельный коллектив» Пречистенскому драматическому театру присвоено в 1970 году. Режиссер Александр Васильевич Загрянин.
С 1982 года режиссером стал Владимир Леонидович Фунтов – Заслуженный работник культуры РФ. Коллектив и режиссер – лауреаты областной губернаторской премии в области культуры и искусства им. Е.Стомпелева. Неоднократные лауреаты и дипломанты фестивалей и конкурсов различного уровня. В репертуаре – русская и зарубежная классика, пьесы современных российских и зарубежных драматургов. В репертуаре коллектива одновременно 2-3 спектакля. Театр ведет активную гастрольную деятельность в Ярославской и Вологодской областях.

Ну да, не очень вдохновляющий текст. Скажем прямо, казенный.

По поводу таких коллективов было принято иронизировать очень давно. Помните уже хрестоматийный эпизод фильма «Берегись автомобиля»?

Хотя, страна ковала кадры для народных коллективов и посылала их в самые отдаленные деревни с тем, чтобы «повышать культурный уровень населения путем организации его досуга».

Помните ещё один фильм «Дело было в Пенькове»? Так что, нечего ржать, работала государственная программа. Опять же, технический прогресс, правда не без проблем в личной жизни…

Там и критика «имевших место недостатков» присутствовала. Обратите внимание, как она теперь актуальна…

«Аниськин и Фантомас». Частушки

Таким образом, получаем, что на местах делаются попытки сформировать некоторую культурную среду. Среда эта непростая, много в ней варится весьма мутных личностей. А личность здесь определяет многое, если, собственно говоря, не всё. Истина прописная, многажды озвученная и отлитая отнюдь не в граните — «Кадры решают всё!»

Что у нас с кадрами в столицах? Кадры есть, «культурки маловато» (с) Пуськи, там, драные, мужики с приколоченными причиндалами, Гай Германика с папочкой, рубящим бабло на пиаре позорной Васильевой, страшилки всякие в роли светских лвиц, etc … всех не упомнишь. Типа, это нынче модно эпатировать публику (хотя приемчику, даже на моей памяти, лет тридцать, а если вспомнить Жан-Жака, который Руссо, а не ресторан, то все триста будет).

Что раздражает в перечисленных персонажах? Отсутствие профессионализма? Акционизму «до фига», а владения предметной областью — «шиш».

Это в провинциальном кукольном театре я могу привести трехлетнего ребенка на спектакль по простенькой сказочке — продолжению курочки Рябы — и увидеть на сцене арт-деко. Там же немного позднее в «Дюймовочке» будет поразительная романтическая атмосфера и тщательно проработанные костюмы, куклы и декорации, являющиеся самостоятельными произведениями искусства.

Понятно, что технический прогресс выбил «из-под ног» у изобразительного искусства его прикладное назначение. Поэтому, многие художники ушли в дизайн, рекламу и модную индустрию. Про «акционизм» и «перфоманс» тоже все понятно. Возможно, там и есть какие-либо достижения, но копаться в этой куче ради жемчужного зерна, …увольте. На фоне чего уже с 70-х годов зародился гиперреализм.

Гиперреализм (англ. Hyperrealism – сверхреализм; другие названия – суперреализм, фотореализм, холодный реализм, радикальный реализм) — художественное направление в живописи и скульптуре, возникшее в США в 1960-х гг, и распространившееся в 1970-х гг. в Европе.

Являясь формой фигуративного искусства, гиперреализм основывается на доскональной точности и детальности воспроизведения действительности, имитирующей специфику фотографии.

Цель гиперреализма – изображение повседневных реалий, а главные темы – обезличенная механизированная жизнь современного города, обезличенная живая система в жестком и грубом мире. Его сюжеты нарочито банальны, а образы – подчеркнуто «объективны». Автомобили, жилые дома, рестораны, бензоколонки, телефонные будки, рекламные щиты и редко живые люди – «персонажи с улицы», изображения которых имеют иронический оттенок или полны безысходности.

Данный жанр ещё называют тупиковым в силу того, что действительность воспроизводится «фотографически точно», а это бессмысленно с точки зрения искусства. По сему поводу у меня возникло ощущение, что для художников, работающих в нём (в жанре гиперреализма) важно сохранить и продемонстрировать свой профессионализм, владение «ремеслом». Помните что-то там такое проходили в школе по истории о цехах ремесленников, о необходимости создания учеником шедевра для поступления в цех? То есть создание шедевров — это, всего лишь, умение настоящего ремесленника.

Конечно же, такая профессиональная честность художников в жанре гиперреализма сродни честности цирковых. Ведь цирк — это предельно честное искусство (за исключением иллюзионистов). В цирке же акробат и укротитель хищников перманентно и рутинно рискуют жизнью (особо не похалтуришь). Но следует заметить, что само это искусство в чем-то просто и примитивно, но, тем не менее, дети это зрелище обожают…

Тщательно прорабатывая изображение, автор неизбежно погружается (и на длительное время) в создаваемый им образ. Подробно воспроизводя детали, больше узнает и понимает предмет изображения. Следовательно, отношение, которое художник неизбежно транслирует зрителю, оно «заработано», а не просто «накидано», как весьма резонно подозревает неискушенная публика при лицезрении всевозможных перфомансов и объектов на выставках современного искусства. Поскольку демонстрируемое там «мастерство» легко воспроизводимо бригадой гастарбайтеров.

Пожалуй, читатель решил, что я отклонилась от заявленной темы — рассказа о каком-то малоизвестном провинциальном самодеятельном коллективе.

Только сегодня обсуждали со знакомыми, которые и зазвали на этот спектакль. Впечатления у всех схожи и отмечается, что увиденное можно назвать этим самым словом — «гиперреализм».

Итак, на сцене деревня… Во всем… Подлинная.

То что «декорации» «аутентичны» — это естественно (театр из глубинки, очевидно «в материале»). На сцене деревенские жители — тоже понятно (То ж не артисты, а сами жители и есть. Помните «Асю Клячкину» у Андрона Кончаловского? Он там не заморачивался — снял местных жителей). События развивались так же, как и в «жизни» в этой самой деревне. Если то, что именуется как «события», было бы можно таковыми назвать, настолько они естественно и незаметно совершались.

Возникло ощущение, что ты сидишь на завалинке, а рядом мельтешат такие привычные и родные соседи (иногда раздражали, но как же без того).

В отеческий дом к заболевшей старушке-матери, которая осталась здесь с семьёй младшего сына, приезжают остальные дети. Сноха кормит их на кухне привычной жареной картошкой, «сервировка» незатейлива и обиходна (у нас в деревне летом такая же).

В свою очередь наши дети, примчавшиеся в театр после занятий не успели перекусить, посему еле сдерживали себя, чтобы не присоединиться к героям на сцене. Все происходило в камерном театре и персонажи находились от зрителей в «шаговой доступности»…

Это я к чему? К тому, что получился эффект невероятно живого и реального присутствия. Некое 3, 4, 5, …-D восприятие синтезированного артистами пространства.

Первая сцена была так реалистично и нудно затянута этим типичным снующим хождением хозяйки, накрывающей на стол, а затем убирающей посуду. Просто, хотелось встать и помочь ей.

С самого начала спектакля на сцене стояла кровать, на которой почти скрестив руки на груди лежала женщина в платочке и каких-то старушечьих одежках. Обращала на себя внимание белизна её лица, почти кукольные черты и благородное спокойствие на челе. То есть я хочу сказать, что красивая женщина отчего-то неподвижно пребывала на сцене, и не ясно было — она жива или уже нет (это я о персонаже, естественно). Только по реакции окружающих стало понятно, что вот это и есть та старушка, к которой собрались приехавшие дети, вызванные известием о её вероятной грядущей кончине.

Вдруг в какой-то момент она «ожила» . И эта красавица превратилась в слабую с дребезжащим голосом морщинистым лицом ноющую старушку.

Младшая дочка — самая любимая, живущая где-то далеко пока не приехала. И умирающая мать прилагает все усилия, чтобы дождаться, посмотреть на свою кровиночку в последний раз.

«За свою жизнь старуха рожала много, но теперь в живых у нее осталось только пятеро. Получилось так оттого, что сначала к ним в семью, как хорек в курятник, повадилась ходить смерть, потом началась война. Но пятеро сохранились: три дочери и два сына. Одна дочь жила в районе, другая в городе, а третья и совсем далеко — в Киеве. Старший сын с севера, где он оставался после армии, тоже перебрался в город, а у младшего, у Михаила, который один из всех не уехал из деревни, старуха и доживала свой век…»

(каюсь, никогда не любила жанр изложения, поэтому и привожу здесь чужой пересказ, зато он подробный)

Вот он-то, Михаил, и оповестил всех телеграммами о том, что мать плоха и чтоб приезжали: мало ли что может случиться.

И они приехали — хоронить: Варвара, Илья и Люся настроились именно на это, временно одев мысли в подобающие случаю одежды и закрыв зеркала души темной тканью предстоящего расставания. Каждый из них, конечно, по-своему любил мать, но все они одинаково отвыкли от нее, давно отделились, и то, что связывало их с нею и между собою, превратилось уже в нечто условное, принимаемое разумом, но не задевающее душу. Они обязаны были приехать на похороны, и исполнили эту обязанность.

Но Анна, находясь «то ли в самом конце жизни, то ли в самом начале смерти», ждала их живой; потому и жила еще, что ждала. Она сама себе назначила срок, и организм ее, следуя последней воле и зная, что подождать — это единственное усилие, которое теперь от него требуется, неведомо, откуда черпал энергию, необходимую лишь для дыхания да для прерывистой работы мысли. Все главное, для чего он был создан и существовал, «если для того и приходит в мир человек, чтобы мир никогда не скудел без людей и не старел без детей», было давно исполнено. Дети, за исключением далеко живущей Татьяны, прибыли, собрались, ждут.

Старуха Анна лежит без движения, не открывая глаз; она почти застыла, но жизнь еще теплится. Дочери понимают это, поднеся к губам кусок разбитого зеркала. Оно запотевает, значит, мама еще жива. Однако Варвара, одна из дочерей Анны, полагает возможным уже оплакать, «отголосить ее», что она самозабвенно делает сначала у постели, потом за столом, «где удобнее». Дочка Люся в это время шьет скроенное еще в городе траурное платье. Швейная машина стрекочет в такт Варвариным всхлипам.

На сцене героиня сноровисто управлялась со старой зингеровской машинкой. Все происходило у нас буквально под носом, строчила она исправно. Моя мама, шьющая всю жизнь, результатом была довольна.

И Анна, находясь уже одной ногой на том свете, сумела найти в себе силы возродиться, расцвести, и всё ради своих детей. «Чудом это получилось или не чудом, никто не скажет, только увидав своих ребят, старуха стала оживать».

Старушка стала разговаривать с близкими, жаловаться на соседку (такую же древнюю), просить узнать, где она, почему не слышно её коровы. Наконец-то подружка нашей героини появляется, жалуется на пропажу своей буренки. Где-то неподалеку шалит медведь, уже чью-то животину задрал… Ну о чем могут болтать в деревенской глуши бабки? Подтрунивают друг над другом тоже так «типично» для своего возраста, интересуясь, отчего ещё не померла и кого раньше отнесут на погост. И ничего «черного» в этом юморе не звучит именно в их исполнении. Они посмеиваются, и зал тоже добродушно радуется такой простоте восприятия неизбежного.

Бабульки вспоминают о своем, утирают кончиками повязанного на голове платка слезящиеся глаза, кряхтя встают, сгорбленно вперевалочку идут. Больные ноги, плохое зрение, прыгающее давление откладывают неизгладимый отпечаток на стариков. По тому, как двигаются эти женщины, врач поставит диагноз. Про тяжелую работу, невзгоды, переживания можно даже не рассказывать — они очевидны.

Старушка не столь благостна, как можно было бы предположить. В какой-то момент из желания поболтать и пожаловаться, радуясь вниманию вдруг появившейся многочисленной аудитории, расписывает свои страхи перед пьянством сына Михаила. Бывает, что выпив, он пугает её тяжелым молчанием, а ещё пуще, если вдруг решится о чем-то заговорить…

Ой, так знакомо. Не дай Бог, зацепиться языком в какой-нибудь очереди (особенно в больнице) с какой-нибудь бабушкой — столько всего узнаешь. А на самом деле — живут люди, друг друга любят, заботятся, …родные, однако…

Ошалевший от такого «предательства» сын скандалит с «заступающимися» за старушку приехавшими родственниками, мать уже не рада достигнутому эффекту и (как водится) начинает заступаться уже за сына. Узнаваемый родственный скандал. И публике ничего объяснять не надо она включилась в процесс, и видит всю ситуацию, как на ладони. То есть, понятно почему возмущены приехавшие, почему они неправы, почему ничего не изменится, почему эта ситуация сложилась так, а не иначе…

 (Продолжение следует)

Читать по теме:

• Гиперреализм. Часть I
• Гиперреализм. Часть II